Заметки к юбилею Виктора Пелевина (р. 22.11.1962)

Его первой публикацией была сказочка «Колдун Игнат и люди» (1989). Цитата: «”Чего вам надо, а?” — строго спросил Игнат мужиков. “Вот, — стесняясь и переминаясь с ноги на ногу, отвечали мужики, — убить тебя думаем. Всем миром решили. Мир завсегда колдунов убивает”. – “Мир, мир… — с грустью подумал Игнат, растворяясь в воздухе, — мир сам давно убит своими собственными колдунами”».

Сквозь границы миров

Его последняя публикация «S.N.U.F.F», как значится в книге — утопiя (2011). Кто-то может упрекнуть: дескать, у Чака Паланика тоже есть «Snuff». Но это разные снафы! У Поланика просто снаф, обыкновенное «смертельное порно». А у Пелевина аббревиатура с особым смыслом – «Special Newsreel/Universal Feature Film», такое социально-политическое fantasy. Равно как и ГУЛАГ у него не тот, что у Солженицына (и у всех нас), а просто «Gay», «Lesbian», «Animalist» и «Gloomy» (значение символа «U» утеряно в веках), то есть объединение людей с нетрадиционной ориентацией, типа мафии. «Don’t FUCК With the GULAG!» — призывают несогласные, но напрасно.

Глуми (в отличие от всех известных значений) – это любитель дорогих high tech кукол — то есть резиновых женщин на очень высоком витке развития («Глумак, глумырь, куклоеб, пупарас — называйте меня как хотите»). И самое замечательное в романе – как раз кукла Кая, в которой (кажется) просыпаются реальные человеческие чувства. В общем, симпатичная такая Кая…

Это не первый симпатичный женский образ у Пелевина. Лисичка-оборотень, носящая провокативное (для русского слуха) имя — А Хули из « Священной книги оборотня» (2005) тоже (даром что лиса!) проявляет вполне человеческие чувства – влюбляется. Правда, — в волка-оборотня, но всё же. Тем более что волк этот, к тому же, генерал ФСБ. Вызывают, безусловно, симпатии, и муха Наташа и ее мама муравьиха Марина — женские персонажи с нелегкой судьбой из «Жизни насекомых» (1993). Да чего там! Даже работники райкома комсомола, сменившие мужской пол на женский и ставшие валютными проститутками («Миттельшпиль», 1991), по-своему трогательны.

А вот Анна («Чапаев и Пустота» ,1996) – особа, может, и сексуально привлекательная – по крайней мере, такой она видится Петру Пустоте, поэту, декаденту и пациенту дурки. Но симпатичной ее назвать трудно. Да и может ли быть симпатичным натуральный суккуб (демон в женском обличье). И совсем уж подлой оказывается интеллектуалка Мюс, любовница бизнесмена Стёпы («Числа», 2004).

Но так или иначе затеянный когда-то критиками разговор о том, что Пелевин якобы не пишет о женщинах, смысла не имеет. А то, что вызывающие симпатию и сочувствие фемины оказываются у него зверями, насекомыми, куклами или транссексуалами, можно отнести к особенностям творческого видения писателя. Как говорит вожак в рассказе «Проблема верволка в средней полосе»: «Только оборотни – реальные люди. Если ты посмотришь на свою тень, ты увидишь, что она человеческая. А если ты своим волчьим взглядом посмотришь на тени людей, ты увидишь тени свиней, петухов, жаб…. – Еще бывают пауки, мухи и летучие мыши».

Стоит, кстати, отметить, что персонажи Пелевина, как женские, так и мужские, не превращаются, в отличие от Грегора Замзы у Кафки. Все они изначально содержат в себе разные сущности. И поэтому легко скользят сквозь границы миров: туда и обратно, туда и обратно. И, конечно, ничуть от этого не страдают.

Реальность как галлюцинация

Но главная особенность творческого видения Пелевина в том, что он совсем не верит в реальность. Точнее – в то, что остальные держат за реальность. Он утверждает: «Реальность — это любая галлюцинация, в которую вы верите на сто процентов. А видимость — это любая реальность, в которой вы опознали галлюцинацию». В свои галлюцинации – то есть в свою реальность – сам он, конечно, верит. Когда на сто процентов, когда меньше, но верит. Впрочем, объясняет реальность и производные от нее он по-разному. Но всегда ёрничая: например, слово «реальный» — это, по Пелевину, «общеупотребительное прилагательное, означающее «имеющий долларовый эквивалент»».

В причудливый космос своих сочинений он ловко запускает стрелы (политической) сатиры. Дорого стоит генерал ФСБ, который при помощи черепа пестрой коровы и жутковатых камланий с воем откачивает нефть у российской земли (СКО). Цитата: «Он начал выть еще человеком, но вой превратил его в волка даже быстрее, чем любовное возбуждение. Покачнувшись, он выгнулся дугой и повалился на спину. Трансформация произошла с такой скоростью, что он был уже почти полностью волком, когда его спина коснулась шинели. Ни на секунду не прекращая выть, этот волк несколько секунд бился в снегу, поднимая вокруг себя белое облако, а затем поднялся на лапы». Потом генерал превращается в пятилапого пса по имени Пиздец, который (нам всем) наступает… А веселая надпись у входа на детскую площадку Нефтеперегоньевска — «Кукис-Юкис-Юкси-Пукс!», напоминает о невеселом Деле «Юкоса».

В рассказе «Один вог» в женском туалете ресторана «Скандинавия» девушки пристрастно оценивают друг друга по количеству (модных) брэндов. А кончается все «холодным и невыносимо тревожным порывом ветра, только что долетевшем со стороны Кремля», который эти (и многие другие) ценности мгновенно сводит на нет.

И вот это социально-политическое чутье делает из Пелевина настоящего оракула. Вот примечательное место из «Generation П» (1999): «Жена? – переспросил Татарский, вытирая со лба капли холодного пота. – … А чего она иврит учит? – А она валить отсюда хочет. У нее недавно видение было страшное. Без всяких глюкал, просто в медитации. Короче, такой камень, и на нем девушка лежит голая, и эта девушка – Россия. И, значит, склонился над ней такой… Лица не разобрать, но вроде в шинели с погонами. Или плащ такой. И он ей…». Так и произошло. Точь-в-точь и очень скоро.

Правда, фантазия Пелевина порой увлекает его слишком далеко. Что приводит к избыточному нагромождению культурных реалий, как в романе «t» (2009), или научно-фантастических атрибутов и новоизобретенных словечек, как в «S.N.U.F.F». Но и это компенсируется язвительной и актуальной сатирой. Это смешно и от этого хочется плакать. Так, в «S.N.U.F.F» т.н. элита общества окончательно отрывается от (простого) народа в офшар. Сам простой народ – это «галлюционирующие термиты, работающие в каменных сотах, где нет ничего, кроме видений распада» — орки/урки, а правит ими уркаган… «Всё как в нашей жизни!» — восхищаются критики.

А те критики, которые Пелевина не любят, ругают его по-всякому. И утверждают, что его нет и никогда не было. Или что он — компьютерная программа и хуже того — вирус (варианты: женщина, команда «негров» и т.д.). Им бы очень хотелось, чтобы никакого Пелевина не существовало. Однако Пелевин – существует.

И что бы там он ни говорил, сотворенная им реальность тоже существует и точно, как по лекалу, совпадает с реальностью, в которой живут (или думают, что живут) остальные.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>