Было это год назад и закончилось неутешительно…

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

В «Записках неофита…» я рассказал о своём пациенте Андрее, которому очень хотел помочь.

Было это год назад и закончилось неутешительно: катетер справа удалось убрать, катетер слева – нет. Трубки, правда, давно уже там нет, но отверстие есть; оно периодически сочит гноем и сукровицей, а перед этим даёт о себе знать болями – всё как и должно быть, абсцесс. Его организовали хирурги: добираясь до места, они проткнули толстую кишку.

С этого всё и началось, и продолжается до сих пор; «случай неоперабельный, – говорят, – пройдёт само». Вот уже и год минул, а оно всё «проходит». Андрей уехал от матери к себе в Новороссийск и больше мы не виделись.

В городе им занимались лучшие врачи, включая и светил заезжих.

Повезло с очень хорошей массажисткой. Компрессы, таблетки, мази, снадобья от буддистов из Элисты, потом тренажёры… денег ухлопали уйму, но воспаление упрямо продолжало жить, живёт и сейчас.

Андрей натура очень активная и деятельная. Раньше жизнь у него кипела, отдыха не знал, отдыхал лишь меняя занятия. Звонки, разъезды, встречи… Все вокруг, как минимум, знакомые, много друзей, а вот отъявленных врагов вроде бы и не было.

Жёстких стыков он как-то умудрялся избегать. Хотя бить по морде и самому получать приходилось не раз, от острых конфликтов с непримиримыми разборками он уходил – не его. Были, конечно, конкуренты, были завистники, но большинство недоразумений он разруливал мирно, находя хитроумные решения, которые неизменно заканчивались в его пользу. Это, конечно, талант, несомненный талант.

Андрей менял профессии, больше сомнительные – одна афера, другая, третья… Долго так продолжаться не могло, и расплата пришла – «два года условно за мошенничество».

Но это мало что изменило. Андрей просто стал осторожнее и больше не ввязывался в очень уж сомнительные сделки. Он многим был должен деньги, но большинство кредиторов зла на него не держали, знали, что когда-нибудь отдаст.

Он отдавал, снова залезал в долги, но это нисколько его не тяготило. Не сомневался, что деньги может «сделать» в любой момент. Про таких в народе говорят – «деньги из воздуха крутит». Остап Бендер от родства с ним, думаю, не отказался бы…

*

Я об Андрее не забывал, постоянно справлялся у матери, с ней мы виделись у её автолавки хотя бы раз в неделю.

Спрашивал в миноре, не надеясь услышать что-то хорошее. Спрашивая, имел в виду в первую очередь абсцесс, с которым я не справился. В этом смысле ничего утешительного Галина Сергеевна не сообщала. Потом Г.С. сказала, что Андрей уже ходит, потом, что вышел на работу – сменил работу – сел за руль – жена Юля беременна – приезжали на побывку на выходные… И дальше – как будто между прочим… Не знаю, как и сказать, меня подбросило, когда я это услышал.

– Вчера Андрей стал на весы. 90 килограмм.

Я онемел.

– Как 90 килограмм?

– Так. Даже чуточку больше. Представляете?

Такое я не мог представить. Перед глазами у меня всплыл почти что труп, неподвижно лежащий на кровати. С безжизненными глазами, торчащими наружу рёбрами, синими прожилками вен на сваленных вдоль туловища руках, костлявыми коленками, остриями костей на голенях худых и тонких ног.

Я вспомнил реакцию Г.С. на мои прежние расспросы. Она казалась мне странно спокойной и даже довольной. Я поражался её выдержке, но всё равно это казалось мне противоестественным, абсцесс-то жил и исправно функционировал. «Фатализм какой-то», – думал я…

– Жена Юля больше всех довольна, – продолжала Г.С., – она на 6-м месяце. «Сравнялись, – говорит, – мы с ним теперь по животам. Осталось ноги подтянуть, больно худые».

– Как он ходит? – спрашиваю.

– Да так, уточкой. Медленно, но ходит. Без палки…

*

И тут я всё понял. Андрей выкарабкался. Услышал, значит, Всевышний и просьбы друзей и близких, и молитвы матери, и мои молитвы, пусть своеобразные и не очень похожие на обычные, ни одной из таких я не знаю. Даже Каштанку, наверное, услышал…

Всё Он услышал, и судил по-своему. Он Андрея вытащил за волосы, позволил жить, а абсцесс оставил – как наказание, как напоминание, как воспитание. Это Его «условный срок», куда более серьёзный, чем уголовный. И куда более милосердный, поскольку указующий и направляющий – к праведности и тоже к милосердию. Жизнь у людей сложная, часто и опасная. Свихнуться легко, жить по правде трудно. Вот только если хочешь остаться человеком, другого пути, кроме правды, – нет!

Я ничего не понимаю в той сфере деятельности, которой занят по жизни Андрей. Знаю только, что к ней в нём есть талант. Знаю, что любому таланту нужно помогать. И ещё знаю, что зёрна милосердия в нём давно посеяны. Об этом за него свидетельствуют его друзья. Ему верят, за ним идут, не сомневаясь в том, что можно опереться, что в трудную минуту он всегда поможет. Андрей не раз это делал. Вытаскивал даже пропащих алкоголиков, давал им шанс, прекрасно понимая, что возможны срывы. Такая была у него жизнь, такая и сейчас. Он к ней вернулся…

А ещё я твёрдо знаю, что Демидовы, Морозовы, Третьяковы…, которые так много сделали для процветания России и её культуры, – его духовные патроны.

Вряд ли сам Андрей об этом догадывается, но это правда. Из таких, как Андрей, они и вырастают, наши Третьяковы. Олигархические сынки, выкормыши Кембриджа и Гарварда, связь с родной культурой давно потеряли – если имели когда-нибудь.

Так что умирать им на Бродвее, туда им и дорога. А Россия жила и будет жить кровными своими дочерьми и сыновьями.

09.02.2016. Хутор Покровский

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>