Райское блаженство закономерно!

А на земле человек счастлив ВОПРЕКИ.

О да, человек бывает счастлив. Тот, кто знает это чудесное состояние, никогда не спутает его ни с какими другими впечатлениями.

Человек может быть счастлив. Хотя и не должен быть счастлив, как раз потому, что он человек, а значит, зависим, раним, озлоблен. Счастье самородком выскакивает к нему из напластований крупных печалей и мелкого вредительства жизненных ситуаций, составляющих то, чему вопреки.

Счастье — редкостное ископаемое тех времён, когда зла в мире ещё не было.

Любой успех, достигнутый недобрыми ухищрениями, даже мелким жульничеством, даже просто в сопровождении недобрых замыслов и нечистых намерений, приносит разной силы удовлетворение, но не счастье.

Парадокс, но именно в человеке совмещаются несовместимые зло и счастье.

Вероятно, счастье — те краткие мгновения, когда в человеке нет зла. А скорее, освобождение от зла делает человека счастливым. Причина и следствие неуловимо меняются местами, не меняя сути. Как в песенке: «А во-вторых, достаточно во-первых…» Счастливый свободен от зла. В эти мгновения он ангельски чист. Свят. Но едва возвращается зло, счастье улетучивается, оставляя лишь нежное удивление, лишь томную усталость дивный след чего-то неземного. Счастье — свойство только человеческое. И удостаивается его только тот, в ком человек одолел зверя.

Иногда счастье объясняют отсутствием физической боли, горестных потерь, бедствий, страха. Однако и в невзгодах человек способен пережить это прекрасное состояние.

Но обычно счастье приравнивают к большой радости, связанной с достижением желаемого или, наоборот, связанной с избавлением от нежелаемого. Вот отсюда и произрастает идея оприходовать счастье, как-нибудь научиться его вылавливать по своему хотению без щучьего веления.

Очень соблазнительно сделать счастье управляемым, зависимым от некоего реального события или объекта. Посадить его на надёжную логическую цепь: я хотел я получил — я счастлив.

Но счастье не поддаётся логике…

Человек добивается успеха своим трудом, он удовлетворён, рад и говорит, что счастлив. Но на самом деле для полного счастья необходима своевременная прицельная подачка с неба. Суть счастья — божественный произвол. Говорят: «Ему везёт!» И мы уже чуем ревнивым носом ветер, овевающий счастливца. Говорят: «Везёт дуракам!» И мы уже хотим быть дураками. Но почему им везёт?

Дураки отличаются отсутствием здравого смысла, не способны учиться на ошибках, собирать факты в копилку жизненного опыта. Они всегда действуют наново, и логика их всегда абсурд.

Дурак не ходит проторёнными путями логических цепочек, на которых предусмотрительными людьми наставлены ловушки для счастья. Но и нелепая дурацкая случайность, заведшая неразумного в чащобу, может оказаться счастливой. Дурак прёт напролом и находит счастье. Но не своё, а их, разумных людей счастье. Сам он его счастьем не считает и без сожаления расстаётся и с богатством, и с царевной, и с конём. А люди всё равно недовольны. Уж они бы, встретив счастье, распорядились бы им куда более разумно, уж они бы ни крупицы не обронили.

Что же считает счастьем дурак, если не то, что считают счастьем обычные люди? Он смотрит на мир глазами ребёнка, которому нужно только удивительное и небывалое. Зачерпнул воду ведром, а в ведре щука. Забросил рваную сеть, а там золотая рыбка. Задрал голову вверх, а на трубе сидит медведь. Это не счастье-обладание, а счастье-переживание, оно безмерно.

Оно и есть дурацкое. Не вещественное, не отягощённое коварными замыслами и мучительными расчётами, как бы из чуда выжать материальное благополучие?

Будьте как дети

Счастье без причины. Райское блаженство. А смех без причины? Признак дурачины.

Нет логической цепи, состояние счастья не подпёрто никакими заслугами. Одна только есть заслуга: Я ЖИВУ. Но мы все живём. И не так уж счастливы.

А однажды вдруг именно из этой аксиомы возникает всеохватывающий восторг счастья. Из обыденности извлекается экстракт благодати, не разбавленный мелочными расчётами о выгоде. Люди сбивчиво и странно рассказывают о пережитом счастье.

Это когда просыпаешься утром. Что это? Что так? А, это счастье!

Шёл по улице, а рядом двое говорили об очень скучных вещах, и пришлось слушать. И я подумал: ну и что, и всё равно… Почему-то мне всё равно. И понял, я счастлив!

Это сидеть у реки и глядеть на поплавок. И ни о чём не думать.

Это как во сне

Мне снилось, что я иду по полуденной летней дороге между полем и лесом.

Впереди меня идёт мужчина, загорелая спина, мокрая от пота, блестит на солнце. Я не вижу его лица и не знаю, кто он. Я иду следом, влекомая одним единственным чувством — безграничной любовью, и уверена, что он так же безгранично любит меня. Громадной силы взаимность связывает нас.

Лаконизм окружения — всего лишь оформление законченного в своём великолепии чувства. Мерный шаг, непоколебимый покой и абсолютная вера слагаются в неземное блаженство, которое не в силах вынести человек. И я проснулась.

Это случается, когда я зимним вечером иду домой, когда сворачиваю с шумной улицы на свою и прохожу по ней один дом. Там у чугунных ворот оно и настигает. Медленный снег. Хочется тихо смеяться.

Опять мелодично звучит загадочный смех без причины. Любая причина отяжеляет его, делает объяснимым. Кроме ПЕРВОпричины. Кроме «Я ЖИВУ».

Стихийное угадывание первопричины, угадывание близкого счастья вызывает этот особенный смех. Он очень отличается от всех причинных.

От саркастического, демонического, иронического, издевательского, весёлого, радостного, искреннего, победного… Смех без причины.

Непередаваемое ощущение, непередаваемое состояние. Голос звучит иначе. Тело в рабстве у голоса. Судороги птичьего горла. Слёзы на глазах. Песня восторга и наслаждения. Заразная песня жизни. Так может смеяться только человек.

Счастье настигает среди повседневных забот, останавливает и заставляет поднять голову, распрямить плечи, забыть про всё и засмеяться мелодичным смехом. Счастье — озарение. И вдохновение — озарение. У них одна природа.

Они подобны по своей стихийной сути. Но вдохновение даёт реальные плоды, а счастье бесплодно. Его невозможно использовать. Оно не оформляется во что-либо конкретное. Вернее, счастье и есть плод. Райский плод.

Счастье, вдохновение, искусство. Люди рано поняли, что реальность далека от совершенства, что совершенство редчайшее явление.

Поэтому стремились облагородить образы природы, освободить их от недостатков, отточить их достоинства. Этим путём в жизнь вошли произведения искусства. Однако создать совершенство оказалось невероятно сложно из-за несосчитываемой непредсказуемой составляющей — вдохновения.

Счастье доступно всем

А вдохновение приходит лишь к талантливым. И плодами вдохновения являются произведения искусства, в которых заложена возможность вызывать в людях восхищение от соприкосновения с совершенством, основа которого гармония.

Но откуда приходит беспричинное счастье, то, которое настигает зимним вечером у чугунной ограды? Где механизм, который извлекает нас из обыденности, очищает от зла и даёт краткое наслаждение счастьем? Где же совершенство, от восприятия которого мы способны залиться сладостными слезами, или тихим смехом? Да оно здесь. Просто мы не видим его, столь непомерно оно, столь велико, и потому полагаем, что его нет.

Законы гармонии всеобщи, применимы к объектам разного масштаба. Чем локальнее совершенный образ, тем конкретнее. Чем масштабнее, тем отвлечённей. Масштаб самого значительного произведения искусства скромнее многих произведений природы. И оба они скромнее того события, того неохватного образа, который вмещают в себя слова «Я ЖИВУ».

Испытать беспричинное счастье это почувствовать гармонию вселенского масштаба, когда на какой-то короткий момент биение твоего пульса совпадает с биением пульса вселенной, и ты ощущаешь себя с ней единым целым. Нечто подобное испытывает человек, поющий в хоре, когда уже не слышит своего голоса, который слился с другими и стал с ними неделимым целым.

Люди способны поймать счастье и владеть им, увидав, услыхав, восприняв, угадав совершенство, ощутив под своей ладонью оперение этой райской птицы. Райская птица… Жар-Птица… Жар-Птица!

Один из обязательных символов сказочного обладания. Бесполезное существо, не нужное, ни царю, ни дураку, ни первоначальному владельцу, у которого от него одни хлопоты. Но однажды царь непременно попросит Ивана-дурака принести ему Жар-Птицу. Иван добудет её для царя, но сохранит у себя одно обронённое перо. И суть волшебной сказки не в испытаниях, выпавших на долю Ивана-дурака, не в успешном их преодолении, а в том, что, оставив себе из всех возможных богатств перо Жар-Птицы, Иван-дурак нашёл способ вызывать счастье по своему желанию.

Но только счастье-переживание, а не счастье-обладание.

По сравнению с золотом, принцессой или конём, имеющими утилитарную ценность, Жар-Птица предназначена исключительно для того, чтобы ею любовались. Она совершенство. Она бесценна. А чем дороже вещь, тем она бесполезней.

Иван-дурак тайком вытаскивает из-за пазухи переливающееся перо, и каждый раз заново обмирает от восхищения.

В публикации использованы рисунки художника Михаила Соловьева.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>