Gunnar Decker. Hesse: The Wanderer and His Shadow. Translated from the German by Peter Lewis

Вступительное слово Ирины Вишневской

В ноябре этого года почти одновременно вышли две рецензии на одну и ту же книгу Гуннара Декера — «Путник и его Тень» (Gunnar Decker, The Wanderer and His Shadow) — новая биография новеллиста Германа Гессе в переводе на английский язык.

Приятно, что два англоязычных критика из солидных изданий по обе стороны океана оперативно отозвались на книгу, изданную Harvard University Press толщиной в 759 страниц.

Любопытны акценты, расставленные английскими и американскими рецензентами. Вспоминая живого свидетеля двух катастрофических войн, оставившего устойчивую и любовную память о себе как о великом художнике. Причём сознательно безразличного к трагическим событиям, опрокинувшим надежды Европы на обновление. Или даже на расцвет цивилизации и культуры в ХХ веке.

Появление новой биографии не выходит за рамки устоявшейся тенденции открывать небрежно забытые архивы — дневники и корреспонденцию — для нового поколения миллениума.

Читая рецензии на биографию Германа Гессе, представляется необходимым составить периодизацию очередного пробуждения интереса к этому писателю. Возникающего, как кажется, в течение последнего столетия не просто как маркёра психологического неблагополучия, — но и как предтечи общественных катастроф.

Определённое отношение к молодому новеллисту Гессе сформировалось не сразу.

Колесо Фортуны повернулось к нему в 1914 году. Когда в герое романа «Дамиан» Запад углядел смутного, но страстного искателя правды, провозвестника и осмыслителя европейского кризиса. Непонятного людям старшего поколения. Смущала только живучая память о репутации Гессе, сложившаяся у немецких критиков 1930—40-х годов, отправивших его в небытие. Книги, на которых зиждилась эта репутация, были написаны до Первой мировой войны.

К концу войны его духовный мир пережил период мистического преображения. В нём бурно рос интерес к философии Востока. Заложенный еще в детстве, — усиленный общим настроением европейской публики. Потрясённой механизированными ужасами прошедшей войны. В писаниях Гессе явственно чувствовался его уход от кровоточащей реальности к буддистским сказкам и монашеским диалогам.

Положение изменилось в корне, когда почти десятилетие спустя после восхождения нацистского режима появился его удивительный роман «Игра в Бисер». Одна из самых безмятежных и идиллических литературных утопий. В начале 40-х годов Гессе присудили ряд громких премий: франкфуртскую премию Гёте, а в 1943 году — Нобелевскую премию. Когда Вторая мировая война еще не окончилась разгромом гитлеризма.

Гессе вдруг очутился в центре всеобщего сентиментального культа любви к людям, природе, Богу.

«Игра в Бисер становится универсальной моделью для существования человеческой мысли как необходимого произрастания человеческого в человека романом, без которого не было бы авангардизма», — невнятно написал о своём современнике модный швейцарский поэт и сценарист Роберт Вальцер.

И всё же текст романа как образец трудной и загадочной интеллектуальной игры был понят и оценён только Томасом Манном. Который, впрочем, относился к своему другу патерналистски.

Российский интерес к Герману Гессе возник вскоре после выхода его первых романов.

Максим Горький — энтузиаст и проводник западной литературы, доверял переводы писателей модерна неопытным, ищущим заработка образованным барышням. И эта привычка держалась до наступления «новых времён». К сожалению, информации о русскоязычных публикациях этого писателя между 1913—1961 гг. так и не было найдено. Если не считать появление в 1958 году романа «Под Колёсами», изданного «Художественной литературой» в переводе. Максимально «нейтрализованного» для глаз цензуры.

В 1961 году в то же издательство была подана заявка Наталии Манн и Соломона Апта на перевод «Игры в Бисер». Потребовалось влиятельное участие Сергея Сергеича Аверинцева, переводчика стихов и редактора, гарантировавшего сохранность «другого Гессе». Только через 4 года такой договор был заключён.

Дальнейшие журнальные публикации 60—70 гг., спустя 9 лет после первой заявки, обеспечили финальное «оправдание» Гессе. Оправленного в пристойное идеологическое клише «эпигона романтизма» — носителя утопической идеи гармонии и покоя, самоуглублённого мечтателя, хранителя счастливого кастальского огня.

Не прошло трёх лет, как советский интеллигентный читатель обрёл в Гессе нужнейший духовный ориентир для целого поколения людей, ощущающих себя иными в поисках утраченного времени. На лицах счастливых обладателей серого томика «Игры в Бисер» легла печать загадочного отстранения и даже интеллектуального высокомерия — важнейших кодовых знаков культурного символа современности.

В 1977 г. журналу «Иностранная литература» уже не требовалось защищать «Степного Волка», опубликованного в 2-х номерах. А с 80-х годов конфликт поколений, обусловленный глубокими переживаниями вокруг толкования душевных текстов был исчерпан. И Гессе перестал входить в джентльменский набор избранника трудной судьбы, фрондёра, диссидента. Окно в Европу вновь открылось. Был снят с петель дырявый занавес, отделявший Гессе от читательской массы. Свернут и спрятан до поры. Новое поколение стало искать в старине Гессе новую мудрость. В книжном магазине «Фаланстер» при опросе читателей одна девочка призналась с горячностью, что она читала и плакала, читала и плакала.

Культурный серебряный экран собрал, к всеобщему развлечению, круг российских «Магистров Ludi».

В Германии также вспыхнул новый интерес к Гессе. После его биографии, написанной Гуннаром Декером. Уроженцем бывшей ГДР. Знатоком и переводчиком Гёте, Томаса Манна.

На этот заметный знак времени немедленно отозвались два критика — из США и из Англии — по-своему любящие немецкую литературу.

1. Искусство Неудачи

Автор: Адам Кирш, американский критик и поэт, The New Yorker, 2018. 11. 19.

С того времени, когда в 1904 году Герман Гессе опубликовал свой первый роман, он попал в число тех немногих писателей, которые умудрились одновременно прослыть каноническими (Нобелевская премия по литературе 1943 года). А для критики навсегда остаться немодными.

Великие немецкие модернисты, современники Гессе, относились к нему с пренебрежением: «Маленький человек», — отозвался о нём поэт Готфрид Бенн.

«Он проявляет слабость великого писателя — старается выглядеть значительнее, чем он есть на самом деле», — пожал плечами Роберт Музиль.

В сегодняшней Америке высоколобые, как правило, относят его книги к категории литературы для подростков. В пятнадцать лет читать книги Гессе — хороший признак, а в двадцать — уже не совсем.

Для многих читателей романы Гессе оказались той серьёзной литературой, с которой они столкнулись впервые — слабым наркотиком. С него начинается книжный запой.

Особенно характерным увлечением Германом Гессе было безумное время шестидесятых. Когда его книги открывали дверь в контркультуру.

А Тимоти Лири напутствовал:

«Прежде чем подсесть на LSD, почитайте «Сиддхартху» и «Степного Волка»».

Подростки еще задолго до этого составляли ядро его читательской массы — факт, немало раздражавший писателя. Его первый роман «Петер Каменцинд» — рассказ о влюблённом в природу молодом мизантропе, выпавшим из буржуазной среды — вдохновлял «Wandervogel». Молодёжное движение, положившее начало периоду, которое сам Гессе с досадой называл «костровым романтизмом» (bonfire Romanticism).

«Для Петера мысль вести за собой людей неприемлема, — возражал Гессе, — он желал следовать не протоптанной дорогой, а пахать собственное поле… Он не был создан для коллективной жизни».

Всё это было написано, во всяком случае, человеком молодым о проблемах молодых людей. Тогда как «Степной Волк» — история стареющего интеллектуала, переживающего кризис среднего возраста и, несомненно, за инициалами незадачливого Гарри Геллера стоит личность самого автора. Поразительно, что такой книге было суждено стать библией шестидесятых и дать название группе, с характерным хитом «Born to be Wild».

Гессе не дожил до того времени и не узнал, что слепили из него шестидесятые, но случались времена, когда и ему пришлось знавать подобные культы, в них не веря.

«У меня нередко случались приступы лёгкого раздражения от того, что «Степного Волка» читают школьники, и тем, как они им восторгаются, — писал он в 1955 г. — Ведь я написал эту книгу незадолго до моего пятидесятилетия».

Тем не менее, молодые читатели, тогда и сейчас, безошибочно чувствовали, что Гессе говорит именно с ними. Истории, им рассказанные, близки им потому, что они продолжают верить в силу подростковых эмоций, чего старшее поколение перестало воспринимать. Их ранимость, восторженность, бескомпромиссную требовательность к жизни.

Важно отметить, что многие молодые видят в типических героях Гессе гламурное отражение самих себя — чувствительного искателя, неспособного смириться с условностью в обществе. Такая фигура, подобно Сиддхартхе, могла отыскаться в Индии в эпоху Будды. Или, как Гарри Галлер, жить в Германии эпохи джаза, или попасть в Средневековье подобно Голдмунду из «Нарцисса» и «Златоуста».

Каков бы ни был пейзаж, путь этого героя всегда отмечен одной и той же вехой.

Его выдернут из детства, отправят в элитную школу, где он станет глубоко страдать. Будет восставать против принятых формул успеха и откажется от всякого рода карьеры, сочетая низкую мобильность с духовным поиском. По примеру Петера Камензинда, он может впасть в алкоголизм — как вариант благородной болезни.

«Бог вина меня любит и подвергает соблазну только, если его и мой дух вступают в дружеский диалог», — пояснял Петер.

Поскольку герой Гессе занимает шаткую позицию вне общества, он раздражителен и заносчив: Сиддхартха отзывается об окружающих его нормальных людях как о «народе-ребёнке» и презирает самого себя. Естественно, он приходит к мысли о самоубийстве — неважно, совершает ли он его или нет.

Как пишет Гессе в «Степном Волке»:

«Считаю фальшью называть самоубийцей того, кто занимается саморазрушением».

Большинство людей с возрастом избавляются от прежних убеждений в том, что внутренняя жизнь человека полна опасностей и рисков ещё и потому, что они приходят к пониманию реальности. Герои Германа Гессе — духи свободы питеры-пэны — они никогда не взрослеют и презирают тех, с кем это происходит потому, что считают возмужание капитуляцией перед конформизмом и приспособленчеством. Порядок вещей, с которым часто обычные люди мирятся, вызывает у Гарри Геллера ненависть к этим оковам для живых мертвецов. Другими словами, все вокруг сплошь обманщики — phonies, как их называет Холден Колфилд, еще один дух свободы, излюбленный персонаж тинейджеров.

Испытывая на себе колоссальный груз отчуждения и конформизма, Гессе терзается мыслью, что он недостаточно достоверен и честен перед самим собой:

«Если мне удастся задним числом покопаться в моих текстах в надежде отыскать смысловую нить, — писал в конце жизни Герман Гессе, — то я, разумеется, её найду. Это ведь были всего лишь попытки (иной раз безнадёжные) защитить себя как личность».

Из его биографии следует, что жизнь писателя состояла из серии нелёгких компромиссов между его духовным абсолютизмом, толкавшим его на болезненную изоляцию, и его жизненными потребностями, сталкивавшими его с жёнами, детьми, домами, коими он не слишком стремился обладать или принимать. Женившись трижды, он не был ни счастливым мужем, ни счастливым отцом. И персонажи его книг в той же мере чураются исполнять эти роли. Его последняя книга «Игра в Бисер» — футуристический роман в жанре фэнтези — описывает академию, где её сотрудники только мужчины. И только холостые.

Природа Гессе так созвучна его молодым героям недаром. Его юность совпала с девяностыми годами позапрошлого века, наиболее драматичным периодом, сказавшимся на его судьбе.

Вначале Гессе пришлось испытать на себе всю тяжесть ополчившихся против него институций — семьи, церкви, школы, общества — и сражаться с ними, защищая свою индивидуальность. Он одержал победу, не избегнув тяжёлых ран. Его произведения в некотором роде воплощение цепи его ранних битв.

Понятно, что с малых лет Гессе был чужим для своей семьи. Он родился в 1877 г. в небольшом городке Кальв — в Шварцвальде на юго-западе Германии. Где его дед и отец совместно занимались изданием богословской литературы. С обеих сторон его предки принадлежали к протестантской секте Пиетистов. Которая, по аналогии с английскими методистами, отвергает официальную церковь в пользу глубокого внутреннего постижения евангелических добродетелей. Когда в семье дело дошло до воспитания детей, то вера в абсолютные добродетели выразилась в общем стремлении сломить волю юного Германа. Приучить его к покорности и подчинению воле Господа.

«К сожалению, евангельские заповеди оказали на меня катастрофическое действие», — вспоминал Гессе в автобиографическом очерке.

Понуждаемый чтить отца и мать своя, согласно Четвёртой заповеди, он инстинктивно отказался ей подчиняться.

Был случай, описанный матерью Германа в её дневнике, когда он, трёхлетний мальчик, взял в рот гвоздь и, услышав, что он может его проглотить и умереть, с упрямством ответил: «Ну и пусть умру, я возьму с собой в могилу мои книжки-картинки».

Спустя несколько лет отец задумал отправить его в какое-нибудь заведение или в другую семью на воспитание. Гессе вспоминал, как он, со своей стороны, частенько мечтал поджечь родительский дом и убить отца.

Семейная драма разразилась в 1901 году.

В 14 лет Германа записали в Маульброннский монастырь — государственную элитную семинарию в здании средневекового аббатства. Цель обучения в семинарии — сделать из наиболее способных учеников лютеранских миссионеров.

Вступительные экзамены в монастырь были столь изнурительны, что в своих романах Гессе неизменно возвращался к испытаниям тех лет. Действительно, значительное число его книг не просто романы о воспитании чувств, — каковым был Bildungsroman, классический жанр европейского романа, начиная с Гёте. Его книги посвящены специфической теме школьных порядков. В Маульбрунне, к примеру, каждый дортуар носил пафосное имя: Гессе жил в Hellas «Элладе». Это была дань заведения традиционному слепому поклонению античной Греции.

Через пятнадцать лет вымышленный герой романа «Под Колёсами» живет в такой же школьной «Элладе». Тридцатью семью годами позже, в «Игре в Бисер», Иозеф Кнехт ночует в «Элладе». В романе «Под Колёсами» Гессе наделяет своими школьными страданиями Ганса Гибенрата, одарённого юношу печального образа, который впадает в апатию и уходит из жизни, не в силах сладить со школьным насилием.

Само название романа «Под Колёсами» звучит как обвинение. Он принадлежит к ряду немецких романов этого периода, таких как «Весеннее Пробуждение» Франка Ведекинда, «Голубой Ангел» Томаса Манна. Затрагивающих тему германской школьной системы, ломающего человека, коверкающего душу и его либидо. Гессе избежал судьбы Гибенрата, но не совсем.

В 1892 он бежал их Маульбронна. Через день-два вернулся, но реакция начальства и семьи на проступок четырнадцатилетнего подростка была ужасной.

Религиозные чувства родителей были оскорблены столь глубоко, что мать, узнав об его исчезновении, понадеялась, что его больше нет в живых. К сожалению, он вернулся, доставив всем еще большие огорчения. Герман бросил учёбу, и родители вынуждены поместить его в приют для душевнобольных.

Испытывая страх перед пожизненной изоляцией, он написал душераздирающее письмо отцу:

«…все здесь я ненавижу всем сердцем. Здесь всё специально устроено так, чтобы внушить молодым, как безобразна жизнь и всё, что с ней связано».

Прошло несколько месяцев, и Германа отпустили на испытательный срок. Он смог посещать местную среднюю школу. Но связь с родителями никогда не восстановилась. Когда в 1902 году умерла мать, он отказался присутствовать на её похоронах. Вопрос о колледже отпал, и Гессе пошёл в ученики к часовщику, потом работал помощником книжного продавца.

Гений Гессе силён тем, что смог превратить свои жизненные передряги в источник творческого вдохновения. Петер Каменцинд, спасший Гессе от бедности и безвестности, начинается словами: «Вначале был миф».

Большинство его книг повторяет один и тот же миф, изобретённый Гессе для толкования собственного горестного существования. Действительно, романы Гессе следует понимать как следующие друг за другом варианты описания его духовной жизни — прозаическую форму, относимую к «пиетистской» литературе. «Для меня писательство — единственно возможный акт исповеди» — это убеждение унаследовано им от деда — доктора со стороны отца. Оставившего после себя два тома мемуаров.

Преодолевая мучительное пиетистское воспитание, Гессе приходит в конечном счёте к реализации основной цели: он так и не избавился ни от привычки сомневаться в подлинности своих чувств, ни от желания испытать на себе божью благодать. Его всегда тянуло искать мудрость в других религиозных традициях, которые могли бы противостоять догмам и доктрине.

Первым увлечением Гессе был Франциск Ассизский, читавший проповедь диким зверям и почитавший солнце и луну своими братьями и сестрами. Затем он продолжил свои искания на Востоке, прожив много лет в Индии. В 1911 г. он совершил неудачное путешествие на Цейлон и Сингапур. Тамошний климат не подошёл, зато он собрал материал для своего следующего труда — «Паломничество в Страну Востока». Где описывается воображаемое тайное духовное общество, включающее великие умы Европы и Азии.

Книга, ассоциирующая Гессе с Индией — это, разумеется, «Сиддхартха». Вышедшая в 1922 г., вскоре после окончания Первой мировой войны. Разрушившей и дискредитировавшей европейскую цивилизацию. В этом коротком романе Гессе сводит свою архетипическую историю к ее мифическому корню.

Мы снова знакомимся с чувствительным даровитым юношей, Сиддхартхой, сыном браминского священника, — который порвал с семьёй, её религией и чаяниями, и отправился на поиски своей правды. Его ждут многочисленные испытания в роли монаха-аскета, затем в роли богатого любовника прекрасной куртизанки. Во всех случаях он чувствует себя несчастным, покамест не обретает истинную мудрость в неучастии и резиньяции всего того, что только ни происходит на белом свете.

Жизнь не может быть фиксирована на одном месте, она течёт как река, в которой находится откровение и слышится великая песнь, состоящая из одного только слова: «Om, perfection».

«Cиддхартха» претендует на то, чтобы стать книгой мудрости, на учительство. Из неё, однако, следует, что нет никакого смысла надеяться на то, чтобы извлечь какой-либо толк из уроков гуру. Откровения Сиддхартхи звучат по-буддистски — Гессе позаимствовал имя героя у основателя буддизма Сиддхартхи Гаутамы.

Когда же он и вправду встречает Будду, он отрекается от него. Его друг, более тихий и послушный Говинда, становится буддистским монахом. До Сиддхартхы наконец доходит, что любая религия — даже истинная и достойная восхищения — служит препятствием просвещению.

«Никому еще не удалось изменить себя через доктрину», — заключает он.

Мораль Гессе приводит на ум знаменитый коан Дзена:

«Если встретишь на своём пути Будду, убей его».

Целое поколение читателей, разочаровавшихся после Первой Мировой войны в общественных институтах, поверило в Гессе как в перст, указующий на путь опоры на себя, — что сильно отдаёт взглядами Эмерсона. Писателя, так же горячо увлекавшегося религиями Востока. Дело в том, что магическая репутация Гессе сложилась главным образом на основе его книг, написанных после войны. Начиная с «Дамиана» (1919), вплоть до «Сиддхархи» и «Степного Волка» двадцатых годов.

Несмотря на то что Гессе был германским подданным, он смолоду числился резидентом Швейцарии, наезжая туда время от времени. А с 1912 — посещая её регулярно. Отсюда его дистанционно-иронический взгляд на военную лихорадку, поразившую Германию. (Тем не менее, он было попросился волонтёром в германскую армию, но не подошел по зрению, пострадавшему в результате детского баловства петардами).

В начале войны Гессе опубликовал эссе, в котором (надеясь при этом на победу Германии) высказал необходимость сохранения гуманитарных ценностей и общение между нациями.

«Катастрофа мировой войны должна донести до нас с большей настойчивостью, чем когда-либо, понимание, что любовь лучше, чем ненависть».

Даже такое мягкое наставление вызвало неутихающую ненависть к Гессе у немецкой публики. До конца дней его не переставали атаковать обезумевшие националисты, как в прессе, так и в письмах ненависти, приходивших по почте. В 1930-х годах у Гессе автоматически выработалась такая же ненависть к Гитлеру.

Нацизм с его кровавыми человеческими жертвоприношениями во славу государства и расы был противен всему, чему он верил.

В марте 1933 года, через семь недель после прихода Гитлера к власти, Гессе писал своему корреспонденту в Германию:

«Долг людей духовной традиции держаться духовные ценностей, а не подпевать тем, кто исступлённо орёт песни по приказу своего лидера».

При этом, принимая у себя писателей-эмигрантов, помогая многим, в их числе своему другу Томасу Манну, Гессе никогда не ввязывался в политическую борьбу против нацизма.

Декер подчёркивает, что в 1930-е годы он спокойно объяснял, что сопротивление выражается в обзоре и публикации запрещённых трудов писателей-евреев, таких как Кафка. Любопытно знать, что изданию его собственных книг нацисты не препятствовали вплоть до 1943 года.

В конце войны Томас Манн опубликовал книгу под названием «Размышления Неполитического», более применимым к Герману Гессе, главный принцип которого — остаться вне политики.

«Если весь мир, как и моё «я», иллюзорны, то ошибочно полагаться на спасение… Антифашизм такое же предательство личности, как и фашизм. Какое отношение он имеет ко мне? — вопрошал он. — Я не способен изменить что-либо. Я могу только предложить слабую поддержку таким, как я, делающим всё, чтобы помешать мерзавцам, рвущимся к власти и к политическому давлению».

Такой подход к политике и истории был характерен для тех, кого Гегель называл «прекрасной душой» — тех, кто хотел бы остаться незапятнанным из нежелания участия. Фраза принадлежит Гёте, использованная им в его «Исповеди Прекрасной души», мемуара вымышленной благородной дамы — пиетистки. Описавшей свою духовную жизнь.

Гессе можно было бы аналогично назвать безобразной душой, столь углублённой в личные духовные извороты, что окружающий мир вряд ли может его заботить. В этом разгадка привлекательности Гессе для молодого поколения читателей, редко замечающих, что творится за пределами их интересов.

Гессе трудно отказать в правоте его самоуглубления, оно гарантировало ему возможность непрерывного творчества. Сколько бы этот человек ни боролся за право оставаться самим собой, каких трудов это ему не стоило бы — он навсегда останется живым среди живых. А это, пожалуй, поважнее, чем быть просто великим писателем.
*
Британская литературная критика никогда не жаловала приязнью германскую поэзию. И болезненно скептически оценивала прозу, относящуюся к двум европейским войнам, где страна потеряла молодой цвет нации. (Прим. — И.В.)

2. Man of Mistery and Mysticism

Автор: Philip Hensher. The Spectator, 24 November, 2018.

Никто никогда так и не понял, что делать с Германном Гессе, этим новеллистом, пишущим по-немецки.

Родившись в 1877 году и прожив до 1962 года, он, по всей видимости, сознательно не пожелал принять участие в самых драматических событиях своей культуры. В произведениях он старательно избегал каких-либо комментариев по поводу важнейших событий его времени, настаивая на каком-то своём нейтралитете. Одни читатели принимали его за мистического нациста; другие — за врага германской культуры.

Бывали такие, кто думал, что он коммунист. При жизни его книги отлично продавались. Хотя многие другие прекрасные писатели (например, Роберт Музиль из Австрии) находили его просто ужасным.

После смерти слава о нём распространилась далеко за пределы германо-говорящего мира. И Тимот Лири — гуру эпохи LSD — представил его Америке как автора «Степного Волка». Предтечу психоделических опытов и адвоката школьных отказников.

Как, чёрт побери, разобраться в этом человеке? Он представляется мне превосходным примером аутодидакта.

Детство его было чрезвычайно нервозным. Семья строжайшим образом придерживалась правил секты Пиетистов. Мать в своё время имела опыт миссионерства в Индии. С раннего возраста он пребывал в атмосфере споров по поводу его нормальности. Родители были из породы людей, видящих во всём катастрофу. Попытки устроить Германа в ряд школ кончились тем, что в 15 лет он удрал из очередной. Стащив револьвер и угрожая самоубийством (обещания покончить с собой сопровождали Гессе всю его жизнь). Его отец писал в приюты для умалишённых, что его сын страдает «моральным безумием».

Дело кончилось поступлением Гессе в ученики к часовщику, что позволило ему писать романы в свободное время.

Его первый роман «Петер Каменцинд» стал бестселлером. Последовали другие книги, «Siddharthа», «Narcissus and Goldmund», полные рассуждений о смысле религиозной культуры Востока, буддизма в частности.

Лучшей книгой стала «Игра в Бисер». Фантастическая, — единственно успешная из всех возможных утопия, — где жизнь течёт в незыблемо мирной атмосфере идиллического интеллектуализма. Можно только подивиться, как Гессе удалось исключить из своего прекрасного текста весьма важную вещь. То есть женщину.

Гессе был женат трижды, и нет ни малейшего сомнения, что он был убеждённый мизогинист.

Все три его жены было жёстко проинструктированы, что их роль состоит в том, чтобы делать всё нужное для его величия. Первая жена — из базельской весьма уважаемой и образованной семьи — была доведена до сумасшествия. Вторая супруга, очаровательная женщина, тоже из художественной семьи, откуда вышли известные успешные дамы, вовремя от него сбежала (Гуннар Декер посвятил ей целый параграф ребяческих упрёков).

Наконец Гессе успокоился, женившись на девушке, написавшей ему, когда ей было 14 лет.

Он приказал ей отказаться от научной степени и посвятить себя полностью служению его персоне. В деле служения она показалась ему столь невыносимой, что поблизости не оказалось ни одного доктора, который определил бы у неё фатальный инфаркт миокарда. Из всех писателей звёздного ранга не найти эгоиста, пожалуй, более отвратительного, чем Гессе.

Братья-писатели, похоже, не слишком им восхищались. Должно быть, на него смотрели как на чудака, учитывая его интерес к нудизму, теософии, ориентальным религиям и его вегетарианство. К тому же писал он так плохо!

Роберт Музиль пришёл в ужас от его «дурного и вульгарного немецкого языка… от его казарменного стиля… от неуклюжих фраз, дилетантства и закрученных конструкций». Даже Томас Манн, много лет поддерживавший его, отзывался крайне снисходительно. Когда в конце 40-х годов ему присудили премию Гёте и Нобелевскую премию, — это была награда за то, что он показал себя «Хорошим Немцем» в предшествующие годы.

Я считаю, что самое место ему находиться где-нибудь между Сомерсетом Моэмом и Чарльзом Уильямсом, эксцентричным английским аутодидактом и мистиком.

Причудливые идеи его лучших романов забыть невозможно. Биография Гессе написана в Германии, и читателю следует быть готовым к особенностям национальной её трактовки. В ней, с начала и до конца, вы не найдёте ничего похожего на жизненную историю.

Декер не ставил перед собой цели проинтервьюировать кого-либо, кто мог знать Гессе, кроме одного из его сыновей и одной дочери. Да и они не дали ничего. Весь рассказ почти полностью основан на писаниях самого Гессе, включая его обширную корреспонденцию. В редких случаях приведены цитаты из заметок матери и его жен. Никакие иные источники не упомянуты, вплоть до 140 страницы. Да и те — ничтожны. Этот факт делает характеристику такого эгоцентричного писателя, как Гессе, особенно ущербной. Что ни говори, мы имеем только личный взгляд на происходящее…

Биографу необходимо давать более широкую перспективу. Биография не должна кончаться смертью Гессе: большинство интересных событий, важных для его репутации, получило развитие позже. И они должны быть отражены в заключительной авторской главе.

Декер игнорирует также всё, что касалось жизни людей из его окружения. Когда, например, Манн и Гессе впервые познакомились? Нам мельком сообщили, что один из сыновей Гессе подростком был усыновлён швейцарским художником Куно Амьетом. Каким образом? Почему? Как бой-френд или как ученик?

Мне пришлось узнать, кем был Амьет — у меня есть его рисунок, — но читателю хотелось бы иметь больше сведений о нём. Книга гигантских размеров. Но чтобы узнать подробнее о взаимоотношениях Гессе с ближайшими друзьями — с такими художниками, как Амьет, такими математиками и интеллектуалами, как семья его первой жены, с его друзьями и основателями дадаизма Гуго Баллом и его женой Эмми Хеннингз, — приходится лезть в Википедию.

Автор уделяет свои чрезвычайно пространные параграфы — объяснениям столь же пространных писем Гессе.

И внезапно его уносит в полёт безвкусная рапсодия Гессе:

«Каналы Венеции пронизаны аурой музыки,
И любовь и смерть
Сливаются здесь волшебным образом.
Даже в наши дни Венеция — остаётся спектаклем,
Который ощущаешь всеми своими чувствами. Как всегда,
Стоя здесь, в центре судьбы человечества, никому не дано познать её».

Гессе и сам был способен писать очень плохо. Но всё же он заслужил много лучшего, чем всё сказанное здесь. Это была великолепная, интереснейшая фигура писателя, который, — через отказ признать ограниченность своего времени, — внёс в роман нечто совершенно новое. Я хотел бы прочесть «другой вариант» его биографии. Хорошую биографию.

Перевод Ирины Вишневской

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>