31 января 1923 года родился писатель, который воспел хипстера

Художник должен «все время рисковать, возмущать покой, затрагивать больные вопросы в той мере, в какой ему позволяют его энергия и мужество… И влиять хоть в какой-то мере на историю своего времени. Хотя ход истории непредсказуем и будущее неизвестно», – говорил Мейлер. Свое мировоззрение он определял как «смесь марксизма, консерватизма, нигилизма и больших порций экзистенциализма».

Мальчик из благополучной еврейской семьи, он рос в Бруклине, пролетарском и бандитском районе Нью-Йорка. А учился в Гарварде – это не только старейший и самый престижный университет США, но и стиль, манеры, ощущение элитарности.

Услышав, что началась Вторая мировая война, он сочинил рассказик: «Мы продирались сквозь колючую проволоку, когда застрочил пулемет. Я шел и шел, пока не увидел свою голову, лежащую на земле. «Боже мой, я умер», – сказала голова. И мое тело споткнулось о нее».

На фронт Мейлер уходил с «Уделом человеческим» Мальро в башке и с «Анной Карениной» в вещмешке. Он мечтал оставить шрамы на карте истории. И – написать Великий Американский Роман. Кроме того, он хотел попасть в Европу, чтобы быть в первых рядах наступающих войск. А его отправили на Филиппины, воевать с японцами. Но зато роман «Нагие и мертвые» (1948) – о том, как американский разведвзвод отбил у японцев остров Анапопей, – сделал его знаменитым.

Откуда приходят хипстеры

В середине 1950-х модный писатель Норман Мейлер и журналист Лайл Стюарт затеяли спор о свободе слова в Америке. Будучи оптимистом, Стюарт заявил, что нет ничего, что бы он не мог напечатать в своей газете под скромным названием «Независимая» («The Independent»). Мейлер же, будучи скептиком, накатал тогда полстранички об отношениях между белыми и неграми на Юге. Белый южанин, писал он, ощущает сексуальное превосходство негра и пасует перед ним. Для южанина расовое равенство – все равно что сексуальная победа негров…

Стюарт послал текст на экспертизу южанину Фолкнеру. Нобелевский лауреат ответил коротко и язвительно: дескать, нечто подобное ему доводилось слышать от женщин климактерического возраста, уроженок Севера и Среднего Запада. И еще что-то обидное про психиатра.

Мейлер, боготворивший Фолкнера, ощутил, как его отлучают от литературы. Изживая травму, он пошел по заявленному пути дальше и написал манифест хипстеризма – «Белый негр: Беглые размышления о хипстере»(1957).

Слово «хипстер» пришло из жаргона джазовых музыкантов. В 1944 году вместе с альбомом «Boogie Woogie In Blue» пианиста Гарри Гибсона, выступавшего под ником «Гарри Хипстер», вышел словарик «Для тех типов, которые не въезжают в джазовый слэнг». В нем объяснялось: хипстеры – это те, кто любит hot jazz, а скауэр (square) – тот, кто обжирается попкорном.

В литературный обиход хипстера ввели битники. Но именно благодаря Мейлеру явился на свет хипстер как первый американский экзистенциалист, изощренный психопат, герой грядущей сексуальной и моральной революции. Он живет как негр, то есть с постоянным ощущением опасности, в состоянии войны, на пределе. (Кстати, еще в 1920-х джазовый музыкант Мезз Меззроу, еврей, но белый объявил себя «добровольным негром».)

В Beat Generation есть и хипстеры, и битники, говорит Мейлер, но они – разные. Хипстер – ленивый пролетарий; если у него есть выбор, работать он не будет. Битник, часто еврей, выходец из среднего класса не работает в знак протеста против конформизма своих родителей.

В книге «Самореклама» (1959) Мейлер предложил антиномии, чтобы каждый мог определить, хипстер он или скауэр (обыватель, пораженный конформизмом и консьюмеризмом). Вот кое-какие пары из этого списка.

Хипстеры презирают условности; живут полной жизнью, смакуя каждое мгновение; думают о том, как жить, а не зачем. Они пропитаны ненавистью, поэтому «многие из них – материал для элиты штурмовых отрядов; они последуют за любым обаятельным вожаком, чьи представления о массовом уничтожении будут выражены языком, воздействующим на их эмоции».

Психологически хипстер всегда вне закона, в состоянии экстремальности, полностью им осознаваемой. Но зато каждая страница его жизни насыщеннее, чем у обычных людей.

Но главное – хипстер (едва ли не единственный) способен сопротивляться «медленному умиранию от конформизма» и тоталитаризму. Мейлер, как и другие американские леваки, всюду видел признаки тоталитаризма – не только в «фашизме, коммунизме и аргентинском перонизме», но и в американской демократии. Более того, он искренне считал, что «американский тоталитаризм» – «самый изощренный и дорого обходящийся человеку».

Он ощущал и объявлял себя «сторонником всех и всяческих революций». С упоением читал «Капитал» (что было в Америке тех лет отличительным признаком бунтаря). И утверждал, что это «первое психологическое учение, которое сумело так просто и так разумно вскрыть тайну социальной жестокости и показать, что мы являем собой скопление индивидов, чья жизненная энергия тратится, рассеивается и, переходя от одного к другому, незаконно присваивается». (Вполне, кстати сказать, адекватное прочтение.) Под впечатлением идей Маркса и Фрейда писатель решил создать новое учение – «психологическую экономию», на основе «Капитала» и «Толкования сновидений».

Его социализм по сути тот же хипстеризм: «Мы стремимся к социализму не потому, что самонадеянно полагаем, что тогда люди будут счастливее – оставим подобные притязания диктаторам… нами движет моральный императив, заставляющий стремиться к изменению условий человеческого существования, пусть даже это приведет лишь к тому, что страдания станут более изощренными и история человечества от мелодрамы и фарса перейдет к трагедии».

Хипстер в Белом доме

В 1956 году Мейлер выдвинул в президенты Эрнеста Хемингуэя, полагая, что «стране нужен президент, который был бы настоящим мужчиной». Страна предпочла переизбрать на второй срок скучного Эйзенхауэра.

Но вот на политическую арену вышел hе-man, «человек с глазами альпиниста» – Джон Фицджеральд Кеннеди. Он объявил свое кредо: только тот, кто, единожды уверовав в правильность своей позиции, способен выступать против большинства, по необходимости игнорируя и избирателей, является настоящим политиком. Кредо совпадало с тем, как Мейлер понимал экзистенциализм. Быть экзистенциалистом значит уметь ощущать самого себя, чуять свое предназначение, жить с верой в необходимость действия. Ключевое понятие экзистенциализма – fight (борьба, драка, бой).

Программа ДФК «Новые рубежи» («New Frontiers») напоминала об экзистенциальном прошлом Америки – о времени освоения Дикого Запада, когда будущее было неизвестно, а истина постигалась только через риск. Кроме того, на ДФК лежал легкий налет аутсайдерства – он был католиком. Не негр, конечно, но и не WASP.

Далеко не каждый католик готов стать хипстером, объяснял Мейлер. Просто католик легче, чем протестант, меняет стиль мышления. Ведь протестантизм – в отличие от католицизма – никогда не интересовался сокровенными тайниками человеческой души.

Мейлер рассчитывал, что ДФК, ирландец и католик, спровоцирует, став президентом, экзистенциальную вибрацию в душах белых протестантов. И это освежит страну.

Летом 1960-го Мейлер и ДФК встретились. Оказалось, что ДФК читал его роман «Олений парк» (1955). Это произвело на писателя сильное впечатление: люди редко вспоминали про это странное сочинение, где действовал хипстер-ирландец, познавший «наслаждение, бизнес, коммунизм, религию, пролетариат, преступления, гомосексуализм и мистицизм».

«Ну, вот он, твой первый хипстер, который родился богатым», – отстраненно думал Мейлер, глядя на кандидата в президенты.

В репортажах с выборов он представлял ДФК как экзистенциального героя и хипстера. В свете американской благопристойности это был рискованный акт. И сам по себе уже экзистенциальный.

В книге «Записки для президента» (1963; они предназначались ДФК, но вышли уже после его гибели) Мейлер объяснял, что такое экзистенциальная политика, с помощью которой можно справиться с реальностью. Например, если кто-то в заштатном городке Среднего Запада объявляет: «Эдгар Гувер [тогда – директор ФБР] нанес больше вреда свободам Америки, чем Джозеф Сталин», – это экзистенциальный акт. «Экзистенциалиста» могут избить, или же он сорвет аплодисменты. Но в любом случае он создаст новую психологическую реальность, которая вытеснит старую и таким образом двинет жизнь вперед, возможно, в непредсказуемом направлении. «Новая психологическая реальность всегда ближе к сути истории – настолько же она ближе к здравому смыслу».

Сюда же – стихотворение из «Записок для президента» – «Смерть любовника, который любил смерть»:

Я понял, что большинство людей, которых я
знаю, инфантильны и не способны справиться с реальностью,
сказал самоубийца.
Его Смерть пришла после того, как он
полоснул бритвой по запястью.
Раз – и всё, кровь уходит потоком.
Что за пламя пылало в темнице его подсознанья?
Гореть и истекать кровью.
Он справлялся с реальностью чересчур хорошо.
Нереальность поджидала его на полночной тропе,
в диких джунглях вечности он слушал
голоса с другой стороны.
О, эта ночь в джунглях, Бог милосердия
рыдал, оплакивая
самоубийцу.
Не просите, чтоб я искал ту темную тропу,
у меня искалечены руки.

Единственное, что смущало Мейлера, – это чересчур традиционный для хипстера склад общественного ума ДФК. Но, с другой стороны, законы политической жизни таковы, что только человек традиционных взглядов мог победить на выборах. Сдвиг в экзистенциальную сторону должен произойти потом (так и случилось!).

Потом ДФК устроил интервенцию на Кубу, и Мейлер в нем разочаровался. Он уже не видел в президенте хипстера, обладающего «пронзительным чувством истории». Теперь он считал «единственным героем, появившимся в мире после Второй мировой войны», Фиделя Кастро. И по-братски предостерегал кубинского лидера от сотрудничества с «советскими комиссарами, которые ничего не смыслят в Революции», именно так, с большой буквы.

В «Записках для президента» Мейлер писал: «Он был человеком, который мог стать великим, а мог и потерпеть крах – но теперь мы этого уже никогда не узнаем. Вот что ужасно». Но все-таки каждая страница жизни ДФК была насыщеннее, чем у обычных людей. И он действительно был экзистенциальным героем (судьба!).

Мейлер делал репортажи о других президентских кампаниях (1964, 1968, 1972, 1996). Но так и не нашел своего идеального президента – хипстеры-экзистенциалисты как-то не стремились в Белый дом.

«Армии ночи» и другие истории

В бурные 1960-е Мейлер стал одним из патронов «новых левых», контркультуры и т.п. «Ev’rybody’s talkin’ ’bout / John and Yoko, Timmy Leary, / Rosemary,Tommy Smothers, Bobby Dylan, Tommy Cooper,/ Derek Taylor, Norman Mailer, Alan Ginsberg,/ Hare Krishna/ Hare Hare Krishna/ All we are saying is give peace a chance…», – пел Джон Леннон.

В октябре 1967-го Мейлер – среди участников похода на Пентагон, протестующих против войны во Вьетнаме. Этому событию посвящена книга «Армии ночи. История как роман/ Роман как история», в которой действует персонаж Норман Мейлер. Он же Писатель, Репортер, Историк. Персонаж кошмарит полицейских и попадает в тюрьму (не надолго, но все-таки). В тюрьму его везут в одном автозаке с юным нацистом, который называет Писателя «еврейским выблядком», а тот его в ответ – «фрицом-свиньей». «Они оба были абсолютно правы. У них было совершенное ощущение друг друга», – невозмутимо комментирует автор. За книгу «Армии ночи» Мейлер получил Пулитцеровскую премию.

Он с наивным восторгом относился к грязным надписям на стенах («Честность граффити», 1975) и не любил новую архитектуру, обезличивающую американские города. Писал об экзистенциальных VIP-ах – о Мэрилин Монро, Мохаммеде Али, Генри Миллере, Пабло Пикассо. Предельной попыткой следует признать роман об Иисусе Христе «Евангелие от Сына Божьего» (1997).

Знаменитый писатель, Мейлер, как обычный журналист, брал интервью – у Джимми Картера, у Мадонны и у других людей, знаменитых и не очень. (Трудно вообразить какого-нибудь нашего литературного генерала, который берет интервью у Земфиры!).

Вторую Пулитцеровскую премию он получил за книгу «Песнь палача» (1979). Чтобы написать ее, Мейлер встречался со множеством людей, знавших Гари Гилмора – убийцу, приговоренного к смертной казни и отказавшегося просить о помиловании. Он хотел только выбрать себе вид исполнения приговора – расстрел. «Гилмор, как и многие из нас, был колодой карт. Может быть, он убил потому, что знал, что лучшее в нем никогда не будет востребовано», – простодушно сетовал Мейлер.

В 1980-м другой убийца, Джек Эббот, отбывавший наказание, прочитал «Песню палача» и написал Мейлеру письмо, его тронувшее. Будучи президентом американского ПЕН-Центра, Мейлер добился условно-досрочного освобождение Эббота. И помог издать его книгу «В брюхе зверя» (1981) – о жизни в тюрьме. Нью-йоркская богема приняла этого откинувшегося с нар восторженно, как новую литературную звезду. А он через полтора месяца убил человека, с которым поссорился в баре…

А еще Мейлер выпустил книгу «История Освальда. Американская тайна» (1995). Он не поленился встретиться в Москве и Минске со всеми, с кем когда-то общался Освальд, – с девушками, включая жену Марину, с врачами психбольницы, куда этот «тихий американец» попал после попытки самоубийства (отказали в гражданстве), с его кураторами из КГБ, товарищами по работе на Минском радиозаводе и т.д. Получился странный персонаж – неврастеник и гипотетический убийца президента-хипстера, но вряд ли сам хипстер.

Впрочем, Мейлер писал не только об убийцах, самоубийцах, любителях оргий и прочих психопатах. В романе «Призрак Шлюхи» (1991) он выводит образ сугубо положительного героя – агента ЦРУ, человека, который служит родине не за страх, а за совесть. (Шлюха – это рабочий псевдоним одного цэрэушного босса). В середине 1950-х, когда сам Мейлер боролся с обывателями-скауэрами и американским истеблишментом, его герой борется с коммунистической угрозой. Представляя жизненный путь автора, все время ждешь, что цэрэушник вот-вот разочаруется в деле, которому служит, и выкинет что-нибудь этакое… Однако Мейлер создает характер, абсолютно противоположный ему самому и всем его прежним героям.

«…Я могу легко стать чем угодно… Например, старым домом, где произойдет развязка этой истории. Я мог бы стать собакой… Но довольно! Мне не пристало хвастаться умением перемещаться из сознания одного бытия в другое: дом, дерево, собака, коп, каннибал – равно все перед моим взором охотника и внимающим всему сущему слухом».

Под занавес

К концу жизни Мейлер разуверился в социализме, но так и не обрел веры в западную демократию и капитализм. Ему не нравилось, как США ведут себя в мире. Не нравились бомбардировки Югославии, война в Ираке.

Прощай, Америка,
сказал Иисус.
Эй, паренек, вернись,
крикнули мы,
но поздно.
(Стихотворение Мейлера «Исход»)

У него осталось одно страстное желание – написать Великий Американский Роман. И чтобы в романе этом социальные темы звучали так же, как у Льва Толстого. Но написал он «Замок в лесу» (2007) – историю семьи Гитлера. Ведь тот был не только самым зловещим, но и самым знаменитым психопатом ХХ века…

За красочность, с которой в романе был воспроизведен акт зачатия Гитлера, Мейлер удостоился премии журнала «The Literary Review» – за худшее описание сексуальных сцен в литературе («Bad Sex in Fiction») в 2007 году. И таким образом оказался первым лауреатом, кому премия была присуждена после смерти. Членов жюри это не смутило, они были уверены, что сам писатель отнесся бы к этому с юмором.

Последняя его книга «О Боге» написана в форме диалогов с Майклом Ленноном. По Мейлеру, Бог есть отвага, а не любовь. Бог не всемогущ, потому что существует дьявол, который строит ему изощренные и высокотехнологичные козни. И главное: Бог – это великий художник, который сотворил человечество и все живое и может по своей прихоти реинкарнировать кого захочет.

Норман Мейлер покинул этот мир 10 ноября 2007 года, рассчитывая на реинкарнацию – после того, конечно, как заплатит за все свои fucks. Наверное, так и случилось.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>