К 70-летию Сталинградской битвы «Перемены» публикуют фрагменты повести Андрея Новикова-Ланского «Кто против нас», герой которой, журналист Андрей Гедройц, занимается расследованием некоторых исторических и географических странностей, связанных со Сталинградской битвой. Повесть основана на исторических документах, и автор утверждает, что, говоря о Сталинградской битве, «мы даже приблизительно не представляем себе, с чем имеем дело. Это событие выходит далеко за рамки военной истории, речь здесь идет о событии космологического масштаба. И то, что по сей день живы ветераны, участвовавшие в ней, – это все равно как если бы были живы люди, видевшие Христа или Будду».

Андрей Новиков-Ланской

КТО ПРОТИВ НАС
фрагменты

* * *

Журналист Андрей Гедройц, милый и застенчивый человек, не был широко известен в Москве.

Он писал газетные очерки, фельетоны и рецензии, получая небольшие, но постоянные гонорары.

Гедройц вёл размеренную неторопливую жизнь, далёкую от неурядиц быта и успокоен¬ную миром слов.

Но вот в последнее лето уходящего века взяла его тоска: то ли подействовала особая атмосфера переломного года, то ли прежде времени наступил кризис среднего возраста, но Гедройц отяготился своим существованием.

Его повседневная жизнь была однообразна и по сути бессмысленна, она текла от завтрака к ужину, ото сна ко сну – без цели, развития и результата.

Он стал всё больше задумываться о том, что хорошо бы что-то изменить, уйти от привычного уклада жизни.

Ему захотелось совершить что-нибудь яркое – но что он мог сделать?

И коль скоро главным его умением была способность выражать мысли на бумаге, он решил, что настало время написать что-нибудь серьёзное – не фельетон, а роман – ну, или хотя бы повесть.

Тема, конечно, должна быть значительной и волнующей – эпической, героической.

«Наш народ влюблён в историю и обязательно будет читать героическую книгу», – думал Гедройц.

Решение пришло быстро: ничего более героического в родной истории, чем Сталинградская битва, он придумать не мог.

К тому же было личное отношение к этому сражению: его родной прадед, крупный ученый-биолог, работал в Сталинграде во время войны и пропал там без вести.

Андрей понял, что о Сталинградской битве и нужно писать книгу, что это его долг перед прадедом, перед семьёй – и стал собирать материал, засел за изучение военных книг, документальных и художественных.

А чем больше находил сведений, деталей, гипотез, тем меньше понимал, что же в действительности происходило тогда в Сталинграде.

Он не мог найти ответа на самый, казалось бы, очевидный вопрос: в чём была причина и смысл этой битвы?

Зачем Гитлер отвёл войска от Москвы и направил их к Каспийскому морю? – лучшие войска, бравшие до этого Париж и Варшаву.

Объяснения историков были на первый взгляд логичны, всё чётко укладывалось в стратегический план немцев, в их стремление выйти к кавказской нефти, контролировать южную часть Волги – и попутно покорить символический город имени Сталина.

Но что-то мешало Гедройцу полностью согласиться с таким толкованием: конечно, определенный смысл в нем был, но он плохо увязывался с ожесточенностью самого кровопролитного сражения в истории.

И Гитлер, и Сталин явно осознавали битву как предельную кульминацию войны – при очевидно недостаточном военно-тактическом обосновании.

Советское командование бросило все силы на осуществление оборонительной операции, русские войска самоотверженно, как что-то самое дорогое, защищали Сталинград.

Нет, что-то скрывается за всем этим, что-то сверхважное тянуло туда Гитлера, говорившего, что Москва – голова, а Сталинград – сердце России.

Немцы строили множество оборонительных сооружений, очевидно готовясь всеми силами удерживать захваченный город, а не идти дальше к нефти.

Исследуя обстоятельства битвы, Гедройц узнавал таинственные детали, которые почему-то замалчивались.

Почему немецким войскам был отдан приказ ни в коем случае не бомбить Мамаев курган, а только сбрасывать противопехотные дротики?

Почему вместе с войсками к кургану двигались мощнейшие экскаваторы, группы археологов, охраняемые элитными спецчастями СС?

Гедройц знал, что и Гитлер, и Сталин были настроены весьма мистически, а Мамаев курган, этот участок кровопролитнейших сражений, – место священное, очень древнее, там тюркские и арийские жреческие захоронения.

Гедройц раскопал удивительный факт: курган представляет собой правильную пирамиду высотой более ста метров.

Он невольно вспомнил, что древнее название Волги – река Ра, а ведь это имя египетского божества.

Потом Гедройц узнал, что неподалёку небезызвестный Батый выстроил столицу своего государства: этот обуреваемый мессианским чувством хан не решился пересечь Волгу и обосновался напротив кургана, на другом берегу.

По некоторым сведениям, здесь была столица и другого вождя, знаменитого Аттилы, сокрушавшего Рим.

Сюда через Каспий привозили для погребения персидских царей, рядом находится великая буддийская святыня – кровавая гора Богдо.

Неподалеку, в междуречье Волги и Дона, найден древнейший Храм огня, до сих пор создающий мощное геомагнитное поле.

В то же время теперь хорошо известно, насколько Гитлер был охоч до древних магических знаний и практик.

Про оккультный характер Третьего Рейха мы знаем немало: тайные общества, ордена, Туле, Аненербе, поиск арийского наследия, изучение ведического знания, тайные экспедиции в Тибет и Египет.

У историков по сей день нет единого мнения о прародине ариев, но одна из устойчивых гипотез – север Каспия, южно-русские степи, Сталинград.

Гедройц вспомнил, что название гитлеровской операции – FallBlau – переводится как «голубой поток», а в ведических жреческих текстах так называется священная река предков, купание в которой – главное таинство обретения связи и силы.

Так может быть там речь идет о Волге? – и ритуальное купание индусов в Ганге есть ни что иное как воспоминание о великой реке арийских предков?

Вполне вероятно, что Гитлер мыслил Сталинград как арийскую прародину, место мистического обретения силы предков и построения нового арийского мирового царства.

Не исключено, что фюрер надеялся отыскать что-то древнее и священное в катакомбах Царицына-Сталинграда.

Но ведь и Сталин, судя по всему, был посвящён в тайны этой земли и не мог позволить себе отдать это что-то.

Поэтому приказ «Ни шагу назад!» появился в Сталинграде, хотя строгой военно-тактической необходимости, на первый взгляд, не было.

Некоторые факты потрясли воображение Гедройца.

Например, он узнал, что в самые тяжкие дни обороны Сталинграда несколько почитаемых православных старцев привезли в город чудотворную икону Казанской Божьей матери, молились о спасении – и через три дня ударили жесточайшие морозы, резко изменившие военную ситуацию в пользу советских войск.

Гедройц узнал про другой образ Богоматери – так называемую Сталинградскую Мадонну – чудотворный угольный рисунок, сделанный немецким военным врачом на советской географической карте в окружении под Сталинградом.

Были любопытные сообщения о том, как животные из разгромленного сталинградского зоопарка – жирафы и тигры, медведи и косули – все вместе, дружно и невредимо ушли из полыхающего города, переплыли Волгу и ушли на восток.

Попадались совсем фантастические документы: например, рапорты немецких офицеров о наблюдаемых летательных дисках, низко зависающих над Мамаевым курганов в часы тяжелейших схваток.

Новые сведения накладывались на то, что Гедройц подспудно помнил ещё со школьных времён: он вдруг осознал, что речь идёт о том самом сражении, которое решило исход мировой войны и, следовательно, определило судьбу всего человечества.

* * *

Конечно, можно было тешить себя предположением, что всё это – случайность, что вовсе не злонамеренно директор оказался на том же тротуаре, что и Гедройц, но верилось в это с трудом.

Тело Андрея дрожало, путающимся сознанием он пытался выстроить факты и понять происходящее.

Первое, что сделал Гедройц, приехав в город, – пошёл в музей и сразу всё выложил директору, после чего его номер в гостинице был обыскан, а потом из окна гостиницы вывалилось зеркало.

Кажется, всё встало на свои места: он наивно рассказал об арийских сокровищах, и Владимиру Ильичу он больше не нужен, только мешает.

А ведь директору музея так легко договориться с местной властью и начать археологические раскопки, исследовать содержимое кургана.

Значит, обыскивал комнату тоже он или кто-то из его людей – предполагал, что Гедройц скрыл какие-то материалы и документы.

А когда не нашли ничего, что их могло бы заинтересовать, директор решил избавиться от него – с зеркалом не получилось, так машиной задумал задавить.

Гедройц вдруг вспомнил, что Владимир Ильич говорил ему про старого историка из Германии.

Теперь всё становилось ясно: немец, подобно Гедройцу, что-то выяснил про курган, и директор каким-то образом убрал его с пути.

Всем теперь говорит, что пропал тот историк – ясное дело, пропал!

Только он от немца освободился, как появляется совсем некстати сам Гедройц со своими догадками.

Хотя, думал Андрей, надо отдать Владимиру Ильичу должное, он дважды честно советовал уехать – видно, не хотел лишней крови.

Гедройц понял теперь сложность своего положения, что-то нужно было предпринимать: его жизнь находилась в опасности, и он знал, кто этой опасностью ему грозит.

В гостиницу идти нельзя, в музей – тем более; в милицию хорошо бы, но его обвинения против директора покажутся там нелепыми, да и будешь же им рассказывать им про оккультную историю Третьего Рейха!

Что же теперь делать? кто может помочь? или действительно ему лучше уехать, пока цел?

Директор мог догадаться, что Гедройц разглядел его в машине, и будет теперь повсюду преследовать, пока окончательно не избавится от свидетеля и конкурента.

Гедройца вдруг осенило: браконьеры – вот кто может дать ему прибежище! – эти люди жестоки с теми, кто посягает на их собственность, их работу, их веру, но они защитят любого, кто придёт к ним как друг – а он им друг, они его сразу приняли.

Гедройц направился к знакомому берегу Волги, к огороженной полосе отчуждения.

Истошно залаяла собака, и Иван, старый знакомый Гедройца, вышел из вагона с карабином – на своих-то собака лаять не будет.

Увидев Гедройца, он опустил ствол, широко улыбнулся, подошёл и обнял растерявшегося писателя.

Они выпили, и Гедройц пересказал Ивану всё, что с ним случилось: зачем он на самом деле сюда приехал, как познакомился с директором музея, и что после этого стало происходить.

Рассказал и о профессоре из Германии, от которого, по догадке Гедройца, Владимир Ильич тоже избавился.

Иван внимательно слушал, а когда Андрей упомянул немца, взгляд браконьера застыл в одной точке, как будто он пытался что-то вспомнить, сосредоточиться на чём-то.

А потом он сказал:

«Знаешь, Андрюха, это не директор твоего немца замочил. Это я его замочил», – он серьёзно посмотрел на Гедройца.

«Ты шутишь, надеюсь. Как это ты немца убил, о чём ты говоришь вообще?»

«Ты не первый про курган спрашивал, за неделю до тебя мы этого немца встретили. Так он стал нас уговаривать ходить на курган по ночам, нору какую-то копать, чтобы пройти вглубь кургана. Там, говорит, какой-то важный для истории камень. И название – не гранит, не гравий – но похожее слово. Большие деньги предлагал. Я ему тогда сказал: там кости одни внутри да разорванные снаряды. Ну, мы его к себе и потащили, самогона налили ему. Хорошие он поначалу песни пел, свои, немецкие, что-то про реку Рейн. А потом, как напился, начал про Россию глупости говорить. Дескать, немцы лучше русских воевали…»

«Неужели за это вы убили его?» – ужаснулся Гедройц. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ