Начало книги – здесь. Предыдущая история – здесь.

Обед класса «воздух – земля»

Бывает, что начинающим лучшего всего начинать с того, чем заканчивают люди опытные и искушенные. Ну, там, где это технически возможно. Например, я ни разу не отдыхал в Египте. Он вообще был для меня табу – до тех пор, пока я не наткнулся на Табу (в последнем слове ударение падает на первый слог, так что за каламбур можно и не извиняться). Оказалось, курорт молодой, ему чуть больше десяти лет. И уже по этой причине туда успели добраться далеко не все любители Хургады, Масади-Бей или Шарма. Кроме того, дальше Табы в Египте, если двигаться на восток, просто ничего уже нет, дальше – Израиль, Палестина, Иордания. Саудовская Аравия, говорят, тоже хорошо просматривается на другом берегу Акабского залива. И все это называется гордым словом «Синай». В самолете я случайно подслушал такую реплику: «Все, едем в Табу и завязываем с Египтом». Для начала это был добрый знак. Не говоря уже о том, что «Таба» означает не «табу» и не «запрет», она означает – «добрая».

Задержка рейса на шесть часов (спасибо «Оренбургским авиалиниям») тоже послужила к добру. В первом Шереметьеве мы славно погуляли с женой и ребенком вокруг сбербансковской елки (был конец декабря), вдоволь накатались в стеклянном лифте, купили (и успели разбить по оплошности) бутылку мартини. А самое главное – в качестве задержанных нас по посадочным талонам накормили обедом. Со мной это тоже было в первый раз: питаться самолетной едой на земле, а не в воздухе.

«Пассажиры рейса такого-то, просьба получить горячий обед у стойки такой-то». Все, конечно, бросились к стойке. И после расселись в зале ожидания с пластиковыми коробками на коленях. Корытца под плотной фольгой бережно штабелировались на свободных креслах – видимо, чтобы не обжечься. На лицах светилась радость. Для многих это была очень своевременная закуска. Для некоторых – законная компенсация. Еще для кого-то – халява.

«Кошечка, там еще курица осталась».

«Сходи и возьми, котик. А если не будет курицы, рыбу бери, в дороге все пригодится».

Бебу обе пелись губы, висеээй пелись взоры, налиаай пелись брови, пиээо пелся облик – так на холсте каких-то сплошных несоответствий вне протяжения жило сваренное вкрутую яйцо. Салатик из свежей капусты. Курица-рис и рыба-картошка. Булочка, масло, джем.

«Никогда не было так вкусно», – ясно сказал пацан лет восьми, который сидел прямо за нами и до этого рассказывал своей бабушке в инвалидной коляске, как он борется с папиным курением. «Он купит пачку, я украду и выкину, он опять купит, а я опять украду и выкину». «Но ты же просто выбрасываешь папины деньги!» – ужасалась бабушка. «А зачем он курит?» – резонно возражал внучок. Потом у них вообще завязалась беседа о природе Христа (бог или человек – старая песня), и тут вдруг на тебе – «никогда не было так вкусно». Вот она, подумал я, сила счастливых несоответствий! К тому же, самолетная еда, съеденная на земле, сама съела больше часа времени. И пока мы из ланчбоксов перекладывали в сумку баночки с джемом, уже объявили посадку. А чуть набрав высоту, снова начали обносить горячим. Народ не отказывался: ритуал – это ведь тоже дико важно. В конце концов, лишь его соблюдение и придает несоответствиям силу. Или как?

На пленэре

Или как: тема ланчбокса получила развитие на израильской границе. Это я уже, забегая вперед, еду из Табы в Иорданию, на экскурсию в Петру. Подъем затемно. Коробка с едой на стойке ресепшн (комната-номер). Автобус. Паспорта. Какие-то розовые бланки. Имя? Фамилия? Национальность? Трудно дышать? Боли в мышцах? И после еврейские пограничники с их странной игрой – «Закончи начатую фразу». Суешь в очко документы. Тебе из очка: «Павел?» Ты: «Павел». Ответ неверный, потому что все начинается заново: «Павел?». «Ну, Павел, Павел, я помню, как меня зовут». Нет ни подсказок, ни опции «звонок другу» – ты сам должен догнать, что нужно всего лишь назвать фамилию.

Народ в очереди волнуется и напирает, лишая тебя возможности поделиться своим опытом. Зато в результате высвобождается достаточно времени, чтобы в ожидании остальных членов группы спокойно съесть свой завтрак.

Никогда не завтракал на границе. Или может, даже на нейтральной полосе, потому что впереди было еще несколько КПП. А в промежутке вот это: восход над Акабским заливом, железные силуэты горных козлов, взбирающиеся по склону скалы к амбразуре пулеметчика (декор такой), скамеечка и фирменная темно-синяя коробка на ней с надписью Hyatt Regency Taba Heights . «Хайятт» «Хайяттом», а завтрак как будто снова собрали где-нибудь на «Оренбургских авиалиниях»: пара черствых круассанов, сок в пакете, булочка, джем, масло, яйцо. И, конечно же, снова все было очень вкусно. Я теперь развивал про себя не только тему счастливых несоответствий, но и каламбурил, в духе «Таба – табу». Потому что – вот ведь к слову пришлось – наши «Оренбургские авиалинии» пишут у себя в билетах перед номером рейса ORB, а на фюзеляж – ORENAIR. В первом случае вспоминается старый добрый дядя Арли из английского стишка, от всего сердца удивлявшийся закатному солнцу: Orb! You are amazing! How I wonder what you are! Во втором – мерещится не то какой-то пленэр (open air) в аэропорту прибытия, не то банально расгерметизация салона по пути. Впрочем, пленэр у меня определенно был. Вот прямо сейчас, с ланчбоксом, на границе Египта с Израилем.

Вы не подскажете, где тут урна?

Продолжение