19 апреля 1943 года швейцарский химик Альберт Хофманн впервые преднамеренно принял ЛСД. Этот день считается датой первого в мире «кислотного трипа».

Всё началось, когда подушечки пальцев доктора Хофманна впитали малую толику доселе никому не известного вещества, именно тогда всё изменилось. Нет, это не первая строка футурустического романа Филиппа Дика и не фрагмент аннотации полузабытой ретро-научно-фантастической повести, отнюдь.

Открытие доктора Хофманна, о котором мы будем говорить, является для всех нас не просто значимым, а судьбоносным и переломным, отождествляющим как историософскую границу между «до» и «после», так и границу метафизическую, когда уходит в прошлое один Эон и зарождается другой.

Такие дни, как 19 апреля 1943 года, это как рождение сверхновой, как Ватерлоо, Курукшетра и Сталинградская битва. Это как укладываться с вечера в постель в привычном, уютном и удобном мирке, а продрав утром воспалённые глаза, с удивлением и с ужасом обнаружить себя в мире ином – красочном и удивительном, но в то же время пугающем своей непривычностью. Просыпаться обескураженным в мире привычных вещей, сущность которых неведомым образом изменилось, что забавляет и тревожит одновременно. Стул похож на реликтовое насекомое, кажется, вот-вот и протянет к тебе свои струящиеся яркой фиолетовой жидкостью конечности. Бельевые верёвки предстают хитрой паутиной, в каждом причудливом завитке которой скрыта некая откровенность, способная послужить катализатором бесконечного числа локальных революций внутри тебя, откровенность как кладезь величайших мистических откровений, рассыпающихся хрустальными брызгами под твоими ногами. И каждое из этих откровений по накалу и силе сравнимо разве лишь с откровениями лавкрафтовского безумного араба Абдула Аль-Хазреда либо с перцептивными писаниями брата Пердурабо, именуемого «в миру» профанов Алистером Кроули.

День, который называют «велосипедным», и который я успел украсить столь изощрёнными эпитетами, на самом деле начинался вполне буднично (в контексте научной работы, конечно). Учёный-исследователь, швейцарец Альберт Хофманн принял 250 мкг вещества, синтезированного из центрального общего компонента алкалоидов спорыньи и называемого LSD-25, или диэтиламидом d-лизергиновой кислоты. И отправился домой на велосипеде.

О том, как ЛСД влияет на по-настоящему талантливых людей, очень верно (и как раз в связи с Сидом) сказал поэт и музыкант Пит Браун: «Я часто убеждался, что люди с потрясающе развитым воображением менее всех способны совладать с ЛСД. Для тех, кто не обладает развитым воображением, «кислота» создаёт иллюзию, что оно у них есть. А для людей, изначально обладавших таким талантом, дело оборачивается неприятными последствиями».

Читать дальше

Вот как описывает сие событие учёный в своём дневнике:

«19.04.43 16:20: Принято орально 0.5 куб.см. 1/2 промильного раствора тартрата диэтиламида = 0.25 мг тартрата. Разбавлен приблизительно 10 куб.см. воды. Без вкуса.

17:00: Отмечается головокружение, чувство тревоги, визуальные искажения, симптомы паралича, желание смеяться.

Добавление от 21.04: Отправился домой на велосипеде. 18:00 — прибл. 20:00 наиболее тяжёлый кризис».

Во время поездки ментальное состояние Хофманна принимает угрожающие формы – окружающее напоминает шизофренический бред, картины сюрреалистов, нечто совершенно отличное от привычного глазу дорожного ландшафта. Ощущение времени абсолютно теряется, также исчезает ощущение скорости передвижения, ему кажется, что велосипед еле-еле ползёт, хотя на самом деле, он развил привычную скорость. По приезду домой – соседка предстаёт в образе ужасной ведьмы, привычные предметы кажутся неуёмно гротескными, искажёнными, их размеры несоизмеримы, но самое страшное для учёного – это несомненно абсолютная, безоговорочная дезинтеграция собственного «Я»: границы личности растворяются в пространстве, и совершенно невозможно вычленить собственную самость в вихре окружающих тебя безвременных явлений.

Иными словами, употребление вещества детонировало удивительный эффект, подобный средневековой алхимической трансмутации. Посмотрите – произошла безумно интересная вещь. Спорынья словно подарила подуставшему человечеству билетик на последний сеанс, открыла некую потайную заветную дверь в мир, где все вещи являются тем, что они есть на самом деле. И это в 1943 кровавом и страшном году, что само по себе глубоко символично, ибо подобные откровения открываются человечеству в наиболее значимые исторические витки.

Чтобы обрести такое, надо было оказаться в центре циклона грозной мировой войны пентаграммы и свастики, в дни, когда решается судьба человечества. Реальность деформируется, гнётся под напором всего того чёрного безумия, которое охватило планету. Материальный мир, словно гигантский клубок ниток, пронзённый спицей мировой войны, искажается, прогибается, в сложной структуре проступают отверстия. Кислота – это великое, рождённое на изломе. Нечто сродное по силе Граалю или философскому камню, но в то же время абсолютно доступное и материальное. Просто протяни руку и возьми порцию.

Великое рождает великое и сулит человечеству некий новый Вавилон, точку отсчёта. Открытие было оценено многими светлыми умами эпохи, такими умницами, как Станислав Гроф и Тимоти Лири. Эти добрые люди, прекрасно осознавая потенциал открытия для всего человечества в глобальном смысле, приняли миссионерскую задачу разнести благую весть по всему свету. Вот, говорили новые апостолы, оно пришло, вещество, творящее удивительное, способное подкинуть очередного «беспечного ездока» в метафизические выси, в области, достигаемые доселе лишь посредством многолетней мистической работы. Они говорили о том, что сравнивать традиционные методы расширения сознания, такие как тантра-йога или европейская оккультная традиция, с LSD – это как сравнивать рудиментарную ослиную повозку с несущимся на трассе под 200 миль в час болидом гоночной машины.

И тут возникает много вопросов. Не являлся ли этот Тимоти провокатором (хотя бы и невольным), закрывшим возможность изучения ЛСД? Продолжились ли исследования ЛСД после запрета (и, если да, то к чему они привели)? Насколько изменился мир после подавленной властями психоделической революции? Изменился-то точно, но в чем суть этих изменений? Ведь не только же в том, что американское общество стало менее тоталитарным. На эти (и многие другие) вопросы так сразу и не ответишь.

Читать дальше

Кислота несла в себе в первую очередь освобождение, величайшую свободу постигать непостижимое, путешествовать в мирах, скрытых от человека эпохи модерна. Система приоритетов полностью подменялась, скучные рутинные картинки жизни обыкновенного современного человека казались пошлой насмешкой над собой, ибо, вкусив единожды райского яблока, достаточно нелепо пытаться поверить в то, что это и есть настоящее, что именно для этого пришёл ты в этот мир. Неслучайно первые противники вещества пытались ассоциировать природу кислотного трипа с шизофреническим припадком. Весь институт проклятой западной психиатрии ведь и развивался на этом контрасте. Если отдельно взятому индивидууму видится что-то ещё, кроме привычных иллюзий окружающей его действительности (к примеру, обычный токарный станок на рабочем месте предстаёт гигантской живой машиной по переработке человеческой биомассы в прямо ходящие машины или налоговый инспектор оказывается вдруг золотистым единорогом), значит тут, несомненно, речь идёт о страшном психическом расстройстве, которое необходимо лечить электрическим током, аминазином, а если уж не поможет, то и лоботомией.

Стоит признать, что энтузиасты новой кислотной весны наподобие Лири, как это ни странно, способствовали дальнейшему нивелированию и впоследствии полнейшему запрету на употребление LSD, ибо допустили одну очевидную трагическую ошибку. Все эти замечательные люди оставались, в общем и целом, людьми своего времени, взращёнными той самой культурой и теми самыми ценностями, от которых они так ратовали отказаться посредством использования хофманнского «проблемного ребёнка». Таким образом они пытались адаптировать и что гораздо хуже – классифицировать LSD в свете стандартной модернисткой парадигмы. То есть – пытались «причесать» изобретение на современный лад, сделать его научно-обоснованным. Они как будто бесконечно оправдывались – типа галлюцинации это лишь рецепторный эффект, вызванный брожением серотонина, ну и остальная белиберда, притянутая за уши, дабы продукт обрёл столь нужную, по их мнению, легитимность. Это выглядело, как если бы сошедшего с небес Иисуса классифицировали как малоизученное атмосферное явление вроде шаровой молнии, искажённой в преломлённых лучах рассветного солнца.

Ну и что получилось? Отгремела психоделическая революция шестидесятых и её бронепоезд – весёлый, размалёванный автобус Тимоти Лири – не ждёт уж нас на запасном пути. Пляжи Гоа заполонили скучные английские клерки; в местах, где лилась рекой святая кислота и отплясывали свои танцы очумелые трансеры, российские пенсионерки выгуливают своих внучек, словно не в столице поздней психоделической республики они, а в подмосковном дачном посёлке. В современном обществе, дабы приобщиться к величайшему открытию, нужно ставить себя вне закона, связываться с мутными личностями, которые продадут тебе вещество, включающее в себя, помимо барбитуратов и иной дряни, LSD-25. И потом это вещество придётся употребить пероральным путём в странных, потайных местах. И никаких тебе светлых коммун шестидесятников-идеалистов, где помимо свободной любви и анархо-коммунизма, диэтиламид являл бы истину в последней инстанции. (Сегодня под видом ЛСД часто распространяют широкий спектр других психотропных препаратов, что вызвано практически нереализуемой в условиях «подполья» сложностью технологии производства легендарного психоделика. Особенно это касается случаев, когда препарат нанесён на картонную основу – ЛСД достаточно быстро разрушается под действием многих естественных факторов, в отличие от широкой группы психотропных веществ, изобретённых Александром Шульгиным – фенилэтиламинов – галлюциногенов на основе молекулы амфетамина, более доступных для нелегального производства, устойчивых в хранении и вредных для здоровья.)

Впрочем, такой исход очевиден, человечество всегда славилось своей полной неспособностью оценить по достоинству новое, живое и судьбоносное. А синтезированное вещество действительно таковым являлось, ибо было способно изменить всё. Это был нечеловеческой силы заряд, запущенный вхолостую в серое небо. И дело тут не в химии, и не в спорынье, нет. Спорынья гуляет по Европе не одну сотню лет. Бытует мнение, и мне оно кажется достаточно обоснованным, что явления типа пляски святого Витта, крестовых походов детей, буйных помешательств на улицах средневековых европейских городов, когда сотни людей, оголившись, бесновались в неистовых танцах, — лишь симптомы отравления спорыньёй, чем-то схожие с некоторыми эффектами от ЛСД. Однако создать из спорыньи нечто ангельское, а не дьявольское, удалось лишь Хофманну, и лишь в сороковых годах двадцатого века, что, повторюсь, вполне символично. Именно тогда у человечества был шанс на осознание чего-то нового, сакрального и важного. Шанс обрести новую метафизическую Родину, перестать быть бесцельными скитальцами, лишёнными смысла, обозленными и забывшими всё, что только можно было забыть. И человечество этот шанс упустило.

Диэтиламид – это парадоксальное средство, ибо мы имеем дело с субстанцией, созданной современный наукой, сиречь модерном, позволяющей нам окунуться в плоскости целостной традиции и архаики (абсолютное большинство психоделических первопроходцев отмечало схожесть областей, проецируемых кислотой, и шаманских миров, какими, например, представлял их Мирче Элиаде в своих исследованиях). Многие вещи, происходящие с человеком в трипе, очень похожи на практики инициаций архаических культов, и не только примордиальных, но и более-менее изученных (таких, как ведические, шумерские, протороманские и так далее).

Как и инициируемый в древности, испытуемый способен употреблять в пищу лишь фрукты и сладости, тяжёлая пища типа мяса кажется абсолютно непригодной. Испытуемый становится весьма чутким к внешним раздражителям. Резкие, неприятные звуки становятся слишком материальными и доставляют неведомый доселе дискомфорт. Насилие, достаточно обыденное для нашей повседневности, становится просто невыносимым, физически невозможным. Подобные параллели вдвойне интересны, когда мы анализируем ощущаемое именно в призме мистического опыта, а не в научном либо научно-популярном контексте.

Вспоминаются кадры американской военной хроники: солдат на учениях приобщили к веществу и отправили выполнять боевое задание. Вместо этого вояки принялись хохотать без удержу, всячески брататься с травой и деревьями, у них поднялось настроение, автоматы, конечно, были тут же выброшены, задание забыто. И это очень символично. И символично не в контексте детей цветов и подобной полузабытой американской ерунды, а именно в свете того, что солдаты увидели, как всё происходит на самом деле, и что воевать за то, за что они воюют, оказалось абсолютно никудышным и нелепым делом. Более того – безумно смешным. Как бы хотелось предложить по 250 микрограмм LSD-25 всем современным вершителям судеб людских. Дабы они прозрели и посмеялись над собой. Всем этим политикам, напыщенным прикормленным журналистам, генералам, страдающим подагрой и способным посылать на смерть бесконечные батальоны дураков, профсоюзным бонзам и всякого рода купчикам, осоловевшим от пресыщения материальными благами, священникам всевозможных конфессий, никогда не ощущавшим бога, а лишь говорящим о нём, да и нам с вами, ибо все вышеперечисленные отпадут сами по себе, когда мы с вами прозреем. Слава Психонавтам!

Текст подготовлен для «Частного Корреспондента»