Продолжение. Начало здесь.

Осьминог продолжает публикацию отрывка из книги Ллойда де Моза «Психоистория». Этот отрывок посвящен психоаналитическому исследованию президентства Джимми Картера и обстоятельствам при которых в американском обществе развилась странная групповая фантазия на грани массового психоза. В прошлый раз речь шла о том, что для разрядки этого психоза понадобилось искать врага. Сегодня речь пойдет о том, как его нашли и начали готовить к закланию. Врагом оказался Иран, как и сегодня. Впрочем, параллелей с сегодняшним днем (в том числе и в России) в этом тексте можно увидеть много. Читаем де Моза и убеждаемся в этом.

ГРУППОВОЙ ПСИХОТИЧЕСКИЙ ИНСАЙТ: ПРИНЕСЕНИЕ В ЖЕРТВУ ЗАЛОЖНИКОВ В ИРАНЕ

Внешняя политика той или иной нации проводится прежде всего для того, чтобы иметь по всему миру достаточное количество горячих точек, и чтобы лидер мог найти жертвенный кризис на чужой земле, когда нация испытает в этом потребность. Хотя осенью 1979 г. под рукой не было по-настоящему полезного врага, который сумел бы сыграть роль звероподобной Ядовитой Плаценты, все же одна точка была очень даже горячей в течение предыдущих месяцев и могла дать необходимый «групповой психотический инсайт», выступив в роли унижающего врага, повинного в том, что Америка испытывает чувства оскверненности и удушения: Иран.

С начала года иранские революционеры захватывали в Тегеране американцев, срывали американские флаги и скандировали: «Смерть американцам» на массовых митингах, причем митингующие периодически нападали на американские сооружения и персонал. Несмотря на постоянные просьбы американцев в Иране переместить сотрудников и оборудование в безопасное место, усилить охрану (что дало эффект в Афганистане) и принять другие меры предосторожности на случай нападений революционеров, несмотря на недвусмысленные предупреждения со стороны американских военных о возможности инцидентов (один американский генерал спросил: «Сколько же еще американцев должно погибнуть, прежде чем мы что-нибудь предпримем?»), Вашингтон отказывался от любых действий, кроме одного. Этой единственной мерой доказывалась символичность и жертвенная природа отказа обеспечить американцам защиту. После того как 100 тысяч иранцев 25 мая атаковали огороженную американскую территорию и сорвали американский флаг, были быстро приняты меры по защите флага: флагшток смазали топленым салом, а в 20 футах от верхушки сделали преграду, чтобы отбить охоту карабкаться за флагом. Неосознанное послание ясно говорило: защитив плацентарный флаг, защитим «национальную честь», пожертвуем сотрудниками.

Однако иранцы не получили достаточно ясного послания, чтобы приступить к решительным действиям. Стало очевидно: чтобы священное жертвоприношение удалось, американское руководство должно предпринять некие открытые шаги. В течение нескольких месяцев под рукой была возможность явной провокации: изгнанный шах Ирана просил допуска в США. Несмотря на усилия Генри Киссинджера, Давида Рокфеллера и других «спасти нашу национальную честь» и впустить шаха в страну, от советников США и от ЦРУ поступали сообщения, в которых решительно заявлялось: «Если шаха примут Соединенные Штаты, американское посольство будет захвачено, и возникнет угроза жизням американцев». Снова и снова толпы атаковали американское посольство, и его сотрудники просили о существенном усилении охраны, но каждый раз им отказывали. В августе, когда группа Бжезинского, настаивавшая на принятии шаха, стала завоевывать все новых сторонников, из Ирана в Вашингтон пришло секретное сообщение: «Угроза захвата заложников в Тегеране остается. Не следует делать какие-либо шаги по принятию шаха в страну, пока мы не получим и не испробуем более эффективную военную охрану для посольства». Однако существенного усиления охраны или вывоза сотрудников за этим не последовало. Жертвоприношение было подготовлено: если на американское посольство нападут, а американцев убьют, Америка обретет звероподобного врага, и кризис решится путем военного вторжения.

Оставалось решить одно затруднение: и Картер, и Лэнс упорно противились принятию шаха в страну. Однажды в конце лета, когда Бжезинский и Мондейл давили на Картера, чтобы добиться принятия шаха. Картер взорвался: «Сплошной шах! (Слово «сплошной» Картер употребил, предсказывая события.) Я не собираюсь распахивать перед ним двери, пока он имеет в распоряжении другие места, где может чувствовать себя в безопасности». Это сопротивление Картера групповой фантазии, требовавшей от него «стать жестким» и «спасти национальную честь», впустив шаха в страну, происходило от силы его личности и от решимости не допустить, чтобы Америка ввязалась в войну по пустяковым причинам. Сила личности Картера — вот что я недооценил, делая последнее из пяти предсказаний: из-за отрывочности нашей информации о его детстве и личности я предположил, что на тревоги стадии коллапса он отреагирует скорее как Линдон Джонсон или Ричард Никсон, а не как Дуайт Эйзенхауэр. Вдобавок мне следовало ввести количественно измеряемый «индекс гнева», относительный показатель уровня насилия, содержащегося в групповой фантазии на стадии коллапса, с которым можно было бы точнее прогнозировать силу давления в сторону насильственных действий. Но как бы то ни было, Картер остался сильным (за что и получил название «слабого») и продолжал отказывать в принятии шаха.

Однако в Белый дом по-прежнему лился поток изъявлений народной воли со всей Америки: «Стань жестким, найди нам врага, мы изнемогаем от удушья, мы изнемогаем от ненависти к тебе!» У окружения Картера не было выбора: им приходилось лгать ему, чтобы добиться его согласия. Несмотря на консультации сотрудников Картера с врачами, где те настойчиво заявляли, что непосредственной угрозы здоровью шаха нет, что его болезнь можно легко вылечить в другом месте, Картеру говорили, что шах «на волосок от смерти» и нуждается в лечении, которое могут предложить только в Нью-Йорке. По сообщению одного из присутствовавших при разговоре. Картер спросил:

«Когда иранцы возьмут в заложники наших людей в Тегеране, что вы мне тогда будете советовать?», а по словам другого, сказал, что мы «вероятно, столкнемся с ситуацией, когда американцев захватит группа фанатиков». И все же, несмотря на эту явную опасность, Картер согласился принять шаха в страну. Это решение сопровождалось одним решающим обстоятельством, одним очень важным упущением, которое явно было главной уступкой Картера групповой фантазии: американцы в Тегеране должны были оставаться без защиты. Как сказал один репортер «Нью-Йорк Тайме»: «Вопросом, который, как ни странно, ни разу серьезно не рассматривался, была эвакуация сотрудников посольства перед принятием шаха в страну». На следующий день шах имел наглость приехать в Нью-Йорк, а еще через девять дней, в точности, как все и предсказывали, иранские революционеры взяли американцев в заложники. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ