Хотя о циклических методах в экономике пишут и говорят давно, сколько-нибудь широкого применения они не нашли. Поэтому каждый, выступающий на тему циклов, чувствует себя новым Кондратьевым или Кузнецом. Фогель объяснял это тем, что: «дважды нельзя войти в один и тот же цикл». А еще ранее Кондратьев обращал внимание на то, что «каждый новый цикл протекает на новом уровне производительных сил…и поэтому вовсе не является простым повторением предыдущего цикла».

А если нет простого повторения предыдущего цикла, то тогда какой же это цикл?

Ответ на вопрос был дан Колмогоровым еще в 1962 г. [1]. Формулируется он, к сожалению, не самыми общеупотребительными терминами, поэтому многими экономистами во внимание не принимается. А говорил Колмогоров о подобии финансовой и гидродинамической турбулентности. Точнее, выстраивал строгие количественные соотношения на этой основе. Их качественный смысл состоит в том, что имеет место не повторение циклов, а некое специфическое (автомодельное) подобие между ними, в котором строго закономерно изменяются лишь физические характеристики социально-экономической среды, такие как энергия колебаний или устойчивость, а остальные флуктуируют.

В общем, пытаясь строго описать, и т.о. объяснить природу экономических колебаний (упрощенно, циклов), он апеллировал к законам физики больших систем (частным случаем которых является экономика). Т.е., по мнению Колмогорова, не разобравшись с первым принципами движения больших систем, нельзя понять динамику экономических изменений.

Не удивительно, поэтому, что каждый экономист, опирающийся на циклические представления, а не первые принципы науки, вынужден изобретать и защищать их частные формулировки, как это делали, задолго до Колмогорова, Кондратьев и Кузнец.

Думается, однако, что сегодня (50 лет спустя после появления идей Колмогорова и более 80 лет после работ Кондратьева) можно все-таки попытаться пойти в понимании цикличности от общих физических принципов движения больших систем к их частной – экономической формулировке.

И вполне содержательный отрезок в этом направлении уже пройден, о чем, например, свидетельствует краткий перечень публикаций [2-12].

О чем же говорит опыт последних десятилетий? А, о том, что между квазициклическими изменениями устойчивости или энергии турбулентности и колебаниями экономических индикаторов (например, прироста ВВП, энергопотребления) есть прямая пропорциональная (хотя нелинейная и часто неоднозначная) взаимосвязь [7,10], и что для оценки устойчивости очень сложной (так называется западная версия теории) или турбулентной экономики [9] имеют место очень простые соотношения.

Например, устойчивость колебаний больших экономических систем (мировой экономики, национальных экономик крупнейших государств) должна быть выше устойчивости экономик малых государств и тем более их областей и районов [3,5]. Причем прямо пропорционально, на что постоянно обращал внимание С.П. Капица, периоду волнообразных колебаний их состояния. А их длительность в полном согласии с законом турбулентных флуктуаций Колмогорова прямо пропорциональна площади соответствующего «мира-экономики» в степени 1/3 [3].

Отсюда, например, следует, что цикл мировой (глобальной) экономики составляет около 140 лет, российской около 80, китайской и американской около 60, европейской и индийской около 40, а японской и германской около 20 лет. Даже это крайне упрощенное физическое представление о цикличности позволяет объяснить некоторые экономические феномены. Например – германского и японского экономического чуда тем, что периоды колебаний их состояния кратны периоду глобального цикла (т.е. возможностью резонанса). Или понять причину размытого характера (неопределенного положения) минимумов экономического развития стран (начала их циклов) существенным влиянием на переходные процессы глобальных волн и волн, доминировавших в этом периоде государств мира. Или понять причину 74-81-летнего (а не 45-60-летнего, о котором все знают со времен Кондратьева) длинного социалистического цикла России, или драматизм современных американо-китайских отношений и т.д.

Не последнюю роль в конструктивном понимании экономической цикличности (практическом владении ее приемами) имеют и современные представления о первых принципах движения больших систем, которые радикально отличаются от принципов классической науки.

Так, в классической картине мира знание сил (причин), начальных и граничных условий позволяло полностью определить будущее поведение системы от начала и до конца. В рамках этой логики расчет будущего мог быть полностью формализован, поэтому для его предсказания ни Бог, ни тем более человек, был не нужен.

Во второй половине XX века благодаря трудам Колмогорова и Пригожина, радикально продвинувшим понимание проблем больших систем, поставленных в XIX века Больцманом и Пуанкаре, стало ясно, что их описание требует не классической, а турбулентной логики. Поскольку поведение среды может быть рассчитано лишь на конечных интервалах времени от одной точки бифуркации до другой, причем не в точных координатах, а в масштабах их флуктуаций (отклонений от траектории), и не действующими силами (причинами), а устойчивостью всей среды в целом, которая определяется условиями на ее границах. Т.о. знание законов турбулентной логики позволяет определить не одну единственную траекторию развития системы, а векторное поле наиболее вероятных (устойчивых) волнообразных изменений. В этой логике без субъекта (автора) процесс развития системы не является до конца определенным (завершенным). Отличительной особенностью турбулентной динамики является ее склонность, при достижении системой некоторых критических рубежей, к самоорганизации в устойчивые структуры разного качества и масштаба. Все турбулентные движения системы со временем формируют некий устойчивый ансамбль волн, распределение энергии в которых подчиняется законам Парето, Колмогорова и социальной турбулентности. При этом, поведение каждой флуктуации сложной системы частиц описывается, не законами гармонии, а ассиметричными турбулентными волнами [12].

С подобного рода физической точки зрения в длинных циклах экономики должно происходить постепенное формирование, развитие и упадок новой пространственной структуры хозяйства и обслуживающих ее систем управления и коммуникаций. Первенство в таких изменениях принадлежит физической структуре хозяйства и системам коммуникаций, за которыми следуют социально-политические и экономические структурные изменения. Наиболее ярко это заметно в глобальных волнах мировой экономики. Так, длинной волне буржуазного преобразования мирового хозяйства 1789-1929 годов предшествовала такая же 140-летняя волна становления и развития принципиально новой системы коммуникаций – железных дорог. Рождение новых принципов коммуникаций на паровой тяге относится к началу XYIII века, а первый этап логического завершения — в виде замкнутой сети железных дорог Англии – к 1856 году. Следующая волна глобальных нововведений 1856-1996 годов [11], связана с рождением новой – космической системы глобальных коммуникаций. В середине этой волны – в 1917-1920-х годах с социалистических революций в России и Германии (как с буржуазной революции во Франции в 1789 году предыдущей волны) начала зарождаться новая, скажем так, социально-ориентированная мировая система хозяйства.

***
Что же можно сказать под этим углом зрения о перспективах новой волны российских преобразований.

Во-первых, в переходном периоде от предыдущего длинного социалистического цикла к новому, в который сегодня входит страна, существенное значение может иметь не национальная 80-летняя цикличность, а глобальная 140-летняя, проявляющаяся своими 17/8-летними гармониками.

Таким образом, можно, обьяснить исключительно острую реакцию российской экономики на мировой кризис 2008/9 годов, поскольку между возникновением новой России образца 1991 года и этим кризисом прошла ровно одна такая фаза глобального цикла.

Учитывая, что в этом периоде 1991-2008 годов российское хозяйство совершило полный цикл от упадка до восстановления своих средних макроэкономических показателей, таких как ВВП и энергопотребление на душу населения, можно ожидать, что в новом 17/8 цикле 2008-2026 годов начнется полномасштабное становление новой экономики и, по сути, новой страны [7]. Т.о. можно признать вполне правомочными принятые руководством страны в 2006 году долгосрочные ориентиры о вхождении в 2020-х годах в пятерку наиболее развитых экономик мира.

Эти трансформации национального хозяйства проходят, и дальше будут происходить, в фазе, с одной стороны, зарождения новых принципов науки и культуры, как это было 140 лет назад во времена Больцмана и Маркса или 560 лет назад во времена Возрождения (а не только и не столько появления новых промышленных технологий). А с другой, – в 70-летней фазе драматичной трансформации структуры и конфигурации глобальной экономики и систем ее коммуникаций. (Сотовой кластеризации в 1990-х — 2060-х годах мирового хозяйства [6].)

Непреодолимая инерция глобальных социальных и экономических перемен может привести лет через 5-7 к неожиданному началу, как это всегда бывает в России, новой волны преобразований наподобие контрперестройки.

Точно время ее наступления может быть обусловлено экстраординарными событиями (например, очередным всплеском глобального кризиса), а преобразования носить «безумный», с точки зрения сегодняшних реалий, и, одновременно, естественный, турбулентный характер.

В таких формах как:

— целенаправленная глобализация национальной экономики посредством переориентации отечественного изобретательства и предпринимательства (хозяйства) на потребности внешнего рынка.

— государственная поддержка только лишь принципиально новых решений в промышленности, основанных на научных принципах складывающейся на наших глазах неклассической науки, а не копирование зарубежного опыта, гарантирующего хроническое отставание страны.

— опора преобразований преимущественно на внутренние интеллектуальные инвестиции, которые могут предоставить национальные гении и пассионарии, а не дорогие западные или восточные технологии, основанные на интеллекте вчерашнего дня,

— перенос столицы из географической окраины в центр страны, а не диффузное (угасающее) расползание Москвы по области.

— освобождение предпринимательства от излишних бюрократических оков, импульс которого может быть сопоставим с масштабными внешними инвестициями.

— построение системы управления хозяйством, на основе естественных, а потому эффективных и прозрачных, турбулентных принципов самоорганизации.
______________
Литература

1. Kolmogorov F.N. – J. Fluid Mech. 1962. 13. p. 82-85
2. Батурин Ю.М. Ледоход истории. – «Сегодня!», 1991, №1
3. Батурин Ю.М., Доброчеев О.В. История, как частный случай физики. – «Столица», 1994, №10.
4. Доброчеев О.В. Россия 2006 года – лидер мировой экономики. – «Независимая газета» от 19.08.1994.
5. Доброчеев О.В. Физические закономерности общественного развития от тысячелетних цивилизаций до сегодняшних дней. – «Общественные науки и современность», 1996, №6.
6. Доброчеев О.В. Глобальный кризис. Российский сценарий. «Независимая газета» от 13.01.1999.
7. Доброчеев О.В. Вектор перемен. М.: ИНЕРТЭЕ, 2003.
8. Доброчеев О.В. Пятая Россия. М.: ИНЕРТЭЕ, 2006.
9. Доброчеев О.В. Коваль .Ю.А. Экономика хаоса. М.: МИФИ, 2007.
10. Клепач А.Н., Доброчеев О.В. Модель длинных экономических волн Колмогорова// XVII Кондратьевские чтения «Долгосрочное прогнозирование: исторический опыт и современность». Тезисы докладов и выступлений участников чтений. М.: Международный фонд Н. Д. Кондратьева, 2009 – 122 с.
11. Батурин Ю.М., Доброчеев О.В. Периодическая таблица критических событий космонавтики// Космонавтика XXI века / Под редакцией Чертока Б.Е. – М., РТСофт, 2010
12. Клепач А.Н., Доброчеев О.В. Сильной может быть только умная экономика – «Философия хозяйства», 2011, № 4.

Олег Викторович Доброчеев, ведущий научный сотрудник РНЦ «Курчатовский институт»