Начало темы — здесь

Итак, Юнг предложил направить одержимого Вотаном Гитлера в Россию, чтобы ему там обломали рога. Таков был курс психоаналитического лечения для Германии, призванный спасти семью демократического Запада. Лечение началось путем тонких психо-дипломатических воздействий на руководителей СССР и Германии. Результат известен: два объективно дружественных режима были стравлены, погибли миллионы русских и немцев, буржуазный Запад был спасен. Но стоила ли Западная демократия (тоже в своем роде божество) жизней убитых людей? Безусловно – нет. Какое, собственно, дело убиваемым до западных абстракций?

Надо отдать должное Юнгу: он выступил как подстрекатель к массовым убийствам. Но он же и дал очень точный диагноз нацизму: одержимость Вотаном (кстати, после победы он так же между делом, в интервью, предложил лечить всех немцев путем поголовной духовной кастрации, что и было применено под маркой денацификации). К сожалению, Юнг ничего конкретного не говорит о том, что советский народ перед войной тоже был одержим. И тоже древним божеством. Поскольку в России языческая старина была вытравлена гораздо более основательно, чем в Германии, изначальное имя бога, который овладел тогда массами, осталось неизвестно. Но это не значит, что в реальности одержащего бога не было. Был, только назывался он по-современному: Пролетариат.

Если кто думает, что Пролетариат – это какой-нибудь социальный класс, то он прав и при этом – глубоко заблуждается. Пролетариат – это точно такой же бог (нуминоз, если воспользоваться термином Юнга), как и Вотан. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно просто посмотреть, как Пролетариат описывается в текстах предвоенного времени. Ни к какой социологии эти описания не имеют никакого отношения. И не могут иметь, поскольку ранняя советская социология – это в чистом виде мифология бога по имени Пролетариат.

Вообще-то первоначально этот бог возродился из забытья под именем Народ. Возродился не без влияния немецкой народнической мифологии времен романтизма. Само русское имя этого бога Народ было калькой с немецкого Volk. Но потом эти боги (а по сути – один и тот же бог) стали называться по-разному. Энергию нуминоза, изначально пробившего себе путь как Народ (отсюда и национальные государства 19-го века) в разных странах интерпретировали по-разному. И соответственно, дали этому богу разные имена. Например, распространению имени Вотан в Германии способствовал Рихард Вагнер, в «Кольце Нибелунга» которого Вотан занимает центральное место. А распространению имени Пролетариат способствовали русские революционеры неславянской (в основном) национальности, которые очень не любили тупой и глупый русский народ и потому (были и другие причины) стали называть Народа (бога) Пролетариатом. И страстно поверили в этого Пролетариата. В дальнейшем Пролетариат (бог, а не класс) жестоко рассчитался с инородным элементом, пытавшимся управлять нуминозом в России.

Теперь пора сравнить голоса Пролетариата и Вотана. Голос Вотана можно услышать в операх Вагнера, а чтобы точнее понять, что там звучит, надо почитать тексты Шпенглера (в частности тот, что выбрал Admin для начала этой темы). Что же касается голоса Пролетариата, то он неплохо представлен в революционных (по большей части, заметим, вненациональных) песнях. Вот характерный пример ощущения подавленности бога, выраженной через некое революционное «мы»:

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут,
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы поднимем…

Именно что – безвестные. Рок событий подведет очень многих под пулю в затылок и пошлет в лагеря. Как говорится, все учтено могучим ураганом. Тут стоит вспомнить то, что Юнг писал о вотаническом ветре. Разумеется, существует целая литература, трактующая мифологию Вотана в интернациональном духе, духе Пролетариата. Чтобы не цитировать скучные мифологические тексты советских партийных писателей, приведу несколько отрывков из произведений Алексея Лосева, который был знатоком не только античной, но и пролетарской мифологии. Во всяком случае, он очень точно излагал мифологию Пролетариата и очень умело воспроизводит его подлинный голос.

Предлагаю рассмотреть текст Лосева, который называется «Из разговоров на Беломорстрое». Форма его, понятно, навеяна отчасти диалогами Платона, отчасти «Тремя разговорами» Владимира Соловьева. Сцена обставлена так: 1 мая 1933 года несколько заключенных собираются, чтобы поговорить о сущности техники. Обратите внимание на дату: это как раз время, когда Шпенглер заканчивал свои «Годы решений». А 1 мая – это, понятно, не только День международной солидарности трудящихся, но и тот самый день, который наступает сразу вслед за Вальпургиевой ночью (когда нечисть слетелесь на шабаш на Брокене и прочих Лысых горах). Гетевский Фауст в этот день встречает Мефистофеля.

Разговоры о технике на Беломорстрое не могут, конечно, не крутиться вокруг фаустовского человека вступившего в стадию цивилизации. Несомненно, Лосев, когда писал, думал о Шпенлере, но нигде об этом прямо не проговаривается (разве что в самом конце, но об этом – своевременно). Тема захватывающая. Поэтому участники Беломоро-Балтийской маевки все время отвлекаются в сторону от обсуждения вопроса о технике. И вообще, местами устраивают настоящий шабаш. Понимая, что шабаш (с самом возвышенном смысле) происходит в голове Лосева, и что ни один из персонажей не выражает точку зрения этого философствующего монаха (но все они вместе отражают его состояние духа), давайте выхватим только большевистскую суть из этого разговора на Беломорстрое. Несколько фрагментов о боге, имя которому Пролетариат.

Вот первый фрагмент: персонаж, от имени которого ведется повествование (назову его Рассказчик), хочет определить социализм так, чтобы он был противоположностью капитализма, вне всяких буржуазных категорий. Тут высказывается много разных мнений, но, наконец, Рассказчику удается сказать главное: «Социализм основан на вне-личной общественности». В ответ поднимается шум, возражения, а в результате рождается истина. Цитирую:

— Ну, ладно! — пытался по-прежнему быть рассудительным Абрамов, не обративший внимания на последние восклицания. — Ладно! Если социализм основан на вне-личной общественности, то что же это значит?

— Какого перцу загнал! И не общественность, и не равенство, и не плановость, и не классовость … А оказывается, все на месте. Все как миленькие на месте! Шалунишка!

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ