«Текст может вам сперва не понравиться, или наоборот, не важно. Но уж если доберетесь до конца – никогда больше не будете прежним. Ну или целую ночь не будете». Рецензия-intro Льва Пирогова на роман «Адаптация»
«Это что же такое надо написать, чтоб нас так пробило? - не поверит, наверное, кто-то. А написать нужно роман-пророчество. И написать сердцем. И не только своим, но и сердцем своего пока еще не родившегося ребенка. И в конце этой Книги будет Свет. А в российской литературе – новый интеллектуальный сгусток, книга-встряска, книга-всплеск, книга-рождение сверхновой».Рецензия Елены Колядиной полностью
«Роман трудный, неудобный, зачастую противоречивый. Он не укладывается полностью в классические рамки жанра, который то и дело объявляют умершим. Написанный от первого лица, он претендует на то, чтобы стать «исповедью сына века»».Рецензия Елены Строгалевой
«Это роман о страхах. О самых типичных человеческих страхах – тех, которые есть почти у всех жителей нашей планеты. И о разнообразных комбинациях этих страхов». Текст Глеба Давыдова о романе Валерия Былинского
Отрывок из романа «Адаптация»
Послеполуденная жара спала, окна открыты, занавески шевелятся от легкого ветерка. Прошла неделя. Я лежу на диване, все еще доходяга после сотрясения мозга второй степени, как определили в больнице врачи. Я едва могу ходить, мне нельзя смотреть телевизор и читать. Когда мне надо вставать, я поднимаю голову рукой и затем только приподнимаюсь, иначе голова начинает сильно болеть. Я лежу и не знаю, что буду делать, когда выздоровею. Снова идти в офис, где мельтешат вылетевшие из цветных «Пежо» и «Гетцев» бодрые девушки, где сидит сорокалетняя редакторша с телом двадцатилетней и адаптированным к нему духом? Интересно, когда они все адаптировались. Может быть, адаптация сегодня уже, как вирус, проникает в человека с самого рождения? А я и мои неадаптированные приятели – реликтовые экспонаты, тупиковая ветвь эволюции вида?
За окном был прекрасный, прохладный мир и я не понимал, почему существует такая разница между этим миром и тем, в котором мне приходится жить. Раздался телефонный звонок. Телефон стоит рядом, я снимаю трубку – это Тищик. Он не звонил мне тысячу лет.
- Привет.
- Привет, дружище!
- Что делаешь?
- Ничего. Лежу рядом с девушкой по имени Лиза. Она спит, а я нет.
- Красивая?
- Очень. И сумасшедшая.
- Сильно?
- Порядком. У нее такой вид сумасшествия, от которого люди глупеют и добреют. И я тоже такой теперь.
- Она любит тебя?
- Очень. И я ее тоже.
- Ты молодец, Сашка.
- Это не я молодец. Это подарок откуда-то ни за что. А ты что делаешь, Генка?
- А я свою жену давно не люблю, Сашка. Знаешь, просто привык с ней жить. Да и без нее не хочу. Что делаю? Хрен его знает. Что и всегда: зарабатываю деньги на жизнь. У меня, ты же помнишь, дочь. Ее я люблю. Только… не знаю. Должно быть что-то еще. Должно быть еще что-то. Знаешь, что я тут подумал? Мне нечего вспомнить. Нечего. Понимаешь, я зарабатываю, зарабатываю. Двадцать лет зарабатываю… Мы с женой рассчитали, что еще девять лет нужно работать, чтобы отдать кредит за двушку нашу, в которой мы сейчас живем. Мы ее купили за 130 тысяч долларов, а отдадим, когда выкупим полностью, 340 тысяч. Мне кажется, неправильно все это, Сашка!
- Да, мне тоже так кажется, Гена. Это как болезнь, которой долго-долго болеешь, и она тебя убивает.
- Но ведь живут, Сашка! Конечно, мы привыкли к своей работе, как не знаю… ну эти, на галерах-то, привыкают к веслу. Мне даже иногда кажется, что я ее люблю, когда какого-нибудь мудака удается под удачным ракурсом снять.
- Знаешь, Генка. Может, нам надо было стать врачами или учителями, или хотя бы военными. А телевизионщики, журналисты, редакторы – зачем нужны? Что, умерли бы все от несчастья, если бы телевизор и газеты исчезли? Зачем мы?
- Перемешивать дерьмо, вот зачем. Сашка! Черт возьми! Я знаешь, что думаю?
- Что?
- Вот я, Генка Тищенко, уже сорокалетний почти мужик, мне ведь за последние двадцать лет и вспомнить нечего! Я говорил уже? Не помню, забыл… Ничего. Только детство и лет до двадцати трех так… Во ВГИКЕе, когда мы учились с женой, книги читали, стихи сочиняли. Мне такие всякие вещи нравились... Не знаю, сейчас даже как-то неловко рассказывать. Потому что – бац! Только заработок. Чтобы жить. А жить уже ни сил, ни желания. Не знаю… Моя жена любила «Прощай, оружие!», а теперь читает иронические детективы. Эх, Сашка. На Западе сейчас люди могут не работать тридцать лет и с голода не умрут. А я так и умру от страха умереть с голоду. И вынесут меня на кладбище из собственной квартиры, если я ее себе, наконец, заработаю.
- Слушай, Генка, ты не пьешь там?
- Может, послать все на хрен, а? Ведь на кусок хлеба всегда можно найти. Дом в деревне купить, огород там, куриц завести. А можно и не покупать. Заброшенных домов в России знаешь, сколько? Земли еще больше. Но мы же боимся. Мы же не хотим так, на земле. Некомфортно, немодно, ну и вообще… На Западе этим мудакам повезло, что они родились там. Здесь бы они тоже вкалывали и бухали.
- Давно пьешь?
- Нет. Вообще-то нет, все одинаково везде, Саш. Просто мы живем для пользы, а не для души. А как для нее жить? Как? Недавно, неделю всего пью. А ты думал, чего я звоню? Да ладно! С работы выгнали, жена с дочкой остались в невыкупленной у банка квартире, а я тут бухаю в коммуналке у друга. Попью недели две или три, отлежусь под капельницей, вернусь, Буду дальше вкалывать, для пользы хрен знает чьей, как и раньше. Это понятно. Это я сейчас тебе так только говорю, душу помять, она у меня затвердела, душа. Ну, пока. Ушел за водкой, твой Генка Тищик, не забывай!
Не помню, сколько мы еще пролежали с Лизой. Это блаженство – ничего не делать и болеть рядом с любимой. Дни и ночи, солнце и луна. Снова солнце. Больше всего в жизни бывает солнца, а я и не замечал. Лиза кормила меня супом с ложки, подняв мне подбородок и поцелуями заставляла хорошо есть, как ребенка. Я знал, что отдал бы жизнь за нее. Если бы настала такая ситуация и нам предложили поменяться жизнями… такая дрожь сейчас по телу идет… - я бы отдал. А она… Она бы даже и не отдавала. Если бы кто-то явился сейчас меня убивать и я не успел бы ничего сообразить (ну, предложить убийце, чтобы он не вздумал убивать ее, если она захочет) – как вместо меня тотчас умерла бы Лиза. Просто бы это случилось. Ударили бы меня мечом (или вилами), сожгли бы молнией – а умерла бы она, а не я. Никто бы даже ничего не успел понять. Неужели это правда, что женщины, если по настоящему любят, то всегда делают это сильнее, чем мужчины? А если разлюбят – то тоже сильнее…
Ночью, когда мы засыпали, во мне прыгало внутри сердце, и я сжимал обеими руками простыню, чтобы не улететь.
Постепенно боль уходила из глаз, словно вода, она просачивалось сквозь камни.
Вскоре я начал читать.
Однажды я открыл ноутбук и прочитал на каком-то сайте вместе с перечнем текущих новостей вот что:
«Заметки о динамическом хаосе и материалистическом мировоззрении»
Читал я целиком, но интуитивно выделяя проникающие в меня похожие на хаос отрывки:
«…Сложившееся в массовом сознании современное мировоззрение основано в основном на научных успехах XVII и последующих веков. Открытые законы природы привели к созданию механистической картины мира, которой свойственны строго определенные причинно-следственные связи и материалистический взгляд на природу вещей. Это мировоззрение еще со времен Лапласа, произнесшего однажды: «В гипотезе о Боге я не нуждаюсь», - считается внутренне замкнутым и самодостаточным. А между тем развитие науки в XX веке привело к появлению знаний, совместимость которых с механистической картиной мира оказалась под вопросом. Речь идет о явлении так называемого динамического (или детерминированного) хаоса. Этот хаос возникает в случаях, когда небольшая неточность в определении начального состояния системы приводит к непредсказуемым последствиям.
Самый простой пример – так называемый бильярд Синая, в котором один шар движется без трения между квадратными стенками, а посередине этого квадрата помещено круглое препятствие с отражающими стенками. Оказывается, уже через несколько столкновений со стенками движение шара становится хаотичным – координаты шара невозможно рассчитать ни на каком компьютере. Это происходит потому, что любая погрешность в исходных данных с течением времени приводит к экспоненциальному росту ошибки вычислений.
На возможность динамического хаоса указывал еще Анри Пуанкаре в конце XIX века: «Если бы мы точно знали законы природы и положение Вселенной в начальный момент, мы могли бы в точности предсказать положение той же самой Вселенной в последующий момент. Но это не всегда так. Может случиться, что маленькие различия в начальных условиях приведут к очень большому отличию в конечных явлениях. Предсказание становится невозможным…»
«Невозможным, – думал я, закрывая глаза. - Но ведь наша жизнь, человеческая, всегда подчинялась каким-то невидимым точным законам, благодаря которым все связано со всем. Неверность с предательством, любовь с искренностью, награда с подвигом, забвение с утешением, неудача со страхом, победа с силой и легкостью, прощение с милосердием, смерть с болезнью, риском, карой, наконец, с интуитивным глубоким предчувствием. Разве не ощущаем мы уже давно, что каждый наш шаг к чему-то ведет и чем-то или кем-то понуждаем? Разве не чувствуем хоть иногда, что все события в жизни, только на первый взгляд беспорядочные и хаотичные, на самом деле кем-то, с какой-то целью замышлены? Разве не угадываем мы изредка свое будущее, разве не вспоминаем забытое прошлое, разве не верим – хоть в тайне, хоть чуть-чуть, хоть только на миг – не только ясновидящим и пророкам, но и в того, кого называют создателем нас?
«Если от неодушевленной природы, - читал я, - мы перейдем к жизни людей, то увидим, что ситуация с непредсказуемостью событий становится еще более интересной. Окружающая нас инфраструктура, человеческие взаимоотношения, наш внутренний мир – это очень сложные субстанции, с огромным количеством «параметров», не поддающихся не только точному «измерению», но и зачастую просто определению. Например, нашу жизнь могут полностью изменить неожиданные встречи с другими людьми, выбор специальности, решение поселиться в данном городе или районе, творческие озарения, находки и потери, адекватные или неадекватные эмоции, случайное попадание в определенное место в определенное время... И течение этих событий может определяться совершенно неуловимыми факторами как извне, так и внутри нас. Никакой компьютер никогда не рассчитает того, какая мысль придет нам сейчас в голову или какие чувства нас начнут вдруг обуревать. Все, что касается идеальной сферы жизни человека, строгому научному анализу пока не поддается. Существующая наука совершенно неспособна описывать подобные явления, и есть большие сомнения, что когда-нибудь окажется способной в будущем.
Весь накопленный мировой научный опыт свидетельствует, что в нашей повседневной жизни какого-нибудь видимого вмешательства извне не наблюдается. Но все же, теперь нельзя считать, что такое влияние исключается. Более того, наука сегодня указывает на некоторые возможные пути влияния на нашу жизнь Идеального. Но существует такое влияние или нет – доказать по-прежнему невозможно».
Невозможно. Но можно почувствовать. До каких пор мы все на свете будет пропускать через мясорубку логики?
Закрыв глаза, я представил, как некто, огромный, как вечность и совершенный, как подводный мир моря, садится перед гладким столом, в середине которого торчат маленькие, словно противотанковые ежи, препятствия. Этот некто запускает нас – меня, Лизу, отца, мать, человечество, всех – одним малюсеньким шариком вперед, к невидимому горизонту – к краю стола. Мы долго катимся, едем, идем, плывем, бежим, летим ровно и предсказуемо, думая, что движемся по миллиардам дорог по своей воле и только иногда в этом сомневаемся. А когда мы хоть чуть-чуть касаемся противочеловеческих ежей – то сразу тихо и громко, каждый на свой лад, с бесноватым хаотичным ревом разлетаемся на куски, на крошки, на глыбы, на астероиды и на пыль – но потом, когда мы уже почти изничтожились, когда уверились, что нас уже нет, мы вдруг с радостью обнаруживаем, что остались не только живы, но и наполнились новой силой и новым счастьем. Вот тогда-то мы и произносим с облегчением, что все, что случилось, было к лучшему, что трудности, оказывается, лишь закаляют личность и что ничего не бывает просто так. Но когда следующий еж появляется впереди, мы вновь боимся и часто обходим или уклоняемся от него, лишь бы не изменять свою жизнь. Даже самые смелые из нас вынуждены давить свой страх при преодолении этих ежей. Мы думаем: если бы знать наверняка, что наше хаотичное движение управляемо, что мы всегда выживем, всегда выплывем, выберемся на берег. Если бы…
Давно мне не снился сон о наворачивающейся на сверло и расширяющейся с бешеной скоростью галактике. Чуть не написал – смерти. Что, сон уже показался на горизонте? Бешеный, бесит – от слова «бесы», да? Да, вот он… Сначала видна только маленькая точка, наконец, несется ко мне увеличивающийся с каждой секундой смерч. Как и раньше, как всегда и во все времена, с неизъяснимой, необратимой, ужасающей скоростью, превосходящей все мыслимые скорости на свете. Я бросаюсь в спящую рядом Лизу, ныряю в ее прозрачную воду. Погружаюсь и успокаиваюсь.
Нет. Не может так быть, чтобы был хаос. Нет – говорю почти вслух. Слишком все предназначено, слишком все связано со всем, чтобы верить в ничто. Если на добро отвечают добром, а на любовь – любовью, это не хаос. Пока еще – нет. Пока хоть кто-то, но отвечает. И только это сцепляет нас и направляет миллиарды наших странников-душ по триллионам дорог в обход самого главного препятствия. О чем я? Что это за главное препятствие? Небоскреб, Вавилонская башня среди вросших в землю домишек? Нет, вы знаете, о чем я. Мы знаем, и ты тоже знаешь, ЧТО ЭТО. Это то, что находится за горизонтом, за краем нашего конечного стола. Без всякой примеси логики мы со страхом чувствуем: когда-нибудь тот, кто катит сейчас нас по столу, тот, кто каждый раз поднимает нас с колен после ударов и падений, не сможет спасти нас от этой преграды. Что будет, когда мы сорвемся с края стола и врежемся в эту бесконечную черную стену, как авиалайнеры врезались в нью-йоркские небоскребы? От удара мы разлетимся, тихо и громко, каждый на свой лад, с бесноватым хаотичным хрипеньем на куски, на крошки, на глыбы, на астероиды, на пыль, но при этом не умрем, не заснем в спасительной темноте, не вынырнем и не выберемся на берег. Нет, нас не будет ожидать новое счастье. Нет. Оставаясь живыми, мы начнем мучиться в попытках собрать себя по кусочкам, и каждое мгновение, каждый атом мига нас будут раздирать, разрывать и разбрасывать на куски, и так без конца, навсегда, без всякой надежды остановить этот осмысленный броуновский танец ужаса. Существует ли выход?
Что надо, чтобы этого не произошло? Может быть, мы не врежемся в эту стену, если не расцепимся сами в пути, перестав отвечать на доброту добротой и на любовь любовью. Может быть. Сколько еще осталось нас таких, отвечающих? Там и здесь? Впереди и сзади идущих, еще не родившихся и умерших, сколько? Хватит ли одного? Или все-таки нужны двое? Двое любящих? Или один? Ноль… Кто придумал эту цифру. Которая не означает ничего, но почему-то существует так, словно живет вечной жизнью. Впрочем, можно и без любви, то есть дышать, шевелиться, есть и спать. А потом перестать это делать – сгинуть, столкнувшись с небоскребом вечной темноты. Что, интересно, случится с нами, Если телевизор не выключится никогда?
Ночью, когда я спал, во мне тихо летало внутри сердце, и я гладил руками воздух, по которому плыл.
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете