Впрочем, я опасаюсь, что то языческое богословствование, которое вкралось в конец предыдущей главки, может кому-то показаться слишком оторванным и от жизни и от трагедии Княжнина, которой мы здесь занимаемся. Пора уже вернуться к ней и ясно сказать, что Рурик, прямо-таки воплощающий собой силы порядка, призванного «обустроить Россию», отчетливо ассоциируется с княжеским божеством Перуном, а Вадим, один из новгородских вельмож (тех самых, что «гордыню, зависть, злость, мятеж ввели во град»), ассоциируется со Змеем. Посудите: едва только вернулся из своего похода, как сразу и устроил кровопролитный мятеж. То есть, Вадим – существо совершенно хтоническое, сеющее вокруг себя хаос (хотя до его роковой отлучки это вроде бы было не так), одержимое какими-то первобытными идеями свободы и демократии, по которым якобы раньше жил Новгород (нам их придется еще рассмотреть). В общем, этот туземный хтонизм выдает нам в Вадиме какое-то местное божество, борющееся против чужеземных влияний. И терпящее поражение, согласно судьбоносным предначертаниям общего индоевропейского мифа.
В побиваемом автохтоне, как мы уже видели, должны быть какие-то змеиные черты, а в победоносном пришельце – черты громовержца. Открываем Княжнина и читаем: Вадим не хочет «без славы пресмыкаться», своим соратникам он в раздражении говорит: «Ступайте, ползайте, их грома тщетно ждите» (то есть надо еще постараться, чтобы вызвать себе на голову этот гром, – очень важный «змеиный мотив», как мы ниже увидим), далее Вадим ожидает, что Рурик «нас попрет ногами», «подножья своего считать нас будет прахом», Вадим не хочет жить, «вкруг трона ползая» и «пресмыкаяся толь мерзко, как змея» (но это как раз только подчеркивает его внутренние змеиные потенции). Со своей стороны Рурик и его клевреты выражаются так: «Ядом наполняй те раны преглубоки» (весть об измене вельмож), «исполнены к тебе свирепейшего яда» (заговорщики к Рурику), «да упадут во прах, отколь главу подъяли» (о путчистах), «неблагодарностью гром неба привлекают» (опять-таки о путчистах, зовущих на свою голову гнев громовника). Княжнин вряд ли хочет сказать, что Вадим это Змей, а Рурик – Змееборец, но змееборческая архетипика явно лежит в подоснове их столкновения, и поэтому в текст, описывающий борьбу двух героев, исподволь вкрадывается соответствующая терминология.
Итак, Господин Великий Новгород со всеми его порожденными новгородской Землей традиционными ценностями (повторяю: мы здесь не занимаемся научной историей) должен потерпеть поражение – и терпит его даже еще до мифической схватки (в полном согласии с мифологическим сценарием): «Сей гордый исполин, владыки сам у ног // Повержен, то забыл, что прежде он возмог!» Но впрочем, поражение терпит не просто город. И не просто люди, живущие в нем. Поражение терпят сами туземные ценности, олицетворением которых оказывается Вадим. Каковы эти ценности? Вот отрывок из программной речи Вадима, трактующей первоосновы хтонической теократии: «Уже заря верхи тех башен освещает, // Которые Новград до облак возвышает. // Се зрим Перунов храм, где гром его молчит, – // В недействии Перун, злодейства видя, спит! // И се те славные, священные чертоги, // Вельможи наши где велики, будто боги, // Но ровны завсегда и меньшим из граждан, // Ограды твердые свободы здешних стран, // Народа именем, который почитали, // Трепещущим царям законы подавали, // О Новград! Что ты был и что ты стал теперь?»
Что касается Перуна, то понять смысл того, что о нем говорится, можно по-разному. Например так, что это какой-то ленивый, бездеятельный бог: видит злодейство составляемого Вадимом заговора и не обрушивает на его голову гром (между прочим, Рурик, заранее узнавший о заговоре, тоже все бездействовал, пока дело не дошло до восстания – прямо как Ельцин в октябре 1993 года). Но вообще-то, Перуново имя здесь Княжнин поминает более-менее всуе – только чтобы навеять аромат языческой эпохи. А в результате вылезло архетипическое: хтонический Змей жаждет копья или грома и работает над тем, чтобы оказаться пронзенным.
Впрочем, я чувствую, что здесь надо сделать некоторые дистинкции, чтобы в дальнейшем не путаться. Во-первых, у нас есть мифологический сюжет о битве Змееборца (небесного божества) и Змея (божества хтонического). Уже сейчас видно (а в дальнейшем это станет еще яснее), что именно из этого общемирового сюжета рождается представление о демократии как системе противовесов и сдержек. Во-вторых, тут есть отдельная мифология, воплощающая сочетание ценностей порядка и самодержавия (периодически болезненно актуализирующаяся в России). И в-третьих, есть мифология традиционных ценностей, каковую и излагает Вадим в речи, процитированной выше.
В чем суть этой речи? Вадим различает две инстанции: во-первых, великие, как боги, но одновременно равные любому гражданину вельможи и, во-вторых, народ, чьим именем эти вельможи действуют, но одновременно его (народ) почитают. Такая конструкция заставляет видеть в народе некую божественную субстанцию (идеального субъекта государственной власти), а в вельможах – соответственно ее жрецов (почитателей народа и выразителей его божественной воли). Не составляет труда узнать в этой концепции народной теократии (или, если угодно, прямо – народовластия) то, что мы реально имели на протяжении большей части ХХ столетия. Вельможные члены Политбюро (формально равные каждому из нас, но по сути почти богоравные) правили страной от имени народа и его именем заставляли трепетать соседей (а некоторым даже навязывали законы). При этом они были почитателями народа как свободного властного субъекта, владеющего всем в этой стране; слугами его, мудрыми управителями народного хозяйства, истинными жрецами народа, чутко прислушивающимися к его божественному голосу и исполнявшими все его пожелания.
Народ и Змей
Увлекательный миф, ничего не скажешь, и очень красивый. Удивительно только, как это ему удалось всплыть в тексте Княжнина (который, мне кажется, все-таки не был пророком Народа). Но самое поразительное то, что и в ХХ веке этот миф успешно работал, обосновывая советскую теократическую систему. Возможно, это допотопное сооружение потому так долго и держалось, что слишком многие не различали народ как собрание индивидов и Народа (с большой буквы и с одушевляющим окончанием) как верховное божество теократического государства. Мне уже приходилось писать («Независимая газета» от 9.04.91 статья «Кощуна о Народе») о том, что государственное устройство советской народной теократии в основном тождественно устройству классических теократических образований (например, городов-государств Месопотамии), поэтому здесь не буду останавливаться на деталях. Однако напомню, что ранние государственные образования (и Новгород не может быть исключением) строились по единому теократическому принципу: поселение с прилегающей землей – поместье бога, каковой есть концентрация и воплощение жизненных сил и мировоззренческих установок живущего на этой земле населения (я мифологизирую, конечно). В некотором смысле такой теократический бог и есть воплощение того таинственного факта, что вот этот народ живет на этой земле, возделывает ее и питается ее плодами, а кроме того – противостоит всяческим катастрофам и опасным соседям, от которых, к тому же, отличается по внешнему облику и по обычаям, каковые, быть может, и суть наиболее ясные проявления этого бога в этом обществе.
То есть вот этот народ и есть буквально сам бог, которого надо кормить («накормим народ»), слушаться («посоветуемся с народом»), выполнять его предначертания («выполним волю народа»), ибо без этого рушится общество, распыляется нация, гибнут граждане. Таково должно быть первобытное состояние, естественная теократия, в которой неразличимы общество (со всей его постепенно развивающейся инфраструктурой) и бог, бессознательно создаваемый этим обществом (но, одновременно, это общество создающий). И только позднее бог как идеальная проекция общества отделяется от общества как социальной структуры. Только тогда уже можно спросить: это чей бог? И ответить, например: это Бог Авраама, Исаака и Иакова. Или, если иметь в виду Вадима, можно ответить, что это Русский Бог (у которого, впрочем, как мы увидим, есть много иных имен и воплощений).
В дальнейшем та теократическая система, миф о которой я только что изложил, неизбежно становилась (по разным причинам) неэффективной. И вместо правящего бога с его древними законами (а правил действительно именно бог) править начинают цари (военные предводители, вроде нашего Рурика), устанавливающие новый порядок в государстве. Установление этого нового порядка повсюду сопровождается более-менее болезненными потрясениями. Вспомним хотя бы те войны, которые сопровождали появление царей у народа Израилева. Порядка у евреев к тому моменту, конечно, уже никакого не было, а был хаос, военные поражения и коррупция среди судей Израилевых. Вот народ и стал приставать к пророку Самуилу, требуя: «Дай нам царя!» И Бог на запрос Самуила ответил: «Послушайся голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними».
Вы подумайте только: люди отвергают свое Божество (мистическое воплощение народа Израилева), царствующее над ними (что и есть развитая теократия), ради какого-то неизвестного смертного, который (они предупреждены) в качестве самодержца отнимет у них то-то и то-то и превратит их в рабов, так что им вскоре придется восстать. Отвергают Бога ради несчастного человека Саула, у которого просто кишка тонка для того, чтоб вести подлинные религиозные войны, то есть войны на истребление от имени Бога, который хоть и отвергнут в качестве Царя, но тем не менее остается все тем же хтоническим Божеством народа Израилева, требующим исполнения древних кровавых законов. А Саул пытается обустраивать Землю обетованную по-своему, устанавливать свой порядок. Например, ему сказано было уничтожить всех амаликитян под корень, вплоть до грудных младенцев и ослов, а этот гуманист и стяжатель кое-кого пощадил и сохранил лучший скот, истребил же лишь самое маловажное. В результате Бог от него и отвернулся, возвысил Давида – и начались гражданские войны.
Я все думаю, как выглядел этот отвергнутый Бог? Уж не тот ли это Медный Змей, которого сделал Моисей, скитаясь вместе с народом в пустыне, и которого истребил только царь Езекия, отдаленный потомок царя Давида? ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
.JPG)
Вы можете