ЦЕННЫЕ БУМАГИ. Некультурная столица Димымишенина: Игорь Григорьев
Недавно Игорь Григорьев вернулся из своих странствий по Амазонке среди анаконд и пираний. К великому сожалению, в тур не были включены каннибалы, что, конечно, немного смазало эффект, но зато сохранило для русской публики одного из отечественных героев последнего десятилетия XX века. Удачливого экс-редактора журнала «ОМ», перманентного креатора с массой проектов в самых разных областях и человека, производящего впечатление вечно отдыхающего аристократа с синдромом Питера Пена. Димамишенин пообщался с одним из своих кумиров юности и остался на удивление неразочарованным. Наоборот, Григорьев оказался настолько же живым и реальным парнем, как и десять лет назад, когда выпустил первый номер журнала, воспитавшего всех нас.
Димамишенин: Если Запад 1990-х для меня – это поколение гранж, Рэйн и Ривер Фениксы, Курт Кобейн, Гас Ван Сент и Ларри Кларк, то, вспоминая Россию 1990-х, я сразу вижу «ОМ»/«Птюч»-дженерейшен и две фигуры, возвышающиеся над всеми, – это ты и твой тезка и основатель второго культового русского издания, «Птюча», Игорь Шулинский. И тебя, и его я хорошо знаю. И абсолютно по-разному к вам отношусь. Расскажи мне о своих отношениях с этим человеком.
Игорь Григорьев: Мы никогда не были друзьями, но и не делали вид, что не замечаем друг друга, если встречались на вечеринке. Более того, меня не съедала профессиональная ревность к нему и к его журналу. Хотя, надо сказать, я ревнивый человек. И в этом смысле профессиональный успех любого коллеги поджигает петарды в моей заднице. Но что касается «Птюча» – несмотря на то что мы явно делили между собой молодежную аудиторию, у меня не возникало ни малейшего желания ни спорить о ценностях, ни биться за рейтинг. В каком-то смысле мне казалась неприятной вся эта «птюч»-культура и ее, как ты говоришь, генерация, которая в результате, как и предполагалось, исторчалась на танцплощадках и частично вымерла. В самом прямом смысле этого слова. Я не был святым и тоже хулиганил, но никогда не расписывал идеями типа «слопай-марочку-полетай-в-астрале-хлопни-текилки-закуси-опять-марочкой» свой собственный флаг. Если Шулинский создавал свою реальность в мрачных техногенных подвалах, то я пытался культивировать принципиально новое пространство в той среде, в которой мы тогда реально жили, в среде агрессивной ко всему новому, унаследовавшей худшее от «совка». И, как ни странно, это удалось. Окончательно я это осознал, когда в 1997 году получал премию «Овация» из рук Махмуда Эсамбаева. Это было парадоксально и комично, как если бы руководитель Госнаркоконтроля вручал премию лучшему наркодилеру за высокую культуру обслуживания населения.
Но сейчас «ОМ» сделал свое дело и поэтому может спокойно уходить со сцены.
Димамишенин: Таких персонажей, как ты, я называю иронично, но искренне: «нестерпимо модный». Мне нравится, что ты харизматичный совершенно не молодой человек, который явно и глубоко симпатичен молодежи уже не одно десятилетие. Как это получается? У тебя хочется учиться. А это очень ценно в наше время.
Игорь Григорьев: Знаешь, я просто практикую очищения, всякого рода очищения – будь то клизма или паломничество в Гималаи, неважно. Время от времени я объявляю генеральную уборку своему желудку, печени, своим принципам и своим взглядам. Я убежден: чтобы держаться на плаву – физиологически или социально, – следует подвергать себя серьезной аскезе. Моя аскеза не имеет ничего общего с религиозными методиками обретения святости. Чаще всего они представляют собой глупые по сути самоистязания ради обретения некоего мифического просветления, и надо сказать, я знаю и даже уважаю таких людей. Моя же аскеза ближе к оригинальному ее значению. В античной Греции аскезой называли комплекс по подготовке атлетов к спортивным состязаниям. И в любой момент, когда это нужно, я готов появиться на авансцене, как говорят, in all my glory.
Если ты хочешь получить от меня совсем уж конкретные рекомендации, то их будет три. Во-первых, раз в год следует практиковать эскейпы – от работы, от окружения, от привычного уклада жизни, от самого себя. Желательно на месяц уезжать туда, где у GSM плохой прием, – будь это Перу, Непал, Гренландия или Галапагосы. Во-вторых, необходимо читать правильную литературу. Иногда я слышу от своих друзей, что они настолько выматываются за день, что у них не хватает времени на книгу. Это худая отговорка. Книга на ночь должна стать обязательной частью вечернего ритуала, как чистка зубов или питательный крем на лицо. Потому что чтение – это фитнес для мозгов. Я, конечно, имею в виду литературу питающую, смещающую привычные взгляды на природу вещей, а не все эти глупые «Коды да Винчи» и Харуки–Акунины–Мураками. Например, сейчас я по пять страниц в день одолеваю Камиллу Палью. По пять страниц, потому что к новым горизонтам приходится пробираться сквозь собственную темноту. И в-третьих, я, безусловно, полагаю, что новой религией нового века являются здоровье и пролонгированная молодость. Если у тебя здоровый цвет лица, плечи шире талии, а талия уже бедер, то можно смело игнорировать всю эту атрибутику «нестерпимой модности». Выбрось пуховик от Mountain Do”s, вылей в раковину L”Eau Noir от Хеди Слимана, отдай другу Apple Ipod и пошли к чертям все, о чем пишет Arena Homme Plus. Это уже не имеет никакого значения, если ты молод и здоров. Скажем так, я спокойно откажусь от костюма Dolce & Gabbana в пользу клубной карты в фитнес-клуб и двух десятков биологических вытяжек. Если будет стоять такой категоричный выбор, конечно.
Димамишенин: Твоя философия мне совершенно близка. Потому что она материалистична. По-настоящему духовное знание всегда можно применить на практике и в быту. Я просто вставлю эту часть нашего диалога в свою «Библию-Гиту для поколения кисок». Хочу создать религиозную книгу из пушистых розовых распятий и десяти заповедей для молодежи в стиле Hello Kitty!
Но вернемся к «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ»… Скажи мне, почему ОН умер, воскрес через пять лет и снова умер?
Игорь Григорьев: ОН умер, потому что не смог пережить разлуки со мной. Тем не менее долгие пять лет с того самого 1998 года ОН ждал в надежде еще раз – хоть на мгновение – увидеться со мной напоследок. ОН не мог себе позволить покинуть этот мир, не взглянув мне на прощание в глаза. И надо сказать, ОН дождался. Я вернулся к НЕМУ ненадолго, даже подержал за руку, а когда отпустил, ОН издал свой последний вздох.
Димамишенин: Игорь, ты за полгода до популярности Scissor Sisters, знаковой группы на сегодняшней поп-сцене, сказал, что они тебе нравятся, – и они действительно стали популярны. Как ты угадываешь вещи, которые ждет успех? Я спрашиваю, потому что сам делаю это абсолютно инстинктивно и неконтролируемо, но всегда безошибочно. Как в том случае, когда влюбился в творчество Ричардсона, пока его еще никто не знал.
Игорь Григорьев: Скорее, это случайности. Никаких правил не существует и не может существовать. В том, что касается искусства, мы имеем дело с результатами спонтанной работы подсознательного и даже бессознательного. Это Максим Фадеев умеет печь хиты, как пирожки. А настоящее искусство не имеет ничего общего с кулинарией. Я, кстати, не против Фадеева и даже с некоторых пор полюбил Катю Лель (странная любовь?), но все же меня больше интересуют алхимики, нежели кулинары. Я люблю колдунов в искусстве, шаманов. Когда не понимаешь природу эмоции, когда тебя сбивают с толку, когда тобой управляют, разрывают мозги, сердце. Это круто.
А что касается Scissor Sisters – это чистый коммерческий жанр, притом исполненный на высоком уровне. В Америке, а особенно в Англии ничего не стоит так работать. Просто нужно быть там.
Димамишенин: Все нормальные люди хотят быть, как Ярослав Могутин, шлюхой, поэтом, фотографом, художником, артистом, порномоделью в одном теле и лице. Но ни у кого это не получается, кроме него самого. Как ты относишься к этой персоне и считаешь ли возможным поддержать мое официальное прошение Министерству культуры и образования с просьбой ввести его книги в обязательную школьную программу по русской литературе?
Игорь Григорьев: Я хорошо знаю Славу. Я не полностью знаком с его творчеством – например, не видел порнофильмы с его участием, – но, конечно же, читал стихи и прозу. Я не большой поклонник Могутина, но это не мешает нам приятельствовать.
Для феномена Могутина я все же использовал бы другое слово. Например, «человек индиго», по аналогии с «детьми индиго». Это такие вундеркинды, которым слишком тесно в одной и той же одежде. Им, чтобы чувствовать себя хорошо, надо переодеваться несколько раз на дню.
Вот, кстати, тебе пример. Сегодня с утра я рисовал эскизы к новому клипу «Мумий Тролля». Потом, после ланча, сел за колонку для Harper”s Bazaar. Позже, после «джима», у меня было большое совещание по Russian Style Award, где я продюсер. Сейчас отвечаю на твои вопросы. Ночью сяду писать очередную порцию сценария моего нового фильма. А весь завтрашний день собираюсь посвятить своему турагентству, открыть которое я мечтал несколько лет.
И я знаю несколько людей такого типа. Это новое поколение, возникающее на исторической спирали, повторяющей ситуацию XVI века, когда рождались всесторонне талантливые люди, когда считалось, что художник настолько внимательнее любого ученого, что одна картина ценнее тысячи страниц научного трактата. Но фокус состоит в том, что художник как раз и был ученым.
И только малообразованность мешает нам сейчас создать новый Ренессанс. Думаю, что ситуация сдвинется с мертвой точки после начала массового использования нанотехнологий, когда человека смогут загружать знаниями так, как это делают с героиней Милы Йовович в «Пятом элементе».
Димамишенин: Как-то давно я был в Москве со своими друзьями, и в один из дней мы решили совершить экскурсию, как самые настоящие туристы. Прогулялись к Мавзолею на Красной площади, я зашел в книжный магазин «Москва», на Новом Арбате встретили Немцова, выбегающего из какого-то казино с двумя девушками в мехах, не боясь папарацци, заехали в тогда еще недавно открывшийся Jet Set, пожали там руку писателю Сорокину, послушали Олега Кострова – и я подумал: вроде бы все, можно собираться… Что еще в Москве делать? Все достопримечательности осмотрены. И тут меня осенило: «Димааааа! Ты же никогда не видел Его! Киркорова!» Единственный символ столицы остался неохваченным. Мы выходим на улицу из клуба – и я вижу, что прямо у входа, в окружении телохранителей с перебитыми боксерскими носами, стоит в белой дубленке высоченный Филипп и о чем-то с ними озабоченно трет. Я едва не рассмеялся от того, как быстро в вашем городе сбываются все желания – не успеваешь их даже посмаковать! Это же неинтересно! И я прошептал: «Пора домой, Дима, домой! Домой! Домой!» Скажи, почему таким персонажам, как ты или Бугаев-Африка, столь симпатичен Филипп Киркоров и почему вы с ним дружите? При том что он является представителем абсолютно другой субкультуры?
Игорь Григорьев: Это не дружба. Это заигрывание с поп-культурой, влиянию которой и я, и Африка чрезвычайно подвержены.
Была бы у нас возможность общаться с Майклом Джексоном, мы бы с удовольствием общались с ним. Но поскольку у нас нет возможности общаться с Майклом Джексоном, то приходится общаться с Филиппом Киркоровым.
И это лишь ничтожная часть того огромного кармического наказания, которому мы подвергнуты, родившись в этой сраной стране. Мне очень хотелось бы, чтобы Москву вместо Зураба Церетели строил Оскар Нимейер, чтобы нашим министром обороны была Мишель Алио-Мари, а не Иванов, чтобы лицом русской моды был Маккуин, а не Юдашкин. И, конечно, мне очень хотелось бы, чтобы Киркорова никогда не существовало – ни в каком времени и ни в каком пространстве. Тогда мы с Африкой сутками торчали бы у Джексона в «Неверленде» в районе нынешней Рублевки, только это была бы не Рублевка, а Санта-Барбара. К нам в гости захаживал бы обдолбанный Маколей Калкин, а Джексон жалел бы его, прижимая к своей дохлой груди. А когда бы звонила Элизабет и напрашивалась в гости, мы бы посылали ее, потому что нам и с Маколеем хорошо. Димамишенин (с) www.dopingpong.com, 2005
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете