(Игорь Манцов неожиданно встретился с Ириной Никулиной)
Манцов: Привет, давненько мы с тобой не говорили о духоподъёмном.
В минувшие выходные благодаря Первому телеканалу пересмотрел «Титаник», а следом «Берегись автомобиля». Ухх!
Впечатления отрадные: архетипы, ритуальность, идеализм в комплекте с трезвостью – всё в обоих фильмах на месте.
Давай, кстати, про идеализм.
В Перестройку была популярна одна такая толстожурнальная статья: «Идеалы и интересы». Пускай у нас в разговоре идеалы – это как бы содержание, а интересы – как бы форма, иначе говоря, нескучный способ бытования этих самых идеалов в обществе потребления…
Для начала коротко расскажу о своих новых сильных впечатлениях от картины Рязанова. Вот что там очевидным образом меня пленило. Ефремов и Смоктуновский это же Персона и Тень. «Реальный социализм» начал себя изживать, так как сама же Реальность этот самый «реальный социализм» и приговорила.
Но почему приговорила, за что? Да потому, что практически всё сущностное, всё проблемное вытеснили в подкорку, не давали Тени минимально честного образного воплощения.
Характерно и парадоксально, что Юрий Деточкин – это Тень-идеалист! То есть представитель власти, следователь в исполнении Ефремова, уже не находит способов легальной борьбы с так называемыми хапугами, рвачами и спекулянтами. В соответствии с классическими правилами вменяемого сюжетосложения этот растерявшийся в новой социальной ситуации следователь «заказывает» себе волшебного помощника.
Который парадоксальным образом совпадает с его же собственной Тенью, с его вытесненным содержанием. Ведь Тень эта – нарушитель Закона.
И ближе к финалу следователь признаёт/опознаёт вора Деточкина как близкое, как своё. Интеграция Тени, как и положено! Исчерпывающий социокультурный анализ. Что существенного добавили к этому диссиденты с маргиналами?
Я и в недавнем диалоге с Владимиром Бондаренко настаивал на том, что только Большая Культура способна безошибочно анализировать/влиять, а маргинальная лишь паразитирует, хотя потом-то все заслуги приписывает себе.
Думаю, однако, смутные эти времена кончаются. Ну, или государства никакого не будет.
Понимаешь, куда я?
К нам едет ревизор. Это я, хе-хе, про себя. Необходимо пересмотреть/перечитать/переоценить «старое». Лёгкая перемена ракурса – и вот уже общепризнанная работа Рязанова задышала по-новому.
Хотя недалёкие люди, в просторечии дураки, скажут, что ничего нового не добавлено.
Но мы-то знаем, что добавлено.
Никулина: Если с Владимиром Бондаренко ты мог рассуждать о глобальном, то я здесь тебе не помощник. На какую полочку положить прошлое нашей великой страны и какой ярлычок приклеить, это уж вы сами разбирайтесь, я не знаю; я-то не ревизор.
Я как раз человек из массового общества. Стараюсь изо всех сил жить в настоящем. Так что если хочешь, поговорим о структурах, да об архетипах. Это так же актуально/универсально, как и сто лет назад.
Идеализм – мощный генератор Тени. Чем выше идеалы, тем больше темного и неопознанного копится внутри. Каждое «надо» отбрасывает тень в виде «не хочу», протест копится до поры до времени, а потом взрывается, и этот взрыв неизбежен.
Манцов: Ого, «каждое «надо» отбрасывает тень в виде «не хочу» - тянет на афоризм. Или ты у кого-то позаимствовала?
Никулина: Мощный архетип или даже миф, вдохновляет на афоризмы. И на истории. Сколько уже это сюжет был повторен и в литературе, и в кино, и в архаичных, и в современных мифах, но все еще не устарел, не потерял актуальности.
Вспомнить хотя бы рассказ Эдгара По «Вильям Вильсон» (развязку рассказа еще позаимствовали как минимум сценаристы «Бойцовского клуба» и «Черный лебедь»). Главный посыл прост: в открытом конфликте с Тенью не выжить. Усилием воли свою темную часть не отсечешь.
Массовая культура как раз и учит правильно работать с Тенью. Тут большой соблазн указать пальчиком на нечто внешнее, найти врага вместе с козлом отпущения, спроецировать на него часть своей личности, которую не можешь и не хочешь принять. Но тогда неосознанный внутренний конфликт будет повторяться снова и снова. Все теневое так и будет вторгаться в жизнь, наподобие Судьбы.
Мало на Тень указать. Ее принять надо, признать за ней право на жизнь.
А по поводу того, что не давали вытесненному образного воплощения, давай поподробнее. Помнишь, ты нас с Касаткиным заставлял смотреть советский телесериал «И это все о нем». Даже тогда работали с категорией «Тень»!
Заварзин в исполнении Эммануила Виторгана с его любовью к деньгам и с ненавистью к работе – явный двойник перегруженного идеалами комсомольца Евгения Столетова. Значит, все же было образное воплощение?
В советское время точно также честно работали с базовыми универсальными архетипами, как сейчас работает Голливуд. Или как?
Манцов: Работали. Сознательно или бессознательно, но честно/точные художники реально работали. Но, во-первых, не они слыли властителями дум: перечисленные люди, даже и Рязанов, в табели о рангах стояли невысоко.
Во-вторых, с интерпретацией их выдающихся произведений была полная катастрофа: никто там ничего сущностного не вычитывал. Картине «И это всё о нём» дали серьёзную официальную премию, но вряд ли по-настоящему, искренне ею восхитились. Ну, настолько искренне, насколько пару месяцев назад восхитился ею я.
Сколько там всякого понапридумано! Помнишь, мы хотели сделать про эту эпопею отдельный аналитический диалог?
Следователь, на роль которого, скорее, неудачно выбран Евгений Леонов, возвращается в свою юность: расследовать, что там было и почему Обещавшееся Счастье не состоялось. Да это же фактически «Синий бархат» Линча.
И вот Женя Столетов в исполнении Игоря Костолевского – очевидное воплощение леоновского юношеского мечтательного идеализма. Какой в фильме роскошный драматургический ход: следователь пытается повторить роковой прыжок Жени с подножки поезда, примеряя на себя нынешнего моторику/психику себя прежнего!
Это высший пилотаж, и это, скажем так, уровень Голливуда. Хотя у нас ведь уровень Голливуда за «уровень» не считают, вот беда-то.
Итак, Женя – «идеалистическая» проекция типового советского человека, исследующего («следователь») собственную Душу, а Заварзин – это типа «стяжательская» проекция.
И следователь этот докопался до сути, ведь докопался же.
Когда герой Леонова поверил Заварзину, поверил, что тот не убивал Женьку, он тем самым интегрировал Тень, опознал «правду Тени», реабилитировал «низменные мотивы». Кто из диссидентов/маргиналов сказал в эту сторону и о подобных вещах хоть что-нибудь соизмеримое?
Премированная Ленинским Комсомолом картина эта выразила глубокую, полную правду о стране и о глубинных процессах, в ней тогда происходивших.
Но высокомерное дурачьё воротило морду лица, ничего хорошего от официально разрешённого искусства они же никогда не ждут. «Любэ» у них «плохо», «продаж-жная ж-жуть», они же никогда не разбираются по существу!
А между тем «Любэ» и Матвиенко в целом – это изысканный, это гипер-точный социокультурный анализ нашей ситуации; никто здесь за двадцать пять лет до этого уровня анализа не поднялся, ни в кино и ни в литературе.
Вас За то, Что Россию обидели, Емельян Пугачёв не простит!
Что к этому добавить? Вечный «комплекс жертвы», инфантильность с несамостоятельностью; батька/царь отомстит супостатам за русского обиженного человечка, который хотел тока хорошего, но получилось-то как всегда, и вот он теперь незаслуженно огрёб.
Обиделись и низы, и средние малочисленные группы, да и верхи, полагаю, страдают от, хе-хе, непонимания с неблагодарностью.
Невозможно жить в обществе, где Тень водрузили на место Персоны, тупо говоря, Солженицына на место Шолохова. Причём ясно же, что я не сравниваю, повторюсь, табель о писательских рангах меня не интересует. И пресловутая «нравственность» не в моей компетенции. Но просто в структурном смысле Шолохов это «Персона», то есть публичная фигура с трибуны партийного съезда, а Солженицын это «Тень», то есть человек из лагеря, из удалённо/потаённой дачи Ростроповича, а их заодно с сопутствующей образностью поменяли в постсоветской России местами, не поморщились.
«Берегись автомобиля» ставит исчерпывающе объясняющие ситуацию оценки в 60-е, «И это всё о нём» - в 70-е годы.
А-на-ли-ти-ка!
Но кому она нужна в стране неостывающей карнавальности?
Никулина: Тень на место Персоны водружают не в первый раз. Допустим, революционер это тень барина и, узаконившись, она стала диктовать свои идеалы: борьба за мир во всем мире – хорошо, личная нажива – плохо.
Недаром у Жени Столетова два идеала и примера для подражания: дед и слепой учитель, оба непримиримые вояки. И сам Женя хотел бы стать таким, но кончились внешние враги, прошла пора всеобщей мобилизации и борьбы. Назрела необходимость разбираться с самим собой.
Так меняются местами идеалы и теневые импульсы. Как в 90-е объявили культ бабла, так до сих пор ему и служат – вылез на свет теневой барин. Не приходит почему-то ничего в равновесие. И не придет, пока внутреннее «подавленное» будет восприниматься в качестве безумной внешней силы. Пока не будет ликвидирована столь популярная у нас позиция жертвы.
Хотелось бы обратиться к другому фильму: «День дождя и солнца»…
Манцов: О, да! Уточню, что это скромная ленинградская картина конца 60-х, режиссёр, кажется, Борис Соколов, сценарист Эдвард Радзинский. Исключительно грамотная в архетипическом отношении работа.
Никулина: …Как ни странно, структурно фильм напомнил мне ни много, ни мало эпос о Гильгамеше. Миф о Тени столь древний и базовый, что встречается как в древней литературе, так и в этом советском фильме. Кстати, если эту картину переснять в современных реалиях, уверена, он не утратит актуальности.
Итак, по просьбе социума, создали боги для Гильгамеша равного ему Зверя. Пришло время, и сцепились они в схватке, но внезапно стали лучшими друзьями и пошли познавать мир вместе. Что это, если не первое художественное воплощение процесса интеграции Тени?
Так и в начале картины «День дождя и солнца»: весь насквозь правильный и прилежный отличник сцепился в каком-то подвале с задирой и прогульщиком. Позже прогульщик знакомит отличника с реальной жизнью, водит в те места, в которые тот никогда бы сам не попал, рассказывает то, что тот никогда бы не услышал ни в школе, ни от мамы.
Отличник познает изнаночную сторону жизни и себя. А в конце он уже по-взрослому говорит матери: «Да, я сам прогулял, никто меня не подговаривал». То есть берет ответственность за свои темные импульсы. А значит взрослеет.
Манцов: Вот именно, Тень научила Персону тому, что происходит в подвале и на заднем дворе, указала Персоне на ошибки, но после-то задружилась с нею! Начала со-труд-ни-чать!
У нас же Тень норовит уничтожить Персону, кошмарр. В жизни, имеется в виду, в кино этих субстанций вовсе не делают. Разве что в недавнем «Кококо», где, напротив, Персона капризничает и упорно не желает признавать Тень частью себя: то душит её, то приближает.
Считаю важным поговорить про новеллу Хемингуэя «Мистер и миссис Эллиотт» из его первой замечательной книжечки 1925-го, кажется, года «В наше время». Там один паренёк по имени Хьюберт «прошел курс юридических наук в Гарвардском университете и был оставлен при кафедре. Он был поэтом и имел около десяти тысяч долларов годового дохода. Он писал очень длинные стихотворения и очень быстро. Ему было двадцать пять лет, и он ни разу не спал с женщиной до того, как женился на миссис Эллиот. Он хотел остаться чистым, чтобы принести своей жене ту же душевную и телесную чистоту, какую ожидал найти в ней. Про себя он называл это – вести нравственную жизнь. Он несколько раз был влюблен до того, как поцеловал миссис Эллиот, и рано или поздно сообщал каждой девушке, что до сих пор хранит целомудрие. После этого почти все они переставали им интересоваться. Его поражало и прямо-таки приводило в ужас, как это девушки решались на помолвку и даже на брак с мужчинами, зная, какому разврату они предавались до женитьбы. Однажды он попробовал отговорить знакомую девушку от брака с человеком, который, как он знал почти наверняка, вел распутный образ жизни в студенческие годы, и это привело к очень неприятному инциденту».
В результате он, конечно, женится на женщине, которая годится ему в матери, психологически именно на «мамочке», на Корнелии. Она тоже невинна (или врёт?).
Хемингуэй остроумно стилизует их речь: они говорят про секс: «Очень старались иметь ребёнка».
«Ночь после свадьбы они провели в Бостоне, в отеле. Оба ожидали большего, но в конце концов Корнелия уснула».
Чего такого они, хе-хе, ожидали-то?
Искр из глаз? Романтики.
Кончилось тем, что супруги Эллиотт стали спать в разных спальнях, а потом Корнелия и вовсе выписала себе с родины прежнюю сослуживицу, женщину ещё более возрастную. Невинные подруги спали теперь в одной большой средневековой кровати. Которую покинул взыскующий гипер-нравственности Хьюберт.
«В Париже было неинтересно и все время шел дождь. Им все больше хотелось иметь ребенка…В Дижоне, как выяснилось, нечего было делать. Впрочем, Хьюберт писал очень много стихов, а Корнелия печатала их на машинке. Все стихи были очень длинные. Он очень строго относился к опечаткам и заставлял ее переписывать заново целую страницу, если на ней была хоть одна опечатка. Она часто плакала, и до отъезда из Дижона они несколько раз старались иметь ребенка».
Подруга теперь переписывает длинные вирши Хьюберта вместо супруги, у неё лучше получается, и это ей нравится. Хьюберт пьёт много белого вина. И все счастливы.
Это, конечно, необходимо изучать в средней школе! Упоительно-зубодробительная правда.
Три Персоны в ложном раю. Интересно продумать, где в этот момент отрываются/беснуются их Тени.
Плотный рассказ. Подруга по мере сил выполняет за идеалистов-супругов их супружеские обязанности: спит (конечно, невинным образом) в постели жены вместо мужа; переписывает стихи (то есть продукты сублимации) мужа вместо жены.
Волшебный, хе-хе, помощник?
Никулина:«Многие пассажиры на пароходе были уверены, что она мать Эллиота».
Мистер Эллиотт воссоздал некие детские, уютные отношения. Он все также невинен, но теперь у него есть ещё и мама с бабушкой (старшая подруга его жены). При этом жена почему-то все время плачет, то над опечатками, то, когда приезжает подруга, а потом тётеньки «сладко» плачут в средневековой кровати уже «на постоянной основе».
Слишком много герой инвестировал в придуманное им будущее, в то будущее, когда как священный дар преподнесет супружнице свою «чистоту». Поставил на вымышленную «историю своей жизни», а не на собственно жизнь. Тень никогда не вторгалась в его иллюзорный мирок. Ничему не учила. И, как результат, полная неспособность построить взрослые отношения, неспособность познать женщину.
Жена плачет, он пьет, зато все спланированно, зато не страшно.
Манцов: Да, всякая инициация по определению травматична. Но у России снова особый путь. Характерно в этом смысле дело «Оборонсервиса», о котором, подозреваю, ты даже и не слышала.
Дело там о грандиозных хищениях, но дело, хе-хе, даже и не в них. Куда интереснее само словечко.
«Оборонсервис» - тут же мобилизация с комфортом в одном флаконе! И мобилизация должна быть, типа, комфортной, и к комфорту следует принуждать; бред. Язык не обманешь.
Что же касается семьи, то, как я уже говорил недавно, в теперешней России верхи, от госвласти и телевизионных священников до самостийных бытовых нравственников, именно на неё ставят. По инерции.
Да здесь всё сейчас от растерянности делают по инерции: то ГТО реанимируют, то Добровольные Народные Дружины, то «святые семейные ценности». Между тем, одновременно внедряется наикрутейшего замеса буржуазный стандарт. А ведь «буржуазная семья» - это своего рода сделка, и прежде всего сделка; сколько на эту тему потрудилось великих литературных перьев, сколько кинематографистов. Но в России этого не понимают.
Ну, будет, им «семья как опора нравственности и государства», мало не покажется! Бог станет учить дураков с лицемерами до тех пор, пока не осознают, не протрезвеют.
Идеализм, короче, не пройдёт. Ни коммунистический, ни капиталистический, никакой. Некоторое время можно баловаться, конечно, но в результате-то всегда появляется ангел истребления и открывает идеалистам-говорунам ясны очи.
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете