От редакции

В предисловии (см. здесь) к публикации фрагментов из книги Виктора Топорова «Креативная редактура. Самоучитель» мы уже говорили, что частью книги должны стать рецензии, которые автор попросил написать своих литературных друзей и врагов. Сегодня мы публикуем одну из них, написанную постоянным автором «Перемен» Олегом Давыдовым. Полностью этот текст называется «Лгу. Похождения майора К.» и написан в форме письма к Виктору Топорову.

Витя, книга великолепная, заслуживающая всяческих восторгов и похвал, но одного я не понял (прости): зачем тебе эти «нелицеприятные отзывы»? Точнее – не понял, пока не дочитал до конца и не увидел твои объяснения. Рецензии, оказывается, нужны не тебе, а студентам – привет ребятишки! – то есть самоучащимся. Ну, ну… А также: гм! гм! хе-хе! ха-ха! И трижды хи-хи!

М-да, там у тебя есть призыв: «Высмеивайте меня, издевайтесь, клеймите!» И далее: «Впрочем, споря, высмеивая, издеваясь и клеймя, не забывайте о том, что все звери на нашем хуторе равны, но некоторые все же равнее других. Наверное и даже наверняка, я не всегда прав, но, смею вас заверить, у меня куда больше шансов оказаться правым в споре по любому из затронутых в этой книге вопросов». Витя, кто б сомневался! Но – зачем же ты нарываешь? Какое удовольствие и какую пользу ты можешь получить от гавканья из подворотни?

И потом: человек, которого ты просишь сделать тебе гадость, не будет спорить с конкретными положениями твоей книги. Он пойдет совершенно другим путем. Он привяжется, например к этой вот похвальбе литературного Голиафа («А опыта у меня всё равно больше»), исхитрится и даст тебе в лоб, раз уж ты сам просишь об этом, сам подставляешься… Найдет темное место (в тексте), улучит момент – да как засветит...

Я, разумеется, этого делать не буду. Только поправь, пожалуйста, опечатку в следующем пассаже начала главы «Креативная редактура: формат и неформат», а то это слишком вопиет в контексте операций над живым телом текста: «Шейлок решил вырезать фунт мяса у живого человека, не подумав о том, что при этом прольется кровь, а сам человек, скорее всего, умрет. Мы говорим сейчас не о его моральных принципах и побудительных мотивах, а о проявленной «венецианским купцом» непредусмотрительности. Занимаясь креативной литературой, мы не должны повторять ошибку Шейлока». Я, собственно, тоже не хочу говорить о моральности креативных позывов Шейлока, я скажу лишь о том, что его жажда членовредительства ненароком превратилась в последнем твоем предложении в «литературу» (вместо «редактуры»).

Если ты влепил эту опечатку не специально (чтобы, например, спровоцировать такого зоила, как я), то она говорит о многом. И в частности, позволяет заметить, что в этом месте (в этой фрейдистской оговорке) твоя «креативная редактура» являет себя как подмена литературы.

А отсюда уже можно сделать бездну выводов, спроецировать их на весь текст и вообще – при всем твоем превосходнейшем опыте – насрать тебе в душу по полной программе. Например, сказать, что креативная редактура, обернувшаяся литературой, просто – форма графомании. И даже – что ты и есть графоман, злобствующий в критических статьях и корежащий чужие рукописи, поскольку не способен написать ничего стоящего.

Но твой старый друг не доставит тебе такого удовольствия (я называю это удовольствием потому, что сам подставляешься). Во-первых, он (то есть я) знает тебя и твои блестящие тексты, а во-вторых, он знает истинную цену опечаткам и понимает, что через опечатку в текст привходит сама судьба, кровь, почва и креативность, которая может превратить любой самоучитель в захватывающий роман. Что, собственно, и происходит с твоим текстом сейчас, когда я и другие коллеги, откликнувшиеся на твой призыв, пишут рецензии на «Креативную редактуру». Улучшают твой и без того замечательный текст.

Тут я должен признаться, что идея рецензий, входящих внутрь текста, мне лично очень близка. Две-три эпохи назад я и сам носился с этой идеей. Написал текст, в котором была маленькая затравка – письмо, толкующее некое произведение искусства, суть которого в том, что некто нечто просто подумал, и эта мысль стала воплощением последнего произведения искусства вообще. Письмо было как бы отослано разным людям с просьбой написать отзывы на него. Отзывы написал, конечно, я сам. Получилось обсуждение первоначального письма, которое (обсуждение) я назвал «Романом» (с жанровым обозначением роман) и, подписав псевдонимом Роман, стал давать уже разным реальным людям с просьбой написать рецензию. Таких рецензий собралось не то, чтобы много, но достаточно для того, чтобы собрать их в виде приложения к первоначальному тексту и получить таким образом уже другой роман, текст нового уровня. Я назвал его «Упражнения в морософии», а автором назначил «Олега Давыдова с группой соавторов». Через некоторое время Слава Лен опубликовал этот роман (с креативными сокращениями) в самиздатском альманахе «Квалитизм» и квалифицировал «Упражнения в морософии» как первый квалитистский роман (термин «постмодернизм» тогда еще не вошел в литературный обиход).

Для чего я это все рассказываю? Не только для того, чтобы застолбить свой какой-то приоритет. Но, главным образом, для того, чтобы подчеркнуть, что ты тоже пишешь роман. Об искусстве. О том, как делаются тексты, об их рождении, креативной майевтике, их судьбе, а также и участи их родителей. Разница между твоей «Креативной редактурой» и моими «Упражнениями в морософии», пожалуй, только одна, но – очень большая: ты написал реальный текст, в котором отразился конкретный литературный опыт («но старость это Рим, который»), а я совершил виртуальное действие, в котором никакого литературного опыта еще не было («о, знал бы я, что так бывает»). Но пафос того и другого тождествен: удушение еще в колыбели всякого творческого начинания. Я исходил из того (это было 30 лет назад), что достаточно только подумать о некоем артефакте, как о предельном случае произведения искусства (его материал – сама мысль, а может – и вообще нечто немыслимое), так сразу он уже и осуществится. И тогда все Кулики и Сорокины (о которых тогда еще не было известий) перестанут иметь всякий смысл. Ибо все их потуги будут уже содержаться (давно уж содержатся) в этом подуманном мной нечто (да и не обязательно мной, и необязательно подуманном). Ведь достаточно и того, что я его уже обрамил и назначил последним произведением искусства, включающим все, что было, могло быть и не было до него.

Согласись, проведение такого перформанса – это наирадикальнейшая из всех мыслимых креативных редактур. Нет, я, конечно, не собираюсь приписывать тебе злокозненное желание удушить в зародыше всякую литературу. Во-первых, в реальности это невозможно, а во-вторых, 30 лет назад я это уже проделал, хотя и – лишь в виртуальности. Но мне оказалось достаточно и виртуала, для меня с тех пор ни искусства, ни литературы не существует. То есть я, конечно, о них пишу, но только – как о психологических феноменах. А ты пишешь именно о литературе, ты ее воспринимаешь всерьез, ты ею живешь. И это меня удивляет. Всегда удивляло, но теперь, прочитав твою «Креативную редактуру», я начал кое-что понимать. Ты стремишься к литературному совершенству и ради него готов удушить несчастного автора. Не возражай мне, я знаю, что в целом неправ. Знаю, как ты носишься с авторами и ищешь крупицы смысла даже в самых бездарных текстах, но все-таки в том, что я сейчас написал, что-то есть.

Например, ты всерьез рассуждаешь о таких вещах, как «издательские проекты», где авторам отводится роль даже не литературных негров, а пишущих автоматов. Ясно, что ты не мог обойти эту тему, поскольку твой текст должен охватить все виды редакторской деятельности, а «издательский проект» это чуть ли не квинтэссенция креативной редактуры. Но тут есть одна тонкость. Эти проекты имеют право на существование только постольку, поскольку они приносят прибыль издателю, литературному предпринимателю. Но! С креативной редактурой ты связываешь не какого-нибудь удачливого бизнесмена, а Шейлока (и как раз в этом месте делаешь опечатку – «литература» вместо «редактуры», – которую, опечатку, мы обсудили выше). Действительно, Шейлок кредитует некий проект (он мог бы быть и издательским), но хочет получить за свои деньги не банальную прибыль, а кусок мяса Антонио (автора), поскольку тот по неосторожности дал ему это мясо (сердце) в залог. Поразительно, ты сочувствуешь Шейлоку, объясняешь читателям, как сделать так, чтобы он все-таки получил причитающееся ему мясо. Плохому учишь ребят.

Поскольку я так до конца и не знаю, зачем ты попросил написать меня эту рецензию, давай поиграем в креативную редактуру. Ты автор, а я твой редактор. И я как бы креативно тебе говорю: Витя, я знаю, что твой самоучитель – воплощение опыта всей твоей литературной жизни, и в частности – службы главным редактором в Лимбусе. И ты великолепно описываешь эту работу, прекрасно изображаешь всю ее пользу для автора (и подлость по отношению к нему). Атмосфера, чувства редактора, опускание (тут звучит «опус») автора, повадки, быт и состав этой странной среды – все это у тебя обрисовано живо, вызывает у нормального человека естественное чувство омерзения.

Но тему сисек ты все-таки не раскрыл. Я имею в виду саму суть: что заставляет человека заниматься этой херней? Зачем надо заменять собой автора? Вот я, скажем, редактор. Если мне приносят ничтожный текст, я его просто не печатаю. А если автор надавит на мое начальство, и оно мне скажет «печатай», я это говно напечатаю слово в слово (пусть только бедный корректор поправит ошибки). Автор должен отвечать за свои слова. Ведь издеваться ты будешь над автором, а не над редактором.

Нет, я понимаю проблемы издателей – стоящей литературы у нас как не было, так и нет. И поэтому ее надо просто имитировать. Потому что издательский бизнес, печатая макулатуру, приносит хороший доход и создает для издателя массу статусных возможностей. Ну так тогда и надо об этом писать. Это же интересно читателю. И в просветительских целях полезно. Поэтому я и предлагаю тебе переделать этот самоучитель в роман. То есть самоучитель тоже, конечно, можно напечатать, он интересен и сам по себе. Но упускать возможность сделать из этого материала захватывающий роман – просто грех. Причем надо сделать так… Читать дальше >>