В августе 1945 года американцы сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму (6 августа) и Нагасаки (9 августа). Это был первый случай крупномасштабного использования атома в истории человечества. Через девять лет в Обнинске впервые подключили к мирной энергосети ядерный реактор под названием «Атом мирный». Случилось это 27 июня 1954 года, и эта дата считается официальным днем рождения атомной энергетики. Я встретился с начальником отдела стратегических исследований Института Ядерных реакторов РНЦ «Курчатовский институт» Станиславом Анатольевичем Субботиным и поговорил с ним о последствиях взрывов 1945 года для науки, о реальности радиоактивной угрозы для человечества и о перспективах развития атомной энергетики.
Сейчас ведущие страны мира активно используют атомное электричество. Насколько реально велики масштабы этого использования?
В мире на атомных электростанциях сейчас вырабатывается в год примерно 2600 миллиардов киловатт-часов. Работают около 435 энергетических реакторов совокупной мощностью 370 гигаватт. Некоторые говорят, что это очень мало, и достаточно повысить энергоэффективность экономики, и можно закрыть все это. Или, например: построим ветряные станции, и можно закрывать…
А зачем закрывать?
Ну, вот есть же в Германии зеленые, которые требуют закрытия АЭ. В Швеции тоже приняли закон, в Италии когда-то приняли закон о закрытии атомной энергетики.
То есть атомная энергетика вредит экологии?
Нет. Нет, экология тут не при чем. Тут психология человеческая. Испуг. Почему вообще сбросили бомбы на Хиросиму и Нагасаки? Что люди, дураки что ли? Нет, нужен был просто какой-то шок, чтобы люди прозрели… Нужно было помочь человечеству осознать, что оно зашло в тупик, в какой-то кризис. Ведь кризис это не начало чего-то, а конец. Пока не наступит понимание того, что мы не понимаем, мы собственное поведение не изменим…
То есть зеленые просто не понимают, о чем речь, и поэтому ругают атом?
Да, не понимают.
Неужели это все только необоснованные страхи, вызванные незнанием и непониманием? А как же загрязнения, радиация?
За то, что зеленые ставят вопрос так, что атомная энергетика опасна, я им страшно благодарен. Но когда они говорят, что ее нужно закрыть и заменить ветряками, это свидетельствует о полной необразованности. Масштаб ядерной энергетики, как я уже сказал, порядка 370-380 гигаватт, 2600 миллиардов киловатт-часов в год, а это 16 % мирового производства электроэнергии. То есть это 1/6 часть. Но ведь в 50-х годах XX века вся электроэнергетика мира была 200 гигаватт. Видите, прошло каких-то 60 лет, и одна только ядерная энергетика стала больше, чем вся электроэнергетика 50-х… Настолько выросли масштабы. Энерговооруженность человечества стала колоссальной. К чему это привело? К тому, что мы изменили все ландшафты, всю среду обитания, сделали ее искусственной, то есть такой, которую нужно постоянно поддерживать. А для поддержания нужна энергия. И когда мы считаем все балансы – ветровая, геотермальная и прочая и прочая – получается, что человечество потребляет примерно 10 миллиардов тонн нефтяного эквивалента. Причем примерно 2 миллиарда из них потребляют те, кто не имеет доступа к современным удобствам цивилизации и сжигает дерево и так далее… И вот такой вопрос: какой должна быть энергетика, чтобы сохранить тот уровень, которого мы достигли? А ведь люди еще хотят и развиваться. Жизнь нужно не только поддерживать, но и улучшать… Сейчас мы подошли к тому моменту, что потребление у нас выросло в разы по сравнению с тем моментом, когда мы начинали потреблять нефть, газ и другие природные ресурсы. Инфраструктура, которая работает на них, тоже стала в несколько раз больше, чем когда мы все это начинали. Включая атомную энергетику. На поддержание всей инфраструктуры сейчас тоже нужно в разы больше энергии. И вот мы подошли к такому моменту, когда наука, с помощью которой мы начали потреблять эти ресурсы, уже не может предоставить нам решение, позволяющее нам полностью удовлетворять наши потребности, сохранять существующую инфраструктуру и развиваться с необходимыми темпами. А развиваться сейчас хотят не только западные страны, но и те, кто раньше, в отсутствии интернета, не очень хорошо себе представлял, как хорошо можно жить. То есть мы попали в такую патовую ситуацию.
Ну, так я слышал, что атомная энергетика это как раз и есть решение всех этих проблем. И устойчивого энергообеспечения, и экологических проблем, и проблем изменения климата.
Да, правильно. Но в атомной энергетике есть опасность. Это радионуклиды, излучение. И мы боимся их. Почему мы их боимся – это понятно. Были Хиросима и Нагасаки, взрывы. И это был ужас. Этот страх был нужен. И если бы страха этого не было, то у нас было бы… как в фильме «Кин-дза-дза». Помните, какие аппараты там летали? Так вот, у нас реакторы были бы примерно такие же сейчас. Потому что ведь атомная энергетика по своей сути может быть очень простой – сгреб лопатой уран, и он начинает уже выделять тепло. То есть мы легко можем создать энергообъект. Но наш страх заставляет нас еще и создать к этому энергообъекту системы защиты от этого излучения. И уже в самом начале развития атомной энергетики были люди, которые сказали: мы научились получать энергию, но мы очень многого недопонимаем. Поэтому в основу атомной энергетики был с самого начала положен фундаментальный, базовый принцип. «Принцип защиты в глубину».
Что это за принцип?
Это множество барьеров, в которые мы заключаем среду, где получается энергия. И защищаем эти барьеры, чтобы они не дай бог не были разрушены.
Так происходит сейчас на АЭС?
Да, создаются огромные контайменты, защитные оболочки. Например, те реакторы, которые создает французская фирма AREVA, они выдерживают падение большого самолета. Наши контайменты выдерживают падение более легкого объекта – например, истребителя, врезающегося в контаймент на скорости 200-300 км в час.
А в Чернобыле, как я понимаю, еще не было такой защиты?
В Чернобыле не было. Мы тогда зашли чуть-чуть вперед. Был великий могучий неделимый Советский Союз, и мы решили строить свой независимый тип ядерного реактора. Мир его не поддержал. И у нас получился прокол. Сейчас в атомной энергетике есть такое понятие – ядерная культура безопасности, в основе которой лежит такой принцип: что бы ни случилось непонятного на атомной станции, угрожающего безопасности, мы должны поделиться этим знанием со всеми, а не скрывать... И поэтому сейчас атомная энергетика по культуре безопасности далеко обогнала все остальные области, в которых действуют такие понятия как коммерческая тайна и ноу-хау. Чернобыль преподнес нам «подарок»: мы получили оценку максимального возможного ущерба в атомной энергетике. Потому что в остальном мире нет таких реакторов. Таких больше не будут строить, и только на нем можно было получить аварию такого масштаба. В атомной энергетике риск меряется в человеко-зивертах. В Чернобыле интегральный ущерб с учетом долговременных последствий оценен в Чернобыле был ущерб 600 000 человеко-зивертов (Зв). Весь риск в атомной энергетике – оцифрован. И если мы говорим об опасности, то это не просто опасность, а всегда – конкретная опасность. На атомной станции сейчас допустим риск – 1 человеко-зиверт в год. Чтоб было понятно: 5 человеко-зивертов это одно раковое заболевание, и необязательно кончающееся смертью. А вероятность повторения подобной аварии, согласно современным требованиям, – одна авария на миллион лет.
Да, но Чернобыль был гораздо более серьезной катастрофой, чем Хиросима и Нагасаки, а, как вы уже сказали, человечество стало бояться атома еще после тех бомбежек…
Обе сброшенные тогда бомбы были маломощные, количество радионуклидов там было не большое, и основная поражающая способность была – ударная волна, пожары и прочее. Для большинства пострадавших дозы там были небольшие. Но тут уже речь идет о безопасности… Когда мы говорим о безопасности, нужно ведь очень здорово различать формулировки. Есть понятие безопасности для общества – это самый высший ранг. Есть национальная безопасность, экономическая безопасность, продовольственная безопасность, энергетическая… И когда формулируются требования на уровне безопасности для общества в целом, то имеется в виду состояние защищенности жизненно важных интересов – личности, общества и государства. То есть не личность и общество защищаются, а – жизненно важные интересы. Потому что человек все равно умирает. А вот его интересы – защищаются.
А что такое жизненно важные интересы?
А вот это набор потребностей, которые позволяют нам существовать и иметь возможность к прогрессивному развитию. Это четко нужно понимать, потому что из этого рождается весь подход ко всем технологиям. Соответственно, это подход демократический – защищается общество, а не конкретный человек. Почему, например, автомобильный транспорт у нас допустим? Ведь под него технические требования по безопасности не прописаны, как в АЭ. Есть правила дорожного движения, и только… А вот под атомную энергетику технические требования по безопасности прописаны. И получается, что риски, связанные с атомной энергетикой недопустимы, а риски, связанные с транспортом, допустимы. Почему? Да потому что общество не может обойтись без масштабного транспорта. Тонно-километры это практически основа нашей экономики. Поэтому тот факт, что в мире под колесами автомобилей гибнет, предположим, миллион человек в год, не принимается во внимание…
о есть вы хотите сказать, что автотранспорт опаснее, чем атомная энергетика?
Принципиально опаснее. И существует еще очень много технологий, которые гораздо опаснее, чем атомная энергетика, но общество согласилось с тем, чтобы было так, поскольку оно без этих технологий жить не может.
А без атомной энергетики может?
Пока может.
Но в перспективе понятно, что нефть закончится, газ закончится…
Значит в силу той ответственности, которую породили эти бомбежки и чернобыльская авария, безопасность в атомной энергетике сейчас культивируется гораздо сильнее, чем где-либо?
Да. А в других областях просто не было страха. Люди не боялись, и поэтому все пошло по-другому. Начали добывать газ, нефть и уголь, и не боялись. Потому что масштабы были маленькие. И, если бы мы обошлись без Хиросимы и Нагасаки, то в атомной энергетике мы пошли бы по такому же пути. А это в случае с ураном не допустимо. Потому что мы многого могли бы и не заметить, и такое бы сотворили с человеческим генофондом! Может через 40 поколений все было бы хорошо, и человек стал бы более устойчив… Ведь радиационный фон нам нужен для того, чтобы у нас сохранялась возможность к мутагенезу (к возникновению генных мутаций, которая позволяет природе производить естественный отбор). То есть, если бы радиации не было, у нас на Земле спокойно могло бы быть однополое размножение. А поскольку нужна защита генетической информации, возникла двуполость. Как написал Николай Семенович Работнов, «без радиации не было бы любви».
Американцы, получается, своим этим экспериментом сослужили очень хорошую службу человечеству?
Да. Это, конечно, нехорошо, что с этого началась атомная эра. Но ведь, например, с точки зрения обычного обывателя карьера Христа тоже не удалась… Абсолютно. Он пожертвовал собой (ради нашего спасения). Вот и в атомной энергетике пришлось, извините, принести жертву. Иначе этого шока не было бы, и нормального подхода к атомной энергетике не было бы тоже. Ведь получать ядерную энергию можно на порядок дешевле, чем получать ее из нефти и газа. А у нас появился испуг. Есть такой термин в экономике – «капитализация страха». Страховая компания ведь эксплуатирует страх. И в атомной энергетике этот страх – залог эффективного и в необходимой степени безопасного использования ее потенциала.
То есть у вас все риски просчитаны, и бояться поэтому теперь уже нечего?
Нет. Бояться всегда нужно. Но страх должен быть продуктивным. Если бы не было страха, то не было бы культуры. Например, кишечнополостные – ничего не боятся. Размножаются, да и все. А человек тем и отличается, что у него есть страх. Страх Божий, как некоторые говорят…
А насколько реально опасно это излучение, которого мы все боимся?
На самом деле излучение это энергия очень маленькая, и непонятно, как может происходить столько нарушений в организме, как было у некоторых после чернобыльской аварии. У нас тут многие в институте ходят, кто схватил и 100 бэр (биологический эквивалент рентгена), и 200 бэр, и живут спокойно по 80 лет. А вот если человек получает 500-1000 бэр, как, например, в Чернобыле, то это уже лучевая болезнь. Тех, кто ей подвергся, было очень мало, и они почти все уже умерли. А так – если человек не нервничает, то он может нормально жить долгие годы даже с этой радиацией внутри. А если он начинает нервничать, то начинает подводить иммунная система. И организм теряет свойства защищаться даже при небольших дозах или просто психологическом или болевом шоке…
А радиоактивные отходы ведь представляют опасность?
А это тоже самое. Ведь что такое отходы? Это или жидкая, или твердая, или газообразная субстанция, которая содержит те же радионуклиды, которые мы экономически эффективным способом извлечь не можем.
И как вот быть с этим? Оно же копиться? Я слышал, что их закапывают, эти радиоактивные отходы…
Никто нигде пока не закопал. Эти отходы настолько компактны, что их пока можно хранить (хотя это расслабляет). Они, например, хранятся под Сергиевым Посадом (Загорском).
В специальных контейнерах?
Да. Когда начиналась оборонная программа, кое-что закапывали здесь, в Курчатовском институте, но потом все это выкопали и перевезли. И знаете, сколько это стоило – вывести в Загорск куб земли, в котором там ничего толком и не было? Сотни тысяч рублей. Понимаете, насколько дорогие операции позволительны в атомной энергетике? Нигде больше такого нет. Потому что когда мы делим одно ядро Урана-235, мы получаем 200 млн. электронвольт энергии. А когда сгорает 1 молекула нефти, мы получаем всего лишь 10 электронвольт. То есть Уран это очень энергонасыщенная среда. Например, один блок Балаковской АЭС, у которого мощность 1 гигаватт, в год сжигает 1 тонну Урана. Если бы это был уголь, то это было бы 2 млн. тонн. А что это такое? В одном вагоне – 60 тонн угля. Каждый день вы подвозите несколько составов угля. Таким образом, 1 гигаватт работы угольной станции (добыли, перевезли, тут пыль и все прочее) это несколько сот лет человеческой жизни потеряно. Но общество это прощает. И также оно прощает то, что люди гибнут под автомобилями. Ничего, если человек умрет. Главное, что он родился, пожил, что-то заработал…
То есть здесь нет угрозы интересам…
Да, интересам общества. Общество решило, что это допустимо. Когда мы говорим о безопасности, то уровень ее приемлемости это просто вопрос договоренности…
Но все же, как решить проблему отходов?
Реально это два-три вагона в год. На самом деле сейчас большая часть остается пока на станциях. В основном это халаты, перчатки и прочая ветошь. Это низкоактивные отходы. И их можно скомпактировать. Но в это дело нужно вложить деньги. А у нас сейчас вся экономика построена, как некоторые говорят, на основе газо-мазутной философии. Есть единство: природа, общество, человек. В природе есть ресурс. У общества есть возможность превращать этот ресурс во что-то. И есть человек с его потребностями. Ресурсы только убывают. Возможности могут убывать, а могут и возрастать. А потребности только растут. При этом человек двуедин: у него есть и потребность, и возможность (он часть общества). И вот это разделение труда позволяет мне выращивать мои потребности, которые удовлетворяются за счет растущих возможностей общества, которое позволяет мне все в большей степени пользоваться ресурсами, которые мы получаем. Так вот нефть – очень элементарный ресурс. Высококачественный. Просто сверлим дырку, и она потекла. Дальше все просто: в течение года я сделал затраты и получил прибыль. Эффективность очевидна и легко рассчитываема. А в атомной энергетике все не так. Например, добыли уран. Два-три года делается тепловыделяющая сборка, потом она выгорает пять лет, как батарейка. Потом ее выгружаем из реактора, и она еще лет десять хранится на площадке атомной станции. Потом ее перевезут и еще три-четыре года будут перерабатывать. Получается, жизненный цикл ядерного топлива намного больше, чем тот временной интервал, по которому рассчитывают экономическую эффективность. И возникает неприятный момент: понятие экономического риска. Ведь я-то купил уран… Но я не знаю, получу ли я выгоду. Сколько будет стоить энергия, которую я получу через пять лет? И так далее…
То есть это все слишком сложный бизнес-план…
Да, экономика не может пока переварить риски. Если я отложил деньги на переработку ОЯТ (отработавшее ядерное топливо), а технологии нет, то я должен вложить деньги в развитие ядерного топливного цикла. А у людей ведь потребности… И поэтому эти фонды (а они есть в США, в Чехии, в Швеции, у нас тоже есть законодательство, согласно которому мы должны отчислять в этот фонд), они исчезают. Люди умные, находят применение этим деньгам где угодно, но технология не появляется. И не потому что никто не может ее сделать. Есть множество вариантов, и ученые спорят. А спор ученых воспринимается так: «решения нет». Есть много вариантов, как переработать и захоронить эти отходы. Во Франции выбрали – в глине, в Швеции – в граните, в Америке в какой-то другой горе, в Германии – в соляных пластах. Консенсуса нет. Денег выделяют мало, и все стараются урвать и дискредитировать друг друга.
Ну, это временно…
Да. Но тут вот какая проблема. Раньше ученый приходил к чиновнику, и чиновник от лица государства принимал решение. А сейчас этого нет… Раньше было так: первый реактор запустили – переворот в сознании, бомбу сбросили – переворот в сознании, спутник полетел – переворот в сознании. А сейчас хоть десять спутников в день пусти – кого это трогает? Пустим десять новых атомных станций в год – никто и не заметит. То есть масштаб использования и развития технологий привел к тому, что, к сожалению, общество потеряло интерес к их дальнейшему развитию.
А вообще реально можно говорить, что атом это повседневность?
Конечно. В Центральном регионе – 40 %, Северо-Запад – это 60 % ядерного электричества. Во Франции это почти 80 %. Италия покупает ядерное электричество у Франции. Австрия тоже покупает в соседних странах, потому что свою атомную энергетику они закрыли.
А почему закрыли?
Австрия очень интересная страна. У них свои ценности. Они люди религиозные, у них традиционный подход. Они считают, что религия позволяла выжить человечеству в течение тысячелетий, а прогресс несет зло. Хотя европейская культура верит в прогресс (в отличие от восточной). Причем вся позитивная наука в Европе началась с того, что ученые считали, что, познавая природу, они познают Бога. Все первые ученые были людьми глубоко религиозными, они постигали устройство мира, истину. А потом уже были все эти революции и войны, которые, можно считать, случились для того, чтобы люди смогли получить ядерную энергию. Потому что обычным эволюционным рыночным путем она бы не получилась, без испуга…
Да, вернемся к рискам и страхам, связанным с атомной энергетикой. Какие еще есть, кроме тех, которые мы обсудили?
Самый большой риск связан не с хранением, переработкой или захоронением, а с добычей урана. Добывая из земли уран, мы добываем при этом еще и радон. Это такой благородный газ, который летуч. Это продукт распада Урана-238. Этого радона очень мало. Он рассеивается. Вероятность того, что от него погибнет конкретный человек, бесконечно мала. Но поскольку вдохнула целая популяция, интегральная доза получается очень большая. 100 человеко-зивертов за 10 000 лет от добычи природного урана для одного года работы блока АЭС. Но, кстати, это риск в тысячи раз меньший, чем тот, который связан, например, со всякого рода медицинскими операциями… Самые большие радиационные риски сейчас связаны с медициной. Да и вообще уровни риска в атомной энергетике принципиально ниже, чем в любой другой технологии.
Ну и еще не будем забывать, что с атомом связан риск ядерной войны…
Атомная энергетика и атомная война это, конечно, разные вещи, хотя и связанные. Вот сейчас все задумались об уничтожении ядерного оружия. А такое количество плутония, которое содержится в существующем ядерном оружии, можно уничтожить только в атомной энергетике. То есть, чтобы снизить риски ядерной войны, нам необходимо развить атомную энергетику, которая позволит эффективно утилизировать накопленные оружейные запасы. Иначе мы с ними ничего не сможем сделать.
В каких областях и формах мы сталкиваемся с атомной энергетикой в повседневности, помимо атомного электричества?
Ну, вот, например, есть в Билибино АТЭЦ. Это не только электричество, но и снабжение теплом. Огромный географический регион. Раньше в этих золотопромышленных районах все работало на дизельных станциях, на солярке. И существовал огромный риск, что солярка вдруг закончится, и все замерзнут. И построили станцию. Вообще, для России это очень перспективно: у нас 70 % территории не имеет центрального энергоснабжения и испытывает трудности с завозом топлива. Поэтому когда мы говорим о дальнейшем развитии атомной энергетики, мы рассматриваем ее как многокомпонентную. Тут надо понимать еще вот что: когда говорят, что ядерная энергетика обладает неограниченным ресурсом, имеют в виду Уран-238. А он не делится так просто, как делиться Уран-235. Уран-238 нужно сначала превратить в Плутоний. Но мы пока научились сжигать только Уран-235. А доступные нам ресурсы Урана-235 дадут нам в интеграле меньше, чем нефть и газ. Поэтому общество сейчас не очень воспринимает атомную энергетику… А на самом деле тут есть громадные перспективы, даже если мы говорим о преодолении нефтяного и газового кризисов. Ведь нефть это очень интересный ресурс. Когда мы сверлим дырку, то из-под земли вытекает 20-25 процентов всего, что там есть, и когда мы говорим «кончается нефть», то кончается именно только вот этот доступный нам энергоресурс. Чтобы выкачать еще больше, приходится тратить энергию. При этом чтобы добыть один баррель нефти, приходится тратить все больше и больше нефти же. То есть сейчас цена нефти в реальных энергозатратах очень велика, и мы подходим к тому времени, когда на получение одного барреля нефти будем тратить один баррель… А потом на добычу 0,5 баррелей будем тратить 1 баррель (или его газовый эквивалент). В итоге мы приходим к выводу, что только атомная энергетика позволит нам доставать эту нефть… А нефть нам нужна, потому что вся инфраструктура, в которой мы сейчас живем и которой пользуемся, сделана под нефть.
Но нужно же слезать с этой нефтяной иглы уже…
Да, но чтобы нам всю эту инфраструктуру, которая работает на жидком топливе, перевести на водород (это уже будет водородная энергетика), нам нужно истратить энергии больше, чем мы добыли и истратили уже сейчас. То есть для создания инфраструктуры нужна энергия. Дешевая, безопасная, экологически чистая. В необходимых масштабах это – ядерная. Таким образом мы сейчас стоим перед необходимостью создания некого ядерно-водородного мостика в новую эру, когда широко, но в допустимых пределах будут представлены все источники энергии: ископаемые ресурсы, возобновляемые источники (например, ветряки), ядерная энергия, а в основе будет лежать все более эффективное использование энергии Солнца… Это будет техногенный водородный цикл.
Но нефти пока что надолго хватит по официально озвучиваемым данным…
Да, Путин очень мудро это сформулировал: «на XXI век у нас нефти и газа как энергоносителей хватает». Но что такое энергоносители? Я где-то должен взять энергию, чтобы получить эти нефть и газ, которые я преобразую в топливо… Но источник-то энергии – ядерный. А за 150-200 лет мы инфраструктуру заменим.
А почему так долго?
Потому что сейчас у нас эпоха инноваций. А что такое инновация? Это то, что мне позволяет в необходимых масштабах использовать те изобретения, которые уже есть. Сейчас уже не приходится ждать тех чудесных перемен, которые случались раньше с изобретением, например, телефона или лампочки. Сейчас время инноваций. Мы должны предоставить возможность всему обществу пользоваться каким-то благом. А это быстро для всех сделать нельзя. Была эпоха нефти, и она заканчивается. Ведь этот кризис на самом деле не финансовый. Это кризис, связанный с необходимостью перехода экономики от дешевых ресурсов на дорогие. На те же нефть и газ для начала, но теперь они уже будут дороже за счет больших затрат энергии на их добычу и транспортировку. И это не просто переход на атомную энергетику, но на атомную энергетику в новом виде – в виде использования Урана-238. Мы должны сотворить другую атомную энергетику. Научиться сжигать Уран-238 через плутоний. Мы уже умеем это делать, но вопрос в том, как реализовать это в масштабе. Сейчас есть понимание, что отдельно взятое государство не в состоянии перейти на новую технологию в атомной энергетике. А вообще в этом переходе заинтересованы Индия, Китай, Япония, Франция, США, Россия… При этом требуются вложения на 20-30 лет. И не только финансовые. Ведь проблема это актуальная задача, на которую у нас не хватает ресурсов. А ресурсы это не только деньги. Ресурсы это знания, квалифицированная рабочая сила, всяческие материальные ресурсы, время. Тут нужны серьезные инвестиции. А ведь в мире ничего лишнего ведь нет – ни рабочей силы, ни бетона, ни цемента. А мы должны откуда-то их взять. А что такое «взять»? Вот, например, в течение 20 лет мы должны вложить в создание нового топливного цикла порядка 100 миллиардов долларов. То есть: переучить людей, где-то взять цемент, сталь, электроэнергию, использовать те же жидкие топлива. И таким образом, переводя человечество на новый ресурс, мы где-то забираем и создаем этим дефицит. Но, только приняв решение (при чем на уровне мирового сообщества) о переходе на новую атомную энергетику, мы сможем преодолеть кризис. Ведь все эти новые нефтяные месторождения – это всему миру только «на одну затяжку»…
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете