За пару часов до публикации этого текста (29 января 2010 года) сын писателя Джерома Дэвида Сэлинджера, автора культового романа «Над пропастью во ржи», сообщил, что в среду «от естественных причин» его отец умер. А за месяц с небольшим до этого (1 января) писателю исполнился 91 год. Этот текст Дима Мишенин и Анна Маугли писали ко дню рождения Сэлинджера, но по разным причинам он тогда не был опубликован. И в итоге вышел как некролог. Редакция Перемен
Надо бы ее сначала погладить утюгом! - задумчиво сказала Венди. Но
Питеру, как и всякому мальчишке, было на это наплевать. Он в дикой
радости заскакал по комнате. Он уже забыл, что тень ему пришила Венди Д.Барри
Питер Пэн
Классик американской литературы Джером Сэлинджер, наверное, и не думал, когда писал свои «Девять рассказов» о Глассах и «Над пропастью во ржи», что станет первым гранж-писателем Штатов. Но случилось именно так.
Долгое время Сэлинджера позиционировали как любимого писателя психопатов и серийных убийц. Для этого были причины. Например, одно из самых громких преступлений XX века, убийство Джона Леннона. Марк Чепмен, который до сих пор сидит за убийство Леннона и про которого снято фильмов и написано статей уже больше, чем ему могло примечтаться, сразу после того, как застрелил рок-икону, читал именно «Над пропастью во ржи».
Второй случай, попавший в массмедиа, – Роберт Бардо. В возрасте 15 лет он домогался Саманту Смит, любимицу СССР и посланницу мира, которая погибла в автокатастрофе. А когда немного повзрослел, его кумиром стала девушка по имени Ребекка Шеффер. Шел 1987 год. Бардо пришел к Ребекке и с порога выстрелил в неё в упор. Она упала, а он убежал и по дороге выкинул пистолет, а на крышу соседнего дома забросил «Выше стропила, плотники». Действительно, выше.
Его задержали позже на автостраде, он был в трансе.
Но связывать Сэлинджера с серийными убийцами – это, конечно, ошибка. Если уж и могли герои депрессивно-солнечной вселенной Джей Ди подталкивать на убийство, то, скорее, на суицид. Его тексты были самым настоящим гранжем в литературе. А такие трагические фигуры 90-х, как Курт Кобейн и семья Фениксов, стали воплощениями сэлинджеровских персонажей.
Фениксы это Семья Глассов, а Кобейн – Сеймур.
Load up on guns and bring your friends It-s fun to lose and to pretend She-s over bored and self assured Oh no, I know a dirty word
Заряжайте ружья и собирайте друзей. Это весело – проигрывать и притворяться. Ей слишком скучно, она самоуверенна. Но, нет, я знаю одно грязное словечко.
Но какая вообще связь между Сэлинджером героями 90-х? Ответ в одном единственном слове – честность.
Когда на рубеже 1990-1991 гг. прошлого века мир потряс гранж-бум, мне было 18 лет. Увидев Курта Кобейна, я ощутил полное единение с его образом. Для меня он был полным воплощением моей мечты. Всё было честно. Nirvana ещё до выхода диска «Nevermind» звучала в ушах моего поколения, воспитанного одновременно на панк и хиппи-культурах и синтезировавшего в себе их обе.
Курт не был выдуманным героем. Он был одним из нас, но получившим статус мировой знаменитости. Для меня было такой радостью увидеть, что, оказывается, таких, как я, - не один или два, а целое поколение. И мы вышли в тираж в глянцевых журналах и на MTV.
Это было здорово – узнать, что твоя белобрысая чёлка, начёсанная на глаза, кеды Convers, стёртые джинсы и серый кардиган с кожаными заплатками на локтях – не просто твой личный стиль, а, оказывается, «гранж-мода», и что точно так, как ты в Питере, - выглядит звезда подростков Сиэтла и Рио. Реально наступило славное время!
Всё было честно в гранж-эпопее. От начала и до скорого конца. Потому что герои были не коммерческими выкормышами, а настоящими ребятами. И когда Гас Ван Сент снимал Ривера Феникса в «Моём личном штате Айдахо»в роли нарколепсика, и тот бегал с носом белым от кокаина – это была не фантазия режиссера, а документ нашей эпохи. Ривер, упавший от передозировки героином и кокаином, и особенно Курт, пустивший себе пулю в голову, были словно сошедший с сэллинджеровских страниц, оживший Сеймур Гласс. Всё, что о нем написано в рассказе "Хорошо ловится рыбка-бананка", будто про них.
Помните, приезжает поэт Сеймур со своей прекрасной юной женой отдыхать. Она всё время болтает с мамой, а он… пытается оставаться честным.
Сеймур едет в лифте. Рядом стоит женщина и смотрит на его ноги. Он вслух соглашается: да, у меня действительно бледные и незагорелые ноги. В ответ дама возмущается, утверждая, что и вовсе не думала смотреть на его ноги. Ну что за бред, - утомляется Сеймур, - у меня нормальные ноги. Просто я еще не успел загореть. А вы смотрели на них, зачем это скрывать? К чему вся эта ложь?
Он выходит из лифта, покинув дурацкую даму, и идёт на пляж. Встречает там маленькую девочку. Много с ней болтает, и когда они вместе купаются, целует её в розовую пяточку. А та вдруг говорит ему: «Фу!»
Сеймур разочарованно отвечает: «Сама ты фу!»
Даже этот маленький Ангел – и тот уже испохаблен пошлыми условностями мира взрослых.
Сеймур возвращается в гостиничный номер, и там его жена – самая красивая жена в мире! – продолжает вести разговор со своей мамой, не обращая на него никакого внимания.
Он с любовью смотрит на неё и стреляет себе в голову.
По-моему, это так честно и здорово, что герои моей гранж-юности приехали на этот звёздный курорт и, сказав свое "Фу!", отправились на небеса.
Я планировал своё самоубийство в Мариинском Театре оперы и балета: хотел после смерти Курта пойти на представление, которое снимается для прямого эфира по ТВ. Взять билет на балкон. Вмазаться как следует и на беленном приходе выброситься, обмотавшись американским флагом, на головы буржуазной публики внизу, выкрикнув припев из «Smells like teen spirit».
Но в мои планы вмешались. Пятеро канадских подростков. Они заперлись в родительском гараже, эти "девственники-самоубийцы", написали записку с приветом Курту и заткнули выхлопную трубу звездно-полосатым стягом, замуровав себя и свою молодость навсегда в тачке, быстро наполнившейся выхлопными газами. Новость об их суициде, пронесшаяся по всем радио волнам планеты, охладила мой собственный суицидальный пыл. Я хотел быть честным и первым. А это значило, как минимум, не повторяться. Поэтому я до сих пор жив и до сих пор не стал отшельником и не убежал от мира, как Джером Сэлинджер или вокалист Stone Temple Pilots, еще один полузабытый герой гранжа.
Мы ищем свой путь, честный и простой. Но такой, найдя который, все тинейджеры мира скажут не «О, я хочу быть как он! Я хочу подражать этой звезде!» А скажут: «Хм. Он же такой же, как я. Ну делааааа... Значит я... Суперзвезда!!!»
Джером Д. Сэлинджер родился в Нью-Йорке (Манхэттен) 1 января 1919 года. Отец – Соломон Сэлинджер, еврей, успешный торговец продуктами питания, мать – Мэри, ирландских кровей женщина, образ которой Сэлинджер любовно и иронично запечатлел в Бесси, матери семейства Глассов.
Джером часто менял учебные заведения. Кстати, Курт Кобейн тоже их часто менял и прогуливал занятия. Биографы Кобейна, оправдывая такое отношение к учёбе, обычно говорят о частых переездах из города в город. Но не в этом причина. Курт, как и Джером в своё время, неоднократно признавался в ненависти к некоторым учителям за их религиозный фанатизм и нетерпимость.
А ещё яснее отвращение Сэлинджера к систематическому образованию высвечивает параллель с Семьёй Фениксов. Ривер, Рейнбоу, Хоакин, Либерти, Саммер Джой. Раздражающие своей богоданной одарённостью дети-вункинды Глассов. Дети с говорящими именами. Дети прихиппованных родителей. Дети, от которых все ожидают яркого полыхания и последующего восстания из пепла по умолчанию.
Старшим из них был Ривер. Полуграмотный мальчик, не получивший образования самородок, по собственному разумению выхвативший из окружающего мира самое важное для себя. По сути, он – материализованная мечта Сэлинджера, неоднократно размышлявшего о том мире, в котором дети всё познают сами – от истинного цвета неба и молодого листочка, – не опираясь на авторитетное мнение академически натасканных взрослых с шорами многовекового человеческого опыта на глазах.
Вот эти мальчики – они и есть олицетворение нелюбви Сэлинджера к взрослой лжи и обыденности. Потеряшки, похищенные питером пэном Джей Ди, подростком, отторгающим нитки, которыми неоднократно пытались пришить к нему взрослую тень его незадачливые спутницы.
…Отец будущего классика перспективу содержать так и не получившего образования сына, не желающего заняться семейным бизнесом, воспринимал отнюдь не радужно – они серьёзно рассорились и не поддерживали отношений.
Сэлинджер, как и многие другие молодые люди, был призван в 1942 году в армию. Поступил в 12-й пехотный полк, в составе которого в 44-м принимал участие в Нормандской операции. Проявил себя, по воспоминаниям однополчан, исключительно героически.
Участвовал он также и в кровавых боях на западе Германии под Хюртгенвальдом, осенью 44-го. Бои в Хюргенском лесу для американской армии обернулись чудовищным по числу жертв кошмаром, пережить который, согласно биографу Яну Гамильтону, Сэлинджеру удалось без ранений, но с серьёзными последствиями: он был госпитализирован с нервным истощением.
За время, проведённое в Европе, он написал несколько рассказов и познакомился в освобождённом от фашистов Париже с Хемингуэем, о котором отзывался позже совсем не восторженно. А ещё, покуда Сэлинджер специализировался в контрразведке и занимался тем, что участвовал в арестах и допросах бывших нацистов, в 1945-м он встретился со своей первой женой – Сильвией. Эту немку обвиняли в сотрудничестве с фашистами. А когда обвинения были сняты, Сэлинджер, как честный человек, извинился и предложил ей руку и сердце. И увёз с собой в Америку.
Какое-то время молодая семья жила в доме родителей Сэлинджера, но брак был недолгим: быт и нравы еврейской семьи вызывали отторжение у привезённой из Европы Сильвии, которую подозревали в сочувствии нацистам, может быть, и не так уж напрасно.
Сэлинджера угнетала вопиющая противоположность его взглядов взглядам его молодой супруги.
Надо заметить, Джером с юности тяжело переносил любые выплески антисемитизма, а с ними ему пришлось встречаться довольно часто – Америка 30-40-х годов не отличалась особой толерантностью. Этот комплекс нелюбимого члена общества, отторгаемого из-за национальности, он пронёс и через свои произведения. Достаточно вспомнить рассказ «В лодке», в котором маленький мальчик впервые сталкивается с антисемитизмом взрослых. И убегает, прячется, самоизолируется в своем маленьком ковчеге. Реакция наиболее близкая и понятная самому Сэлинджеру.
Уже будучи зрелым мужчиной, Сэлинджер узнал, что еврей он только наполовину, что иудейство матери – чистой воды мимикрия. И это тоже ранит его, как ранит и злит отношение к нему собственно евреев. Кругом сплошная ложь…
В 1948-м году он публикует первый из девяти рассказов о семье Глассов – «Хорошо ловится рыбка-бананка» (A Perfect Day For Bananafish) – жестокое и невыносимо прекрасное по внутреннему свету произведение, своего рода гимн океанологам, изучающим заведомо непостижимую проблему массового выброса китов на сушу.
В 1950-м 31-летний Сэлинджер встретил пятнадцатилетнюю Клэр Дуглас – юную англичанку, дочь британского искусствоведа Роберта Лэнгтона Дугласа, которую отправили в Америку подальше от последствий войны. Джером очаровал девушку долгими и содержательными беседами на философские темы… Высокий, красивый, мрачный, саркастичный тип, прошедший войну… писатель… он как раз в этот момент работал над созданием так прославившей его книги – «Над пропастью во ржи» (The Catcher in the Rye), которую опубликует в 51-м… стоит ли удивляться, что Клэр очень быстро утратила связь с реальностью, влюбившись в Сэлинджера.
Кстати, помимо работы над книгой, Джером тогда серьезно увлекся индуизмом, и о чисто сексуальной подоплёке романа с Клэр говорить не приходится – Сэлинджер ответственно подходил к духовному самосовершенствованию, и полностью воздерживался от плотской стороны отношений.
Тем не менее, он женился на девушке, не дожидаясь окончания школы (что, несомненно, послужило отличным поводом попытаться обвинить в совращении малолетней, ну или просто потрепаться постфактум на эту столь увлекательную для общества тему). Вместе они поселились в недавно приобретённом особняке в Корнише, Нью-Хэмпшир.
Это и был тот самый дом на отшибе, который позже превратился в его крепость, осаждаемую страждущими просветления юными и не очень, разной степени безмозглости представителями человечества.
Сэлинджер вовсе не хотел той ложной земной популярности, которая пришла к нему. Всей этой мишуры, сопровождаемой неизменным лицемерием (в общем, всем тем, что погубило Курта Кобейна)… Но журналисты не переставали штурмовать его крепость. И доставали его так, что он даже пару раз доводил дело до суда.
Сэлинджер опубликовал в конце 50-х ещё четыре повести – «Френни» (Franny, 1955), «Выше стропила, плотники» (Raise High the Roof Beam, Carpenters, 1955), «Зуи» (Zooey, 1957). Последний его рассказ «Хэпворт, 16. 1924» появился в 1965 году в журнале The New Yorker.
Брак с Клэр, к сожалению и обиде двоих детей, продлился недолго: сначала Венди-Клэр повзрослела и утратила чувствительность к волшебной пыльце сопричастности к жизни гения. А затем выросли и дети.
Сэлинджер прекрасно ладил с людьми, пока у них не выпадали молочные зубы.
В 1967 году он развёлся с Клэр и своими детьми-подростками. Да и вообще – развёлся со всеми нами.
Впрочем, в блиц-интервью, которое он дал в 1980 году ежедневной газете Baton Rouge (La.) Advocate, он утверждал: «Я люблю писать, и, уверяю вас, пишу регулярно. Но я пишу для себя, для собственного удовольствия. И я хочу, чтобы мне позволили спокойно делать это в одиночестве»
В 2000 году Маргарет Сэлинджер выпустила мемуары с остроумным названием «Над пропастью во сне: мой отец Дж.Д. Сэлинджер». Мемуары, пропитанные горечью детских и юношеских обид и комплексом конфликта с отцом: он – деспот, жена и дети – жертвенные агнцы папиных поисков путей к Истине. Дочь описывала Сэлинджера как крайне неприятного нелюдимого типа, который пьёт свою мочу и разговаривает на неизвестных языках…
А Джером… женился на юных созданиях ещё дважды. Разница в возрасте с последней женой – 50 лет. И это прекрасно.
Бхагавад Гита. Новый перевод: Песнь Божественной Мудрости
Вышла в свет книга «Бхагавад Гита. Песнь Божественной Мудрости» — новый перевод великого индийского Писания, выполненный главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это первый перевод «Бхагавад Гиты» на русский язык с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала. (Все прочие переводы, даже стихотворные, не были эквиритмическими.) Поэтому в переводе Давыдова Песнь Кришны передана не только на уровне интеллекта, но и на глубинном энергетическом уровне. В издание также включены избранные комментарии индийского Мастера Адвайты в линии передачи Раманы Махарши — Шри Раманачарана Тиртхи (свами Ночура Венкатарамана) и скомпилированное самим Раманой Махарши из стихов «Гиты» произведение «Суть Бхагавад Гиты». Книгу уже можно купить в книжных интернет-магазинах в электронном и в бумажном виде. А мы публикуем Предисловие переводчика, а также первые четыре главы.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Итак, проект Олега Давыдова "Места Силы / Шаманские экскурсы", наконец, полностью издан в виде шеститомника. Книги доступны для приобретения как в бумажном, так и в электронном виде. Все шесть томов уже увидели свет и доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Карл Юнг и Рамана Махарши. Индивидуация VS Само-реализация
В 1938 году Карл Густав Юнг побывал в Индии, но, несмотря на сильную тягу, так и не посетил своего великого современника, мудреца Раману Махарши, в чьих наставлениях, казалось бы, так много общего с научными выкладками Юнга. О том, как так получилось, писали и говорили многие, но до конца никто так ничего и не понял, несмотря даже на развернутое объяснение самого Юнга. Готовя к публикации книгу Олега Давыдова о Юнге «Жизнь Карла Юнга: шаманизм, алхимия, психоанализ», ее редактор Глеб Давыдов попутно разобрался в этой таинственной истории, проанализировав теории Юнга о «самости» (self), «отвязанном сознании» и «индивидуации» и сопоставив их с ведантическими и рамановскими понятиями об Атмане (Естестве, Self), само-исследовании и само-реализации. И ответил на вопрос: что общего между Юнгом и Раманой Махарши, а что разительно их друг от друга отличает?
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете