ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

Брежнев сам занимался формированием секретарского корпуса, этой опоры режима. Во всяком случае – лично беседовал с каждым кандидатом при его назначении, присматривался. При смотринах Горбачева, произнеся необходимые общие слова о его назначении, Леонид Ильич вдруг «каким-то особо доверительным тоном» стал рассказывать, как отступал в годы войны по степям к Новороссийску: «Жара, пыль, безводье. Попить воды, утолить жажду – проблема. Тогда я обратил внимание, что люди собирают во время дождя воду с крыш в специальные емкости». Естественно, Михаил Сергеевич подтвердил правильность наблюдений генсека и сказал, что на Ставрополье проблема воды стоит еще острее, чем на Дону и Кубани.

Может быть, этим эпизодом и определилось приоритетное направление деятельности молодого первого секретаря. Ведь «Почувствовать настроение» руководителя при первом близком контакте с ним и затем играть на этом настроении, сделать наметившееся при первом знакомстве лейтмотивом дальнейшей своей деятельности и как бы основой продолжения контакта – один из существеннейших приемов успешной карьеры (мы сейчас уже начали разбирать новую технологию). Разумеется, Горбачев и без всякого Брежнева знал, что такое вода с зоне рискованного земледелия, нутром чуял еще с раннего детства (мать-природа), но уж раз сам генсек ни с того, ни с сего заговорил о воде, это – что-то вроде знака свыше…

Начал Михаил Сергеевич так, как обычно он начинал на всяком новом месте: на одном из первых заседаний бюро крайкома поставил вопрос о разработке перспективного курса, который привел бы и так далее… Коллеги не то, чтобы не поддержали, но как-то насторожились. И тогда он изложил в письменном виде свои соображения, развернувшаяся дискуссия закончилась согласованным решением. Далее, естественно, «завязался процесс коллективных размышлений, совещаний и встреч с учеными, специалистами, практиками». Все это нам уже до боли знакомо («Поиск своей ниши», «Посоветоваться со специалистами»), однако, как мы уже тоже знаем, на каждом новом месте в начинаниях нашего протеже появляется новый лейтмотив. В данном случае (согласно «Почувствованному настроению») это была вода.

Конечно, проблема орошения как-то решалась и раньше, уже началось строительство второй очереди Большого ставропольского канала (БСК), но, как объясняет Горбачев, «мы подсчитали, что при существующих темпах сооружения БСК ни мы, ни наши дети не увидят зримых результатов». А результаты хотелось видеть как можно быстрее. Очень хотелось, чтобы результат деятельности нового руководителя явился бы весомо, грубо, зримо перед всеми – и перед начальством, и перед населением («Синдром Бобчинского»).

В общем, появилась записка в ЦК, и уже осенью, на отдыхе в Кисловодске, Михаил Сергеевич заставил министра мелиорации и водного хозяйства СССР прочесть эту записку. Кстати, роль Ставропольских курортов (тоже в некотором смысле водная проблема) в продвижении Горбачева в столицу огромна. Но мы здесь об этом не будем говорить – во-первых, потому, что хватит уже, а во-вторых, потому что курорты курортами, но – надо быть Горбачевым (человеком с тем комплексом свойств, которые мы здесь постепенно описываем), чтобы эффективно такие вещи использовать. Вот и продолжим о горбачевских каналах.

Министр обещал поддержать. Теперь нужна была поддержка генсека. Случай помогает удачливым: примерно через месяц Михаил Сергеевич оказался рядом с Брежневым на трибуне во время юбилейных мероприятий в Баку, урвал момент, объяснил свою боль, получил аудиенцию. Процесс пошел. Леонид Ильич слушал внимательно, вникал в расчеты и схемы и вскоре на заседании Политбюро (на которое нашего героя даже не пригласили) рассказал о планах строительства канала. При этом заметил: «Надо поддерживать новых молодых руководителей, которые ставят вопрос крупно, по-государственному». Надо ли объяснять, что работа на теперь уже Всесоюзной ударной комсомольской стройке БСК закипела.

Это ведь что-то напоминает, не правда ли? Такая кипучая деятельность ради осуществления довольно рутинных взрослых строительных работ… Точно так же когда-то, будучи еще школьником, Михаил самоотверженно вкалывал вместе с отцом на комбайне, а потом (в результате) уехал в Москву. Описывая это, мы сказали, что тут не просто случайность, но особая технология «Заезд в рай на комбайне». Ее суть мы тогда же наметили, но до сего момента не имели повода поговорить о деталях. Не потому, что Горбачев не применял ее с юношеских лет, а потому что в его описании предыдущих этапов карьеры технология эта была представлена смутно. Здесь же «Заезд в рай на комбайне» открывается во всех деталях.

Итак, при первом же разговоре с Брежневым Горбачев «Почувствовал настроение» генсека, которое, в общем, соответствовало реальным потребностям края, 50% которого – засушливая степь. И потому стал носиться с идеей интенсификации строительства БСК – посоветовался с товарищами, написал записку, переговорил с министром, добрался до генсека. Этот организационный этап технологии «Заезд в рай на комбайне» назовем «Внедрением идеи-толкача», а его увенчание – «Апелляцией к дедушке». Дальше «идея-толкач», извлеченная из «Почувствованного настроения» становится «Общим проектом» начальника (Брежнев) и исполнителя (Горбачев). Начальник, проникшийся важностью «идеи-толкача», оформленной в «Общий проект», заявляет его как свой, после чего наступает этап под названием «Сотрудничество со взрослым» – долгую рутинную работу, во время которой наш герой проявляет себя прекрасным работником и перспективным руководителем, набирает очки и авторитет… В какой-то момент он должен будет «Отвалиться от отца», как мы это уже говорили, сбежать или «Сделать ручкой».

Так вот, в ноябре 74-го вторая очередь канала была пущена. Правда, земли, на которые пришла вода этой очереди, не очень нуждались в орошении. Надо было продолжать, гнать канал в засушливые степи, вкладывать в него все новые ресурсы. Недруги постоянно упрекали: «деньги, мол, вкладываются, а ощутимых результатов не видно». Ох, уж эти застойные времена и нравы! Тогда сама жизнь заставляла устраивать показуху… То есть надо было бы, конечно, больше заботиться о строительстве и благоустройстве обводнительно-оросительной сети, чтобы не портить землю и зря не расходовать деньги. А так – ну, строили, конечно, эту сеть, но с – отставанием. Анатолий Коробейников, работавший в те годы в распоряжении Горбачева в Ставрополе пишет: «Хроническая болезнь – поскорее отрапортовать об успехах – оборачивалась тем, что вводимые в эксплуатацию орошаемые участки постепенно выходили из зоны повышенного внимания и заболачивались, почвы подвергались засолению». К сожалению, Коробейников прав. Поезжайте на Ставрополье – там вам во всех красках живописуют печальную повесть о засолении.

Совершенно неважно, понимал Михаил Сергеевич неблагоприятные последствия производимых работ или нет. Он все равно ничего другого не смог бы сделать. Потому что время было такое – эпоха застойных торжественных рапортов и эфемерных великих свершений. Тот же Коробейников вспоминает, что иногда подначивал своего патрона резануть правду-матку на каком-нибудь пленуме. «Ну и где я буду после такого выступления?» – отвечал глава края («Не залупайся»). И он был, разумеется, прав. У него была своя цель в жизни, и ради этой цели надо было не устраивать идиотские эскапады, а неуклонно работать.

Само собой, Горбачев в это время занимался не только каналом. Строительство канала было лишь основой его деятельности. Тем, что, с одной стороны, постоянно напоминало властям о том, что вот есть такой Горбачев («Синдром Бобчинского»), а с другой – вытягивало всю экономику края («Сотрудничество со взрослым») и одновременно все выше поднимало героя в глазах руководства, готовило закономерный (хотя и «неожиданный») финал этого триумфального «Заезда в рай на комбайне».

Канал строился, и надо было уже решать, как использовать воду? Сеять на поливных землях пшеницу или кормовые культуры? Партия стояла за пшеницу, а Горбачев – за люцерну (а пшеницу хотел производить методом «сухого земледелия» с использованием паров). В результате победили идеи Горбачева, который опять же прибег к помощи Брежнева («Апелляция к дедушке»). Ну, а дальше, соответственно, – проблемы овцеводства, птицеводства, машиностроения, строительства, соцкультбыта и прочее. Во всем Михаил Сергеевич показал себя хорошо (будем так считать), к тому же кое-кому наступил и на хвост (конфликты с Медуновым и Щелоковым, где он осторожно попробовал «Атаку слабой позиции», ориентируясь на Андропова). Отсюда видно, что описываемые здесь технологии могут проводиться не только каждая по отдельности, последовательно, но и – параллельно. А проходя параллельно, они могут сливаться друг с другом, срастаться так, что элементы одной оказываются одновременно и элементами другой.

В этих деталях надо разбираться на конкретных примерах, а пока что скажем общо: проводя в своем крае благотворный «Заезд в рай на комбайне», Михаил Сергеевич применял одновременно и «Чисто политическую работу», и «Атаку слабой позиции», так что до самых важных ушей через Кулакова, Андропова, других товарищей постоянно доходили сигналы: есть такой человек, дерзает, работает, строит канал. И автор «Малой земли» постоянно помнил об этом человеке. Во всяком случае, в ходе знаменитой «встречи четырех гесеков», которая случилась 19.08.78 на станции Минеральные Воды (Брежнев направлялся в Баку в сопровождении Черненко, а отдыхавший в Кисловодске Андропов в сопровождении Горбачева подъехали к поезду поприветствовать старшего товарища), лидер партии не преминул спросить о канале: «Очень уж долго строите… Он что, самый длинный в мире?» Ответить на это вопрос Горбачеву было нетрудно – ведь как раз в том же августе воды наконец пошли в засушливые восточно-ставропольские степи. Очки были набраны, завершилось «Сотрудничество со взрослым» и наш герой уже был готов «Сделать ручкой»

Впрочем, еще за год до этой встречи карьера ставропольского первого секретаря изготовилась к следующему «неожиданному» скачку… Именно не он сам изготовился, а что-то внутри него. Еще в августе 77-го Михаил Сергеевич удачно раззадорил оттираемого от дел Кулакова беседой о проблемах деревни («политику надо менять» и т.д.), и тот предложил ему написать соответствующую записку. 31.12.77 записка была готова. Через два-три месяца Кулаков предложил разослать ее комиссии Политбюро по вопросам сельского хозяйства. На июльском Пленуме Горбачев выступил с основными положениями, содержавшимися в этой записке. Через несколько дней Кулаков скоропостижно скончался. В августе Андропов устроил упомянутые выше смотрины на перроне Минеральных Вод. Даже в этой пунктирной констатации проглядывает артистическое сочетание нескольких приемов и технологий. Надо ждать «Неожиданного назначения».

Уже 26.11.78 – тут «неожиданность» в самой мизансцене – подвыпившего Горбачева по всей Москве (он накануне приехал на Пленум) целый день разыскивали, дабы он предстал перед Брежневым. Нашли под вечер, и Черненко ему сообщил, что Леонид Ильич намеревается завтра внести предложение об избрании гуляки секретарем ЦК. Видимо, с спьяну Михаил Сергеевич попытался изобразить свою фирменную скромность, выразить прекраснодушные сомнения в своих возможностях… Но Черненко не склонен был к этим глупостям. Он сказал: «Делай то, что делал Кулаков». Вишь ты! Наш подопечный поясняет: «Я понял, что речь идет не только о сельском хозяйстве. Роль Кулакова в Политбюро, его близость к Брежневу мне были известны»…

Да не нужно ли будет на Пленуме выступить? – поинтересовался в конце разговора протрезвевший борец с алкоголем. «Ехидный» ответ Черненко: «Твое выступление на Пленуме вряд ли потребуется. Предложение будет вносить сам Леонид Ильич. Значит, ЦК сразу поддержит… И потом ты не так давно выступал». ПРОДОЛЖЕНИЕ

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»