Начало книги – здесь. Предыдущее – здесь.

Самая крупная выставка американского искусства в России после 1980 года

На масштабную экспозицию в Третьяковке «Европа–Россия–Европа» Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина ответил крупнейшей выставкой «Новый Свет: три столетия американского искусства». От соперничества двух московских музеев, как и от соревнования Старого и Нового Света, выигрывает безымянный российский любитель искусства, в распоряжении которого оказываются шедевры с обеих сторон Атлантического океана.

По музеям на мотоциклах

Если брать политический аспект, это выставка явилась ответом на экспозицию «Россия!», прошедшую в 2005 году в Музее Соломона Р. Гуггенхайма в Нью-Йорке, где демонстрировались работы российских художников от Рублева до Малевича и концептуалистов.

Открытие выставки было приурочено к 200-летию дипломатических отношений между США и Россией.

Поводов хватает, и, соответственно, открытие должно быть особенным: штатовские друзья любят эффекты. Планировалось, что директор Музея Гуггенхайма Томас Кренс, актер и режиссер Денис Хоппер и английская звезда кино и театра Джереми Айронс круто подгребут к парадному подъезду на мотоциклах (маршрут Санкт-Петербург–Москва).

Американское шоу нарвалось на российские реалии. Толпа журналистов и телевизионщиков, промаявшись сорок минут на жаре, была запущена внутрь здания не солоно хлебавши. Пропыленные гости в оранжево-серых мотоциклетных куртках объявились через час. Объяснение Тома: «Случилось недопонимание между областной и городской милицией». Проще говоря, они застряли в пробке.

Все, замерев, ждали, когда же выступит Айронс. Казалось, даже скульптурные львы повернули головы в его сторону. «Это мое первое посещение Москвы, – начал низким, бархатным голосом популярный актер. – Но я много наслышан и о музее Пушкина, и о Пушкине. Во время путешествия, когда ты вдыхаешь дорожную пыль, чувства обостряются, они открыты и подвижны. И ты гораздо полнее готов воспринимать произведения искусства. Вот почему мы путешествуем на мотоциклах: от музея к музею. Еще раз простите за опоздание». Айронс сел, осыпанный аплодисментами, словно конфетти.

С небольшой лекцией выступил «беспечный ездок» Денис Хоппер. Он сообщил, что Америка сначала копировала Европу. Но она нашла свой путь, когда появился абстрактный экспрессионизм. Возвращение к предметной реальности произошло только через рекламу кока-колы Энди Уорхола. «Но вспомним, что абстрактный экспрессионизм явился творением двух россиян, – Хоппер дал паузу, – Кандинского и Аршила Горки. Последний и заложил основы творчества Поллока и Ротко. И какие бы между нашими государствами не были осложнения, культура – явление, способное само себя защищать, не давая рваться связям между людьми».

Хоппер сорвал свой букет оваций.

Когда с домашними заготовками было покончено, прессе предложили задавать вопросы. Общий их смысл был таков: почему мало американских коллекций в России? Общий смысл ответов: откуда им здесь взяться, если была «холодная война». Дабы несколько оживить тон конференции, я сказал Айронсу, что он и так внес немалый вклад в укрепление американо-российских культурных связей, снявшись в роли Гумберта Гумберта в «Лолите». Отсюда вопрос: его отношение к русскому искусству?

Народ хохотнул, но Джереми ответил совершенно серьезно: «Невозможно работать в театре и кино, не будучи под огромным влиянием русской культуры. Будь то Чехов, Гоголь или Солженицын. Когда же я познакомился с творчеством Набокова, с его мудрой и острой книгой, для меня было наслаждением войти в образ американца, созданного Набоковым, вскоре после того как он сам переехал в Штаты. Существует огромное количество русских чудесных пьес, ожидающих меня».

Слегка возгордясь, мы отправились к ожидающим нас американским полотнам.

Под копирку

Выставка разбита на шесть исторических разделов: 1) «Колонизация и восстание» (1700–1830); 2) «Экспансия и разделение» (1830–1880); 3) «Патриотизм и космополитизм» (1880–1915); 4) «Модернизм и регионализм»(1915–1945); 5) «Процветание и разочарование» (1945–1980); 6) «Мультикультурализм и глобализация» (1980–2007).

В первой части запомнился румяный щеголеватый полковник в камзоле, расшитом золотом. И разряженные парочки на фоне идеальных пейзажей. В отличие от европейских аналогов у кавалеров всегда наготове ружьишко.

Во втором разделе на групповом потрете «Земля обетованная – семья Грейсонов» (1850) хилый глава семейства мощно опирается на ружьецо, рядом в зеленом платье супруга и ребенок в красном тулупчике – Дед Мороз в детстве. В воинственность его папаши верилось с трудом. Зато не сомневаешься в боевых качествах двух индейцев. Один – «Белое Облако, верховный вождь племени айова» (1844–1845), другой – «Йохоло-Микко» (1832–1833). Перья на макушке и зеленые полосы на лице не мешают оценить волевые, пронзительно-внимательные глаза. Серьезные ребята! Думаю, Фенимор Купер не сгущал краски!

Третий раздел открывает полотно, запечатлевшее памятное событие – открытие статуи Свободы («Свобода, несущая свет миру», 1866), которую Америке подарила Франция (лишь бы досадить Англии). Множество лодок со звездно-полосатыми флагами и залпов, дым от которых сливается с облаками. Свобода новенькая, еще не позеленела.

«Бруклинский мост» (1917–1920) – копия «Восхода солнца. Впечатление» Моне. Только у основателя импрессионизма мост отсутствует. Две фанатки Японии, разглядывающие на фоне восточной ширмы драгоценности («Новое ожерелье», 1910), будто спрыгнули с полотна Джеймса Уистлера.

Делу время, потехе час

В четвертой части – кубистические нарезки и футуристические скорости. Впервые появляются оригинальные полотна made in USA – работы Томаса Харта Бентона (1889–1975) с набором гротескных трудящихся («Лесорубы», «Сеятели», «Производство», 1924–1927).

Он одним из первых провозгласил в США отрыв от европеизма. Этот воспеватель труда запросто мог быть принят в Союз художников СССР.

Словно в насмешку, напротив трудовых будней висит чудесное полотно Арчибальда Дж. Мотли Младшего (1891–1981) «Субботний вечер» (1935). Беспечные посетители (после отмены сухого закона) негритянского бара вовсю поглощают винишко, наблюдая за феерически отплясывающей дамой в розовых перьях. Она является центром, вокруг которого вертится малиново-рубиновое веселье.

Недалеко шедевр одного из самых выдающихся (а как по мне – так самого!) американских художников – Эдварда Хоппера (1882–1967) – пейзаж «Корн-Хилл, Труро, Мыс Трески» (1930).

Эдвард в совершенстве владеет солнечной стихией, с лучами он может делать все: свернуть их в тугой искрящийся жгут или рассыпать лимонными бликами. Сюжет картины: на холме шесть домов. Все. Тем не менее вещь можно разглядывать часами. Дивиться, как расплавленное золото выжженного поля постепенно переходит в изумрудные волны травы. Вблизи они напоминают морские, отойдешь – проступает твердь. Волшебник!

Не примкнувший ни к одному из художественных течений Хоппер так и остался гением-одиночкой. Его творчество можно отнести к магическому реализму.

В то время когда он находился на пике славы, возник стиль, ставший самым знаменитым американским ноу-хау в живописи – экспрессивный абстракционизм.

Великие и ужасные

В пятой части гордо демонстрируется полотно главной звезды абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока (1912–1956) – «Номер 18» (1950) (см. в начале этой публикации). Черные и красные нити сплетаются в узелки и снова разбегаются в стороны.

До жизни такой Поллок дошел, как ни странно, будучи учеником того самого «певца труда» Томаса Бентона. Возможно, он понял его буквально: Джексон разбызгивал краску из банок либо усердно «избивал» полотно веревками. В его работах улавливается отчаяние на пороге срыва. Именно это состояние (он лечился от алкоголизма в психиатрических заведениях) и дает импульс его работам. Там властвует первичная сила хаоса, размазывающая капельки по холсту и придающая им извилистые траектории судеб.

Шоу-индустрия заработала, вчерашний изгой стал выразителем американской самобытности. То же произошло и с голландцем Виллемом де Кунингом (1904–1997), однако тот быстрее и спокойнее нашел в США свою удачу. Начав как дизайнер, он постепенно избавился от предметов в своих работах, а прославился серией красно-синих, зубато-глазастых «Женщин». Другой апологет «живописи действия» скорее руководствовался не истерикой, а агрессией. Любуюсь его загадочной «Композицией» (1955).

Марк Ротко (1903–1970) – еврейский эмигрант из России – действовал более мягко: рисовал сдвоенные (строенные) одноцветные прямоугольники. Здесь находится его фиолетово-оранжевое творение («№ 18», 1963).

Почему США стали ассоциировать себя с экспрессивным абстракционизмом? Наверное потому, что полотнам этих художников присущ масштаб. И в переносном смысле, и в прямом (многометровые ткани Поллока занимали весь пол мастерской, Ротко оформлял дома). В какой-то степени их творчество отражало недюжинный промышленный рост – один из главных показателей развития США (отсюда и дизайнерско-интерьерное приложение). Но тревожный характер композиций выражал отставание обывательского сознания от роста индустриальных монстров, гиганты-небоскребы «не укладывались в голове». Обывателю среди них было неуютно, если не сказать – страшно. В этом проявляется двоякость восприятия этих работ. Обывателя нужно было «спустить с небес на землю».

И тут гениальное в своей простоте решение выдал Энди Уорхол (1928–1987): он стал показывать на картинах банки супа, гамбургеры и т.д. Абстракции стремятся обладать тобой, а здесь – ты хозяин. Энди стал изображать и денежные купюры. Американец почувствовал себя спокойнее с деньгами, посреди привычного быта.

На экспозиции присутствует работа Уорхола «Оранжевая катастрофа № 5» (1963) – размноженное фото электрического стула (в том же цвете). Страх казни выделен художником и сделан безопасным для зрителя. Оранжевое настроение – не печальное. Катастрофа – для других, для преступников!

А вдруг не для других?

Эту мысль иллюстрирует шестая – завершающая часть экспозиции. Поп-арт стал политическим и публицистическим: он затрагивает темы расового и социального неравенства. Разочарование в обществе потребления вылилось в ню-арт – стиль, показывающий вещи в состоянии взрыва.

Огромное полотно 2006 года Адама Цвияновича с названием «Ню-арт» изображает разлетающиеся ряды кресел, дверей, белый экран, стекла – все, что когда-то было кинотеатром. Конец иллюзий!

Но конец одних иллюзий – старт для других. Американцы за три столетия показали, что способны создавать идеалы, а потом отказываться от них, чтобы следовать новым. Отсутствие глубины компенсируется у них дерзостью и стремлением всегда двигаться вперед. По музеям на мотоцикле – это по-американски. Дави на газ – все будет джаз!

Продолжение – здесь.

купить книгу можно здесь.

На Главную блог-книги "Философия Вертикали+Горизонтали"