– ПОЧЕМУ?
Почему именно неопределенность, меня так сильно пугает?
Возможно, я не так выразился?
Хм…
Неопределенность чего…? Наоборот, все определено. Все должно быть таким, каким происходит. Все изменения предопределены.
Любой проигрыш или победа предопределен заранее.
Но кем?
Наверно тем, кто управляет этим всем. Бог или черт.
Создает цепочки маленьких событий, приводящих к очередной вехе твоей предопределенной жизни. Похоже на выбор, но на самом деле таким не является.
И зачем мне знать, что сейчас произойдет, если изменить ничего не смогу?
Значит, неопределенность меня ничуть не пугает. Тогда что же? Чего я так сильно боюсь?
– ЧЕГО Я БОЮСЬ!?

– БЕСПОКОЙСТВО
… все же меньше чем раньше. Значит, получается – развиваюсь. Тайны востока манят все больше. Возникает априорное осознание правильности своих догм. Иду по непроторенной тропе, теряя цель перед собой. Определяю идеи, а потом нахожу их в книге, написанной за тысячи лет до меня. Это как плыть по звездам…

Валентин Фердинандович, скажите, я ведь правильно все делаю?
Ну, да, правильно… он же говорил.

– Но СТРАХ…
Страх не понятной природы не уходит из меня. Честно сказать, не совсем страх, но такой мучительный как… как какой-нибудь ржавый гвоздь, впившийся прямо в душу.
Может, я боюсь того места, куда ведет меня моя дорога? Все дороги ведут в Рим. А если не останавливаться в Риме, а пойти дальше? Земля круглая, и можно тысячи лет бродить вокруг, не достигнув ничего.
Высшая точка опытного знания – заглянуть по ту сторону жизни. Маленький шажок за грань. Опустить руки, и посмотреть, что будет, когда небо упадет на землю. А если… ничего не произойдет?
А что тогда дает просветление? Постигшие сакральные знания монахи востока. Всю жизнь взращивая рис, пытались приблизится к прозрачной пустоте, обещанной патриархом, пришедшем из Индии. Вроде бы тело тут, а сознание уже там. Может это выше, чем та грань? А насколько, например, сон ниже этой самой грани?
Как же все сложно. Пришел бы кто, дал бы ответ. Такой ответ, который ОТВЕТ, а не все эти общие фразы про судьбу веру и призвание.
Западная философия дает лишь убежденность владения ответами. Истина таится на Востоке. А может быть она еще ближе? Может она прямо тут?

– МОТИВАЦИЯ.
Перманентное неудержимое побуждение к действию, разве этого мало? В момент исчезают все сомнения, все поиски альтернатив, все ненужные размышления.
Часто ли вам приходится жрать землю или рвать когти? А если ради дела всей вашей жизни? Прямо здесь и прямо сейчас?
Перефразируя одного мудреца: «Дайте мне мотивацию, и я переверну Землю».
Человек совершает усилия только ради чего-то, как ему кажется, неумолимо важного. Такова природа…
Остается вспомнить ощущения во время таких приступов. Разве это не то, что постигается десятками лет? Десятками лет жизни полной аскетичности, практикой созерцания, и активной умственной деятельности?
А в чем я могу быть уверенным?

Я уверен, что очень скоро великий белый путь навсегда потемнеет. Вижу, как тьма наползает на обречённый мир. Боги спускаются на землю. Но раньше, чем это случится, я наверняка буду уже не в силах подпирать Небеса. Руки дрогнут, грань окажется позади…

– ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ?
Без эмоциональной окраски слышится в моей голове. Сознание медленно возвращается. Кажется, лежу на земле, не пойму где.
– Какая разница где!
Поднимаю голову с земли, рука с сорванными ногтями уверенно впивается в винтовку.
Затвор.
Гильза.
Готово.
– ЧЕГО Я ЖДУ? Переспрашиваю себя. Все просто… настолько, насколько и сложно…
…ничуть не сложно… пока действует морфий.
Последний. Патронов больше нет. Есть штык-нож.

ВСПЫШКА СПРАВА.

Хоть бы дернулся, все нипочем.
Мертвые тела солдат лежат повсюду. Передовая. Огонь с двух сторон. Кажется, немного стих…

– Вперед на врага. За родину!
Либо почет и любовь на земле, либо почет и любовь на небе.
Смогу ли удержаться? Или меня затащат прямиком в ворота какой-нибудь валгаллы…
Какая разница… скоро узнаю.
Падаю в воронку от бомбы.
ВЗРЫВ!
Совсем рядом. Промедлил бы, и лег как остальные.
До вражеского дзота уже рукой подать. Сильно мы их помяли, но и нас не меньше. Знаю… знаю, как туда пробраться.

Патрон в патроннике, штык-нож в руке.
Никаких мыслей. Множество сомнений свелось к единому побуждению.

Врата распахнулись.
Штык-нож продолжение его руки, одно целое. Движения точны, как у скрипача, играющего самую важную партию в своей жизни. Ах, эта музыка. Противник, давно не Кайзеровских кровей, но… души скрипок, до чьих струн дотрагивался смычек, разрывались, извергая грязно-алую музыку эпитафий по разорванным цитаделям тел. Грязно-алые всплески сочились отовсюду. Никто не слышал лучше скрипача. Его здесь не ждали и были не готовы. Плоть крепка, как сталь. Ни дать ни взять, танец смерти. Завораживает, подобно Гурджиевским дервишам. Воля несгибаема, как клинок, несущий смерть в его правой руке.
Снова и снова.

Пока дзот не был обезврежен.
Еще с минуту потребовалось для того, чтобы осознать, что эти тела уже точно не смогут встать и эти пронзающие насквозь удары не сделают их еще более мертвыми. Один дзот. Остановиться не возможно. Это был пик. Это предел. Внимание притупилось. Боль и близко подойти не осмеливалась, осторожно, боясь дотронуться, темной тенью обходила стороной…

– Вперед, вперед, я сумею.
Выход из дзота тускло освещался лучами свинцово-серого дневного света. Нерешительные лучи которого, с явным нежеланием и омерзением, стыдливо пытались подсмотреть.
– Пусть смотрят. Я распахнул дверь. – Пусть посмотрят на безбожные частички самих себя… Не могу, больше тут находиться.

Свет ударил в глаза, возможно как бы в назидание, возможно просто с непривычки. Доли секунд никогда раньше небыли так драгоценны.

Один миг, и его гиперборейская плоть разорвалась под горячим свинцовым ливнем. Темная тень боли вонзилась во все нервные окончания. Глаза сохранили тьму. Ноги подкосились. Рука с немыслимой силой сжала штык-нож но… единственное, что он успел за эти мгновения, это лишь вдохнуть полные легкие воздуха, показавшегося ему сладким… с привкусом мирной жизни.

Его тело в окопе на мокрой от крови земле подергивалось в последних конвульсиях, подпирая небо несгибаемой волей. Изо всех сил пытаясь остаться здесь, он ощущал, как кто-то более сильный медленно возносил его туда, на небо, к воротам, ко дворцу павших…

– ВСТАВАЙ! ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ!?
…мозг продолжал попытки…
– ВСТАВАЙ!
Но никакая мотивация больше не в силах поднять его с земли.
Он уже не видит себя со стороны. Уже не интересно.
Не интересно, где похоронят, кто будет оплакивать, наградят ли посмертно, чем закончится война, потемнеет ли великий белый путь, упадут ли небеса. Ничего не имеет значения…
Он уже весь там…

Вскоре газеты напишут о большом подвиге солдата. Будут писать, как сильно любил он родину, про долг и честь, поднимая боевой дух в стране.

О том, каким хорошим был человеком. О том, как служил системе. Как жил. Как о нем вспоминают…

Страшное время.
Незвучная фамилия. Намек на неблагонадежность. Таким особо не доверяют, но он слишком хорошо себя зарекомендовал в бою.
В газетах изменят имя, фамилия будет тоже вымышлена. Родственников нет. С невестой обвенчаться не успел – в мир вошла она…

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>