Пошлый открыточный вид бордового солнца, плющащегося в золотую дорожку лазоревого моря, подытожил сверкающий Ангел.

«А это зачем?» – думал он, рассматривая, как Ангел с огненными глазами летит к нему вдоль пляжа, мотаясь чёрным силуэтом на фоне алого заката.

При приближении Ангел оказался свирепого вида бабой на мопеде в фиолетовом, в алых тюльпанах, бумазейном халате.

За спиной толстой бабы в синем пластиковом ведре колтыхались мётлы, веники и швабры, издали, сдуру принятые им за перепонки ангельских крыльев.

– Горничная из «Ветерка», – догадался он, – там все такие…

И пока тяжёлый, жопастый силуэт бабы-ангела вихлялся по хрустящему ракушечнику пляжа, и метрах в двадцати от него худосочный пацан, из местных, отчаянно тискал приезжую толстушку из санатория в глупой розовой шляпке – «…Ой, перестаньте, на нас вон смотрят…» – в закатном небе со стороны Таганрога, невесть откуда, возникло странного вида облако.

Облако по сути напоминало триумфальную греческую арку, увенчанную роскошными капителями и квадригой вздыбленных коней, впряжённых в легкую золоченую коляску. В коляске стоял идеального сложения сияющий юноша в алой тоге со струящимися по плечам золотистыми волосами и вытянутой вперёд рукой, кому-то указывал на него.

«За мной… – понял он. – А с какого фига?..»

И тут же сверкающая дорожка прыснула от восьми бирюзовых колонн под колёса валяющегося на ракушке его старого велосипеда, и двести гребцов на трёхпалубной галере под аркой разом опустили вёсла, вспенивая коричневую, от взбитой волной придонной глины, воду Азова.

– Сейчас, сейчас, – засуетился он, запихивая в рюкзак мокрые плавки, полбутылки недопитой минералки и, напялив на голову старую соломенную шляпу, прыгал на одной ноге по колкой ракушке, просовывая другую в штанину потрёпанных шорт, – сейчас, сейчас…

И теперь стоял, дурак-дураком (как призывник с плаката), с рюкзаком на плече, держа в одной руке руль велосипеда, а другую приложил козырьком к выгоревшей бейсболке и рассматривал слепящее Чудо: гребцы, ловко табаня вёслами, развернули на полном ходу огромную галеру, и та, покачиваясь, замерла кормой к берегу с поднятыми вверх вёслами метрах в двухстах от прибоя.

«Во дают…» – подумал он.

Вода расступилась перед ним, и обнажилось дно моря, заваленное старыми браконьерскими сетями, бутылками, ползающими крабами и истерично раздувающими жабры мордатыми бычками.

– Надо же… – подумал он. – А не клюют…

Златовласый на колеснице сделал ему приветливый жест, и разом четыре гетеры с белоснежных туниках по бокам квадриги заиграли на лютнях…

– Сиртаки, – узнал он и стал суетливо обшаривать карманы в поисках сигарет.

– Вот, – извиняюще протянул он пачку в сторону «сияющего», – я одну, не против?.. – и, щёлкнув по донышку со злой надписью: «Курение чревато бесплодием!» – выцепил беломорину и, опустив голову в ладони, затянулся.

И исподтишка наблюдал, как в сизом сигаретном дымке тает и квадрига с юношей, и галера… как и не было.
Докурил, отщёлкнул чинарик и повилял на велосипеде в сторону станицы, провожаемый ошалевшим взглядом истомлённой парочки, томным шелестом прибоя и истошными воплями чаек.

Из беседки частного пансионата «Вероника» доносилась музыка.

«Сиртаки», – узнал он.

Спешился: в беседке, вокруг лысого толстяка в чёрной борцовке, золотой цепочке на шее и бандитками на затылке под звуки танца извивались две плотные крашенные блондинки. Их груди заманчиво перекатывались под облапистыми блузками.

«Красиво», – подумал он.

Трещали цикады. Первые звёздочки вылуплялись на небе, как веснушки на весеннем солнце у малолеток.

Он сел на велосипед и захрустел к дому по светящейся в темноте ракушкой просёлочной дороге, как по млечному пути меж путающихся в его волосах звёзд, стараясь объезжать большие колдобины.

Июнь 2013 года. Станица Должанская.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>