Жена моего друга Виктора, Леночка, тренер по плаванию, умела делать в постели «Брасс» и даже – «Баттерфляй». Чем приводила в восторг всю нашу шальную московскую компанию сокурсников. Виктор был небережлив и наивен, а Леночка – расточительна и лукава.

– «Русалочка», – любовно звал её Виктор. – Правда хороша?

Он познакомился с Леночкой, когда мы сдавали обязательные тогда в институтах нормы ГТО, в бассейне Динамо, на Ленинградке. Вернее первым подошёл к Леночке – я.

– Вы на «нормы», – кивнула девушка на группку дистрофиков, жавшихся у вышки за моей спиной. – От МАИ?

– Ага, – кинул я. – «Саша». – И подал руку.

– «Леночка», – сделала игривый реверанс Леночка и жеманно взмахнула ладошкой, как рыба плавником.

Я тупо держал Леночкину ладонь, скользя взглядом по её упругому дельфиньему телу в облегающем синем купальнике с логотипом «Динамо»… и, спохватившись, сделал инстинктивный жест, как футболист перед пенальти…

Все мы были влюблены в Леночку.

Уж так вышло.

Но в итоге она досталась Виктору. Обычное дело.

– Вот, мальчики, – говорила Леночка, мечтательно слизывая язычком кремовую розочку с бисквитного торта «Сказка» по рубль шестьдесят две за штуку. Её любимый. – Я бы, мальчики, хотела жить в Италии. В журнале «Юный Натуралист» написано, что там, между городами вилла Сан Джованни на материке и Мессина, на острове Сицилия, есть пролив. Мессианский. Вода там, мальчики, цвета «Коста Виола». Охраняют его два чудовища: Сцилла и Харибда. По берегам на скалах живут сирены. А в воде плавают русалки. Как я. Правда ведь похожа? – И Леночка откидывала свои короткие, как у всех пловчих, льняные волосы и озорно морщинила курносый веснушчатый носик.

Интерес к бассейнам и девушкам в купальниках подогревался среди интеллигенции середины 80-х сомнительными теориями типа: «Плавать раньше, чем ходить», «Роды в воде» и надеждой через высокоразвитый мозг дельфинов, доверчиво кувыркающихся в секретных резервациях министерства обороны, познать обустройство мироздания, а может… и выйти на контакт с внеземными цивилизациями.

Время было унылое, застой.

И накопленная злая творческая энергия населения искала выхода.
Сотни тысяч несчастных младенцев дрыгали ножками, выпучив от ужаса глазёнки, в мутных хлорированных водах бассейнов.

Несчастные роженицы хором тужились в бесчисленных ваннах коммуналок, производя на свет потомство, которому предстояло жить в загадочном будущем.

Городские канализации гудели от слитых околоплодных вод, наполняя сумрачные осклизшие туннели Московских коллекторов монстрами внематочного зачатия.

Не обошли эти идеи и нашу весёлую компанию. И когда Леночке пришёл срок, то вся братия сгрудилась в небольшой комнатке их счастливого отдельного жилища: однушки в Бирюлёво.

Мы по очереди, на цыпочках, подходили к дверям ванной комнаты и, затаив дыхание, прислушивалась. Там, за дверями, растекшись амёбой, в маленькой с обкоцаной эмалью ванне, лежала наша бедная Леночка.

В ванной Виктор, с участием знакомой акушерки Вероники Андроновны, настойчиво поддерживал с помощью двух кранов «х» и «г» воды и розового термометра «уточка» нужную для роженицы температуру.

Леночка по команде Вероники Андроновны делала сомнительные плавательные движения, застенчиво охала и, к счастью для всех, родила очаровательного мальчика. «Правда похож? – Леночка растерянно обводила взглядом нашу компанию, собравшуюся у ванны. И в конце концов остановилась на муже. – Вылитый Виктор».

– Как две капли, – услужливо подхватил Вероника Андроновна, – копия.

Мы все дружно закивали.

– Тогда пусть и этот будет Виктор, – Леночка с трудом приподняла голову и посмотрела на барахтающегося между её ногами младенца.

Мы все дружно закивали.

Толстый розовый мальчик плавал в ванне на вялом длинном белом червяке пуповины, как первый советский космонавт Леонов в открытом космосе на шланге ЖО (жизнеобеспечения) у космической станции Союз, так похожий в своём скафандре на гигантского младенца в перетяжках… или личинку тутового шелкопряда…

Идея Леночки назвать ребёнка в честь мужа была искренне поддержана всеми присутствующими. (Ненужные обличения в отцовстве никого не вдохновляли.)

– Жалко, что не девочка, – сказала Леночка. – А то была бы русалка, как и я…

– А пусть Витька-2 будет Ихтиандр, – предложил кто-то…

У всех на памяти, с детства, был образ томного волоокого юноши в диковинном шлеме, с зачёсанными назад набриолиненными волосами.

Красавец жил с гениальным отцом-профессором в загадочной стране на скале, в таинственной вилле, помогал обездоленным и доставал своим возлюбленным со дна моря жемчужные раковины: очень романтично.

– Согласна, – вздохнула Леночка. – Пусть Витька будет Ихтиандр.

Мы все, один за другим, молча пожали руку растерянному отцу и, оставив счастливых родителей, с облегчением выбрались из ванны на кухню, где и отметили недорогим портвейном случившееся.

Правда, идея вырастить из Виктора-2 полноценную амфибию зачахла сама собой: в бассейне ребёнок простужался, да и денег у молодой семьи на причуды не было.

Более того, вскоре супруги развелись. Возможно, Виктор-1 стал в чём-то подозревать Леночку, а возможно, просто их любовь ушла. Покрутилась и слилась, жалостливо всхлипнув, исчезла, как в воронке той эмалированной ванны… вместе с околоплодными водами…

Плюс у Виктора-2 начались проблемы с кожей: может, наследственное, а может, в связи с родами в воду родного Мосводоканала.

Русалка, так мы промеж себя звали Леночку, как-то второпях вышла замуж за отъезжающего на ПМЖ Лёву Бронха, её верного воздыхателя со школы, – и эмигрировала в Израиль. Где и проживает по сей день в достатке и благополучии. Среди зноя и палестинских камней Земли Обетованной.

Ихтиандр, по слухам, стал программистом: хорошо зарабатывает, женат на арабке, страдает хронической боязнью воды. И даже отличился в одном из Израильско-Палестинских конфликтов: имеет медаль, дополнительную страховку и надбавку к пенсии.

Ихтиандр в Россию не приезжал никогда.

Леночка приняла иудаизм, родила ещё двух детей: Арона и Рахиль. Работает массажисткой в косметическом салоне.

Приезжала в Россию один раз на похороны отца, а матери – нет. Конфликтовала. Только передала через знакомых 500 долларов на её похороны: огромные по тем временам деньги.

Все давно разбежались, но отчего-то мне последнее время часто снится сон:

…Я стою на набережной незнакомого города. Понимаю, что это Копенгаген: всё в точности, как на развороте рекламника, когда мы с женой ходили в турагенство.
Странно, но здесь всё мне знакомо, словно бывал не раз.
Тревожное ощущение, что тебя зовут. Оно усиливается…
Спускаюсь к воде.
Иду вдоль прибоя… Явственно ощущаю на лице влажную прохладу огромного, лежащего у ног тела моря… Беспокойство нарастает… Это здесь…
Утыкаюсь взглядом в бронзовую фигурку среди камней. Внутри отпускает.
– Привет, – говорю я. – Я пришёл.
Русалка медленно поворачивает ко мне бронзовую голову:
– А ты не изменился.
Голос Леночкин, но словно та говорит в большой гулкой комнате.
– Вода холодная… – говорит «Леночка». – Ты как?
– Всё нормально, – отвечаю я и вхожу в воду.
Вода сначала обжигает. Но быстро привыкаешь.
Первым, сверкая чешуёй, плывёт наш маленький Ихтиандр. Его курчавые волосы жгутами красиво извиваются за головой, как у актёра Коринова в фильме «Человек Амфибия»…..
За ним, взрыхляя тяжкую холодную воду, стилем Баттерфляй плывёт моя Леночка.
Она то и дело поворачивает ко мне головку с курносым веснушчатым носиком и задорно встряхивает короткими, как у всех пловчих, льняными волосами.
Следом плыву я: в крутящемся весёлыми протуберанцами фарватере.
Доверчиво уткнувшись в развилку её рыбьего хвоста.
С выпученными от счастья глазами…

Станица Должанская, 2013 год август.