Взгляд читателя

Новая постановка по Довлатову представляет собой салат из произведений писателя, разнобой ингредиентов которого оформляется самим же текстом – по-журналистски обрывочным конгломератом фрагментов, вместе образующим довлатовский текст.

Действие спектакля членится на условно «долгие» и «краткие» ситуации, сцепленные ассоциативной памятью главного героя – эмигранта Долматова, и этот сюжетный стержень, воплощенный в образе главного героя, служит еще одной скрепой ряда звучащих интерпретированных на сцене фрагментов текста. Собственно, занимательная ситуация, «анекдот» и есть основная сюжетная единица произведений Довлатова, – поэтому в названии спектакля обозначен жанр как прозы писателя в целом, так и предлагаемого зрителю театрального действия.

Уже в заглавии обозначена отсылка не к произведениям, а к тексту Довлатова, и по ходу просмотра спектакля всё больше усиливается убеждение, что спектакль – своеобразная система зеркал, между которыми происходит рекурсия довлатовского текста. Текст, вынесенный на подмостки, постоянно возвращает сам к себе. И именно после такого режиссерского решения больше всего хочется взять книги Довлатова и перечитать.

И не из желания сверить спектакль с книгами («найди десять отличий»), а из желания плыть вглубь того текста, в который нас уже погрузили. Теперь о «долгих» и «кратких» фрагментах. «Долгие» представляют собой реализацию на сцене фрагментов романов и рассказов Довлатова, «краткие» же, подобно пикантной заправке, украшающей салат, взяты преимущественно из записных книжек Довлатова: «Соло на ундервуде» и «Соло на IBM». Соединение одних фрагментов с другими мотивировано на сцене памятью главного героя. Такая ситуация на уровне постановки соблазняет на прокол, и он был: время действия спектакля первоначально составляло 4 часа (впоследствии ужато до 3 с половиной).

Относительно других технических моментов: не знаю, из-за устройства зала ли (не куполовидного, а прямоугольного) или по каким другим причинам, но звук заметно поглощается по мере удаления от сцены. С 18 ряда амфитеатра приходилось напрягать слух, чтобы расслышать речь актеров. Само действо безупречно организованно и увлекательно: во многом благодаря тому, что прекрасно продумана композиция сцен спектакля. Нисколько не смущают «рабочие», двигающие декорации, – они воспринимаются как актеры пьесы. (Монтировщики декораций – действующие лица, как указано в программке спектакля.)

После вступления в силу изменений в федеральном законе «О государственном языке Российской Федерации» от 1 июля 2014 года, неугодные слова последовательно «запиканы», либо выразительно пропущены. Первая сцена прерывается «закулисным» голосом, который сообщает, что, в связи с законом, мы так и не узнаем, о чем беседовали персонажи. И тем ироничнее, что матерные реплики названы «беседой». Сигареты курить со сцены тоже теперь запрещено: актер Поляков их выразительно ломает.

Если отвлечься от технических моментов и обратиться к общему впечатлению от спектакля, то оно будет крайне положительным. Данная постановка «Красного Факела» убеждает в том, что театр – это не только гипертрофированные эмоции, размашистые жесты и громкая весёлая музыка, делающая любую драму похожей на водевиль, но искусство, обладающее потенциалом расширять само себя в плане постановки и средств выразительности в игре актеров. Павлу Полякову, играющему Долматова, удалось продемонстрировать игру, избежав театральной «показухи». В остальном же постановка оставляет впечатление некоторой водевильности, проистекающей, видимо, из языка театра.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>