Нас закапывают заживо, лупя сапогами по голове. Мы живем, с каждым годом все сильнее разочаровываясь в жизни: вначале исчезает вера в любовь, потом покидают силы, последней, как правило, умирает надежда. Время разрушает все.

Есть только одно спасение: спрятаться от смерти за ширму гламура. Тогда – смерти нет. Ты не знаешь о ней, не помнишь, не хочешь ничего слышать, не замечаешь ее. Ее нет. Она отступает.

Поза позволяет забыть о смерти. На этом построено искусство. Любое настоящее искусство – это поза, притворство. Преодоление смерти. Ты включаешь компакт-диск (открываешь книгу, идешь в кино) и – смерти нет. Потому что ты становишься соучастником чего-то такого, над чем время не властно, до чего оно не может коснуться своим разлагающим щупальцом. Чувствуешь себя частью вечности, становишься богом. Но произведение искусства только в том случае может спасти от смерти, когда смерть шевелится подспудно в каждой ноте, в каждом штрихе и слове, внося в идеально нарисованную картинку легкую деформированность, неуловимый элемент ошибки. То есть становится максимально приближенным к жизни.

Маячит, дрочит, плачет, клокочет на самом краю мрака, затерянного в мерцающих блестках полусна. Прощается, задыхается, мечется, разваливается на тысячи мелких осколков темноты беззвездного неба.

Последняя сигарета, несмело сжатая между пальцами, дает надежду как-нибудь в последний момент все же подцепить уходящий в рай железнодорожный состав. Tricky молчит. Отдыхает прямо во рту у беззубой вечности.

Потом захлебывается слезами обреченности в вакууме, там, где ни при каких обстоятельствах невозможно пролить эти самые слезы, там, где никогда невозможно кончить, в мире, не способном принять ничего, в пустом мире, не имеющим возможности быть как-то и чем-то заполненным. В мире, где спасение только в одном – спрятаться от смерти за ширму гламура. Раствориться в призраках лета, ослепительно догорающих в женских волосах.

Смерти нет. Есть только уязвимость.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>