О романе «Золотой петушок» Ю. Нечипоренко.

«Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело»
(Ф.И. Тютчев)

Начинается роман по схеме «Что делать?» Чернышевского: читателю брошена приманка – убийство, срабатывает рефлекс заглатывания, читатель пойман на крючок и уже не может отделаться от любопытства: кто же, кого и за что убил? Приманочное убийство вскоре блекнет, становится делом десятым и совсем не имеет значения – такое закручивается дальше. Чего стоит один батут!

Онирический аттракцион – батут, в котором явь сливается со сном, удивительней американских горок, беЗсмысленных и беЗпощадных¹. Батут, а говоря русским языком, прыгалка вовлекает героя в поднебесный мир, под облака, откуда «вся Москва, как кремовый торт, лежала подо мной (героем, – М.С.), золотые маковки куполов горели, как огоньки именинных свечей на торте». Торт – чисто английское сравнение: это островитяне все видят через призму своего вединг-кейка, дальше свадебного пирога их мещански-буржуазная фантазия не взлетает. Автор же не англичанин, а луганчанин, и для него эта метафора и ряд других – выход на всемирный уровень образности. Кроме того, в этом эпизоде он проявляет вкусы сибарита-эстета, ценящего бальные платья, халаты в позолоте.

Имя главного героя-малолетки, от лица которого идет повествование, не замечено, но, само собой, что он является вторым «я», альтер эго автора, писателя не столько детского, сколько для юношества Юрия Нечипоренко (Ю.Н.), и для простоты понимания назовем здесь малолетку Эго.

Багира – кличка пантеры и девушки, с которой постоянно пересекаются пути Эго и которая вовлекает его в самые невероятные переделки, как, например, вышепомянутый батут. После скачек на нем она увозит отрока Эго на вертолете в места нешуточные, где давно уже сфокусировались алчные взоры представителей самых разных интересов и скрестились их мечи в битве на разных планах, как это показано в «Илиаде», – увозит в стольный град Киев. Ю.Н. – известный гоголевед, а Эго – скорее гоголелюб, и оба они изрядно пропитались духом «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Эго попадает к бабушке Багиры Ганне Тарасовне, она же представляет собой симбиоз всех диканьковских панночек, солох, и вакул в полёте на черте. Правда, Эго летает не на черте, наоборот, это Ганна Тарасовна заламывает его для донорства урины и вполне может ему сказать:

Сяду на черта. «Рыжий дурак,
Хвост подними пистолетом!
Да не визжи ты от радости так,
Личною став мне каретой.

Ну-ка покрепче копытом толкни
Кряжистые мостовые!
Эх, прокачусь между звезд до луны
Я на распатланной вые.

Слышишь, собаки завыли, загавкали –
Иль это ты, рыжий пёс?
Я и не знала, что пахнет фиалками
В небе от мертвенных звёзд.

Чем тебя, черт, за такую прогулку
Я напою, угощу?
Сядем на тот золотящийся купол
Я тебя, черт, окрещу!»

Впрочем, это мог быть купол Тадж-Махала, архитектурной песни песней любви; любовь же созидательна, эрго, нечистой силе поперек горла.

Ганна Тарасовна – яркий, колоритный, запоминающийся народный образ, который можно вписать в галерею Гоголевских. Бабуля мечтает свергнуть патриархат и вернуть на престол матриархат. Её дщерь по ходу событий гадает на картах Таро. А в их колоде за номером два идет Папесса, Верховная жрица. Значимость старших арканов (арийских конов) идет от (с) начала (з-с: з-нач-ить – с-нач-ала); и после первого кона Мага восседает та единственная из всех фигур колоды, которая держит в своих руках книгу, источник истинного знания. Императорская чета – символ земной, материальной власти, следует за ней, за духовным знанием (знание – сила) и только потом за августейшею четою пятым номером выступает Верховный жрец Папа; облачен он в женское платье и держит в руках лейру – посох пифий, инструмент или своего рода антенну для выхода на связь с космосом или же эфирным сКладом данных. Но не лейра делает пифию ясновидящей, а пифия лейру. И пифия не имеет мужского рода.

Но прислушаемся: папа – батя, батько (укр.), babbo (ит.), бабу – уважительное обращение к мужчинам в Индии, учтём оглушение согласных б-п (в-ф, з-с…), примеры: бабка, баобаб, сложим все вместе и получим из «бабы» «папу» и пр. производные папские указы. Причем, именно из «бабы» «папу», а не наоборот, потому что все священнослужители от папы римского до самого смиренного монаха носят платье, а закона озвончения согласных не существует. И только порядок Таро сохраняет иерархию ипостасей. Женщину свергли с престола и поныне боятся ее природной силы до такой степени, что возбраняют быть священницей. После октябрьской революции детей аристократов запрещалось принимать в вузы.

Ганна² Тарасовна – это «бабесса», не поэтесса, а почтенная баба (читайте «Ганна» через «гервь» древнеславянской буквицы, т.е. звук «гх», такой же, как поныне в мове), это бабесса «Золотого петушка», а петушок – птица Солнца, поющая зарю.

Да и внучка бабессы Ганны Тарасовны, Багира, недалеко от неё ушла. Багира – это пантера, т.е. Пан Тера, Тора; Панна, госпожа Земли и торящей, творящей энергии. Так что, ироническое, на первый взгляд, замечание автора в адрес владычества матриархата отнюдь небеЗпочвенно. На этом этапе «Золотой петушок» воспринимается как колоритное ассорти из Гоголя, тайно-явного знания, как путь автора сквозь терниям (тайное) к звёздам (явному). Он пытается пройти его беЗкровно, с юмором, по-доброму посмеиваясь над Матриархатом, расшифровывать далее причандалы которого здесь не время и не место. Но отношение автора к ним ироническое, на грани издёвки (из-девки). Учитывая этот тон, иначе как причандалами аксессуары ритуалов не назовёшь. Правда, пройти, ничем не пожертвовав, у автора не получается. У малолетки отбирается моча для исцеления супостатов. Это тоже насмешка.

Но представительницы трех поколений – бабка, дочка, внучка, собравшиеся под Киевом в наши-то дни деньские, когда там кипит, бурлит котел мировой силы, насмешки его не замечают.

Позиция автора на грани политической фантастики – это соль на рану всем противоборствующим сторонам в мире, схлестнувшимся на священной Украинской земле. И палачам, и жертвам. Одно только определение автора «новая Федерация Славянских Государств», о которой пророчествовал ещё звёздный Тютчев:

«Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: «Это я!»³
(«Славянам», 1867),

у палачей вызовет скрежет зубовный, а у их жертв слёзы счастья надежды и веры. Но патриотизм и позиция автора вне сомнений: «Будут личности, будет Россия».

Между тем Багира собирает пипеткой слезы небесного отрока Эго, и в памяти оживают знаменитые кадры с глазом из фильма Луиса Бунюэля «Андалузский пёс», что лишний раз свидетельствует об универсальности образного ряда Ю.Н.

На обложке романа художницей Марией Якушиной не зря начертан инфантильно-полукарикатурный силуэт Н.В. Гоголя. Ведь Ю.Н. – гоголевсё: гоголелюб, гоголевед, а последних легко переиначивают в гоголеедов и даже гоголежоров. Но мерить мир гоголевскими мерками – это загонять себя в Прокрустово ложе, а если надолго, то можно утратить прямой контакт с эфирным сКладом данных и налаживать его только через призму Гоголя или другого своего кумира.

Литература второго эшелона, на санскрите называется шрути (слушай), т.е. слушаемая с чужого голоса; первичная же, смрити, от «смотри», когда лучше один раз увидеть, чем сто услышать. Художник слова ли, красок видит свои картины собственными глазами, перед которыми воздух проявляется в функции экрана. Читатель вторичной литературы должен выполнять двойной труд: сначала изучить первичный текст, только затем приступать к вторичному. Тем не менее, роман о/на/в романе или по роману стал чуть ли не новым литературным жанром. Пример тому, “Requiem” Юр. Михайлова по «Мастеру и Маргарите» или англоязычные версии «Анны Карениной». Гоголеееды едят от Гоголевского пирога; может, думают, едим, значит, попадём в Эдем от Гоголя; но и Гоголь ест отпущенные им жизненные силы, об этом тоже не следует забывать. А это палка о двух концах, но, возможно, это и полярное равновесие.

Тема Гоголя, которому Эго и его премудрая Аня, самая светлая героиня книги, полярная Багире, поклоняются как божеству или идолу (Аня возит с собой его бюст-статуэтку), выстраивает фрагментарный роман в романе, подобно роману Мастера о Пилате и Иешуа. Разбирать роман о Гоголе в «Золотом петушке» (опять Николай Васильевич под сенью Пушкина) нужно в отдельной статье. Отметим только наблюдение Ю.Н. о том, что Гоголь и Гегель не простое созвучие, а признак того, что художнику и философу досталась одна душа на двоих, что они своего рода кожура и яблоко одного плода.

Это показалось бы весьма экстравагантной мыслью, если бы раньше уже не пришлось отметить параллели между двумя Александрами, Пушкиным и Дюма: «У обоих в роду имелись темнокожие предки, оба могли блеснуть донжуановским списком, пусть у Дюма он был в пять раз длиннее, чем у Пушкина, и женаты были оба только один раз, один на Наталье, другой на Маргарите, и оба составляли славу своей литературы» . А писательница, литературная пифия М.А. Анашкевич в готовящейся к печати книге о творчестве А.С. Пушкина «Для вас, души моей царицы» путем анализа, логики и дедукции показывает, что после гибели русского гения к эфирному сКладу данных был подключен гений французский и «Граф Монтекристо» является продолжением и логическим завершением недописанного «Дубровского».

Таким образом три человека и, наверняка, гораздо больше заметили явление преемственности и общности великий людей. Следовательно, это уже не случайность, это – закономерность. Или метафизика? Но метафизика – есть та часть природных явлений, которые физика не объясняет своими за-конами. А явления, между тем, были, есть и будут иЗ-кон-ными конами природы и мирозданья, на которых она зиждется. Кстати, Ю.Н. тоже не проходит мимо изначального смысла слов и сообщает, что река Буг когда-то была рекой Бог. И это не единственное из его лингвистических прозрений в духе времени и осознания родной речи.

Героиня романа Аня читает для Эго «Ригведу», он воспринимает это древнейшее первопослание шрути людям в той форме, в какой передавали его из поколения в поколение до того, как оно была зафиксировано письменно, т.е. слушая. Разными путями автор приходит к тому пласту нашего прошлого, которое освещено в трудах великой С.В. Жарниковой, индийского санскритолога Б.Г. Тилака и его «Арктической родине в Ведах», а также цитируемого в романе археолога Ю.А. Шилова и целого ОМОНа свободомыслящей науки. Однако, говоря о Дельфийском храме Аполлона автор умышленно или неумышленно не договаривает, что это был борейский храм, а все его жрицы славянками. Дельфы сегодня становятся притчей во языцех не только в научных иЗ-следованиях, но и в литературе:

«Среди развалин храма Аполлона в Дельфах
Дощечки были найдены, написанные стилем.
От альфы до омеги прочитать их невозможно,
Надпись местами выщерблена,
Да и дощечки утрачены иные.
Повествованье напоминает фрагменты фресок
На стенах святилищ, выцветших от времени,
От ветра, солнцепека, ливня…»⁵

Роман «Золотой петушок» – повествование весьма пёстрое, с элементами жанра травелога (романа о путешествиях), литературоведения, эзотерики, приключений, попсы, политологии, фольклора, археологии и прочего, от чего голова идёт кругом, но без чего и невозможно достичь универсального знания, необходимого для понимания мировых процессов летоведия. Автор и Эго пробегают по верхушкам всех этих составных, напоминая «Карабкающегося барона» Итало Кальвино, жившего на деревьях и преодолевающего по кронам огромные пространства.

События мелькают перед глазами, как ускоренная кинолента, и, вероятно, чтоб их сохранить в памяти, надо читать не более главы за присест. Неудивительно, что во всей этой гонке Эго путает, кого же клюнул петушок, и вместо царя Дадона называет царя Салтана, но на сегодняшний день это уже без разницы, потому что петух клюнул и Дадона, и Салтана и всех, всех вообще.

Философско-приключенческий роман «Золотой петушок» ещё на титульном листе определён как роман-инициация. Но эту инициацию, т.е. посвящение в новое сознание и служение, проходит не отдельный герой, а все общество, сознательная и ведущая его часть, т.е. первые и лучшие. «Золотой петушок» – это веха на пути общества от тайного к явному, в нём сделан рентген инициации одного человека переходного возраста в переходное время как проекция инициации всеобщей.

И точкой опоры, от которой завертелась эта инициация, стал «наше всё», свет очей, сокол ясный Александр Сергеевич Пушкин. Названия «Золотой петушок», «Для вас, души моей царицы», осмысление кота ученого как некой особенной ипостаси в прибаутках М. Задорнова, дословное прочтение анонимным автором брахманского ранга того, что гонцу, которого напоили до смерти, в суму пустую сунули грамоту другую, т.е. лихие люди произвели подмену настоящей грамоты, истинного знания – это уже не отдельные вопли шутов и чацких, а глас народа. Это наш с вами переходный возраст в переходную пору эры Водолея. Гром грянул. Петух клюнул.

P.S.
2015-й – год Козла, Барана. Год Золотого руна. Шкуры ягнёнка, на которой были выписаны руны, хранящие и передающие истинное знание. И эта шкура остаётся похищенной. Восстановлены сотни храмов, на это нашлись и камни, и цемент, и мрамор, и строители, а вот вписывать в азбуку исконные родные буквы не вписывают, хотя экономически это беззатратно. Потому что она главнее камня. Сначала было Слово. «Солнце останавливали словом,/ Словом разрушали города». Правомерно в этих строках Н.С. Гумилёва прозвучит так же: Словом воздвигали города.

Год Золотого руна. Значит, должно снаряжать поход за ним. И аргонавтами будут слововеды, литературоведы, филологи, поэты, фольклористы, писатели, но только те из них, кому истина дороже денег и карьеры. И если они возвернут Золотое руно, то год будет удачным и счастливым.

Год Золотого руна под знаком Пушкина.

Примечания

¹ Правописание согласно правилам, действовавшим при жизни А.С. Пушкина, автора данной цитаты. И далее оно соблюдается в аналогичных ситуациях.
² Любопытно, что и героиню романа С.В. Василенко «Дурочка» тоже зовут Ганна, а у Г. Каюрова есть новый рассказ «Эй, Ганна». ГА – движение на пракрите (пурга, нога, дорога и что наиболее здесь в тему — Яга… Баба Яга).
³ Тютчев Ф.И. Стихотворения, изд. «Прогресс-Плеяда», Москва, 2007.
⁴ Сосницкая М.С. документальная повесть «Лев и Меч или Записки российского гарибальдийца», журнал «Слово», №4, 2006, Москва; журнал «Наше поколение», №7,8, 2010, Кишинёв.
⁵ Сосницкая М.С. «Молчание Кассандры», изд. Ведаполис, 2014, Винница.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>