Город Солдатск Северо-Вышкинского района стоит на берегу безымянного озера.

Больше половины года озеро укрыто слоем грязно-серого льда, похожего на мятое покрывало. Дорога через ледяное поле на другую сторону недлинная – примерно километр. Десять минут ходу по окаменевшему снегу. Но вот стали вдруг про это озеро врать. Обросло озеро прочной паутиной аргументов и фактов, точно травою морскою.

Бабы, одуревшие от скуки на городском рынке, двигая огромными плечами, побожились, что по ледяной озерной тропе из города и обратно следуют мертвые люди. Куда же они идут? Кто куда, надо полагать. Одни вон из города, а другие наоборот.

Тем временем город из-за устойчивых холодов словно укрылся фиолетовой тенью. Невидимые верхние духи стремительно, со свирепыми лицами проносились над Солдатском. Казалось, еще неделя-другая – и город окончательно занесет клубами снега. Он превратится в невысокие холмы, свидетельствующие о погружении в вечный сон.

Разговоры о снежной тропе, по которой бредут мертвые люди, были результатом общего заблуждения. Полупустые деревянные прилавки, груды картонных коробок, желтый от собачьей мочи снег и ледяное небо над головой сделали рыночных баб мечтательницами и фантазерками. От одиночества и однообразия жизни они принялись выдумывать всякую всячину и в конце концов додумались до покойников. Покойники были для них чем-то вроде страшной сказки или кинофильма про рабыню Изауру. От них щемило сердце.

Возможно, по этой причине настоящего покойника они не приметили. Он жил по улице Ленинской, 35, в квартире № 9. Звали его Игорь Северянин.

Как же случилось так, что этого человека вовремя не закопали, и он преспокойно расхаживал среди живых, да еще, почти не таясь, угощал их сигаретами с метамфетамином? В условиях слабого экономического развития сигареты эти стоили сущие копейки – если сравнить с другими возможными рынками сбыта. Но, видать, торговец сигаретами забвения не мог далеко отлучаться от заметенного снегом Солдатска; все-таки надо иметь в виду, что покойник не живой человек, и ходить или ездить туда-сюда запросто не может. Видать, тянет его брошенная пустая могила, как магнит. Не отвертишься, не улетишь.

Игорь Северянин умер в конце осени. Небесные светила проливали на землю потоки ледяного света, словно это была последняя осень не для одного только Игоря, а для всех жителей земли. Мертвая листва проступала из-под тонкого слоя снега пятнами тления и распада. А надо заметить, что в тот год снег выпал довольно поздно – во второй половине ноября. Игорь Северянин рухнул на палую листву, как тяжелый сноп. Он получил удар в левый висок – чем-то тяжелым, как определил участковый Гнесин, он же эксперт-криминалист, он же следователь, он же урод одноглазый (а у Гнесина действительно один глаз отсутствовал по причине давней роковой ошибки).

– Помер, – высказался одноглазый Гнесин, неохотно оглядывая жертву с проломленной головой. – Давненько, надо полагать…

Гнесин не любил покойников, не доверял им. Не без оснований считал, что те загадывают живым какую-то мрачную загадку, над которой лучше голову не ломать… А то вот падешь на гнилые листья, как первый снег… Как вон Северянин пал…

– Увозить, что ли? – спросил водитель.

Гнесин подумал, а затем сказал:

– Увозить-то увозить. Но не в кабину же его заталкивать.

– Да уж, – согласился шофер.

Однако к прибытию труповозки (на которой хозяин подрабатывал – возил картошку) Игоря Северянина на месте не оказалось. Хотя место и огородили сигнальными флажками – казалось бы, яснее ясного… Но однако Игорь Северянин исчез. Куда, спрашивается, подевался? Дыра в башке размером с кулак… Гнесин сплюнул на затоптанный снег и удалился, погруженный в думы. Труповозка тоже уехала – им-то что? – тем более что наступил вечер.

Тем же самым ноябрьским вечером кое-что относительно мертвого Северянина прояснилось, стало на свои места. Игорь умер, да не совсем. Как примерно племянник своей тетки, которого называли то Мокрая Лодка, то Мокрая Сеть, а иногда – Икряной Уголок Рта. Племянник был мнимым покойником, а Игорь Северянин – ошибочно живым человеком. Убравшись восвояси с ледяного снежного ложа, залитого кровью, Игорь, глядя перед собой тусклыми, обесцвеченными смертью глазами, направился по знакомому адресу. Там жил некто Рыба – покупатель сигарет с метамфетамином. Отворив без стука дверь, Игорь Северянин вошел в квартиру.

К тому времени кровь вокруг раны замерзла, затвердела и почти почернела, а затем образовала небольшой валик, словно кто-то заботливо обложил пострадавшее место черной ватой. Лицо Игоря тоже окоченело – под воздействием мороза и смерти. Руки и ноги слушались плохо, а язык совсем вышел из повиновения. Теперь Игорь был в состоянии произносить только непонятные слова, похожие на ругательства или на таинственные колдовские речи.

Дойдя до середины комнаты, мертвый гость остановился. Но Рыба не заметил его. Он в этот момент достиг центра Марианской впадины и убедился, что подводная дорога выложена из серебряных и изумрудных огней и вообще предназначена для счастья.

Игорь сказал:

– Крррк, кррк-кррык.

Таким образом он пытался объяснить, что ему нужна деревянная чурочка, чтобы заткнуть дыру в голове. Через эту дыру, казалось Игорю, утекает, как сточные воды, его жизнь.

Рыба выслушал, улыбаясь, мертвого гостя. По совести говоря, он не узнал его. Вернее – принял за другого. Мертвый Игорь Северянин представился ему звездой, запутавшейся в каскаде водорослей.

Ничего не добившись от скользящего в сияющих водах Рыбы, Игорь отступил. Прежней дорогой, след в след, он покинул квартиру и застучал тяжелыми, как камень, ногами, к выходу из подъезда. Оказавшись на улице, он не замерз, но его поразила тоска. Хотя Северянин и умер, его тоска не успела умереть, слишком мало прошло времени. Он тосковал, как волк, заглядевшийся в дуло охотничьего ружья.

Дальше ноги сами понесли покойника свозь снежную мглу и в конце концов вынесли на берег ледяного озера. Примерно в середине – среди замерзших унылых волн – помещался рыбак Гена Зуев. Он сидел, пригорюнившись, над лункой и дожидался, когда клюнет рыба. Или уж – если вся рыба в проклятом озере передохла – пусть ему повезет. Пусть, загадал рыбак, у стакана вырастут ноги, и он подойдет ко рту, полон светлого, как огонь, спирта. Но вместо стакана к Гене из глухого сумрака приблизился мертвый Игорь Северянин с дыркой в башке. И тут же принялся объяснять на своем языке, зачем пожаловал: ккрррк-куркл-кырррк…

Генка Зуев задрожал. Это первый покойник, который пытался вести с ним разговоры. Тогда, не зная, как поступить, рыбак прибег к хитрости. Выслушав мертвое курлыканье Игоря Северянина, он посмотрел на невидимое небо, словно рассчитывая найти там помощь.

Затем Зуев сказал:

– Переводчик нужен. Без переводчика ничего не поймешь. Ты сходи за переводчиком на тот берег, а я тебе подожду. А потом уж дам, что тебе нужно.

К тому времени Северянин уже почернел от холода. С неба полетели черные снежинки (говорят, если ты покойник, снег для тебя всегда черен, как крыло вороны).

Выслушав совет рыбака, Игорь посмотрел на другой берег. Там стеной стоял черный лес. Вдруг в густой мгле что-то сверкнуло. Возможно, это были рога лося.

– Это озеро, – врал Генка Зуев, – всегда замерзшее. Уже лет сто. Найдешь переводчика – возвращайся, тогда и поговорим.

Покойник согласился и отправился медленной походкой на другую сторону замерзшего озера.

«Переводчик, – стуча зубами, сказал рыбак, – окажет протекцию».

Как только мертвая фигура Северянина растворилась во мгле, Зуев вскочил на окоченевшие ноги и бросился прочь.

«Окажет протекцию, окажет протекцию», – то и дело повторял Генка.

Убегая, он побросал рыбацкие снасти и канистру со спиртом.

«Пусть подавится проклятый урод моим спиртом».

Через некоторое время Гена Зуев оказался дома. А мертвый Игорь Северянин медленно и терпеливо обходит черный лес. Иногда он возвращается на замерзшее озеро и, с трудом переставляя окаменевшие ноги, осматривает ледяную пустыню. Он ищет переводчика, который объяснит живому человеку, что и как. Поможет отыскать деревянную чурочку и заткнуть черную дыру в голове.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>