ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Однако даже в советское время, когда приветствовалось социальная направленность искусства, тезис Белинского подвергался сомнению.

«…образы Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны овеяны глубокой и нежной поэзией, красотой человечности. В них есть нечто столь чистое и возвышенное, что трудно отделаться от впечатления, что они несут в себе глубокую правду человечности, освещающую и освящающую и все, их окружающее; ибо они никому не делают зла, ибо они любовно и бережно относятся к людям… ибо они как бы слиты с щедрой и прекрасной природой, близкой им… подобно (…) тому, как — по древней мечте человечества — люди жили в раю… «Старосветские помещики» — это, собственно, повесть о любви… главный эпизод сюжета повести — о любви Афанасия Ивановича после смерти любимой… Афанасий Иванович… поднимается здесь уже к высотам трагизма… и через пять лет его горе так же неутешно и возвышенно: «… он сидел бесчувственно, бесчувственно держал ложку, и слезы, как ручей, как немолчно точущий фонтан, лились, лились ливмя на застилавшую его салфетку»». (Г. Гуковский. Реализм Гоголя. Гл. II.)

Итак, «Старосветские помещики» — это повесть о любви. Потому-то герои и живут тихой безмятежной жизнью, чтобы ничего не отвлекало их от любви друг к другу, которая и есть содержание их жизни. Поэтому у них нет детей.

Они находятся в раю. Однако после смерти супруги Афанасий Иванович из этого рая изгоняется. Жизнь его теряет смысл и превращается в муку, от которой избавляет только смерть. Заметим, что это естественный порядок вещей в случае настоящей высокой любви, когда весь смысл жизни заключен в любимом человеке: один из супругов, как правило, умирает раньше другого.

Подобная ситуация случилась в семье самого Гоголя, когда умер его отец Василий Афанасьевич. (Заметим, что отчество отца Гоголя совпадает с именем героя «Старосветских помещиков», а отчество героини — с отчеством матери Гоголя).

Вот воспоминания матери Гоголя Марии Ивановны:

«Любовь ко мне мужа была неописанная; я была вполне счастлива… Я никуда не выезжала, находя все счастье дома…. Жизнь моя была самая спокойная; характер у меня и у мужа был веселый. Мы окружены были добрыми соседями» (М. И. Гоголь. Записки. В. И. Шенрок. Материалы, I, 43.).

После двадцати лет брака Василий Афанасьевич умирает:

«Меня не пускали к нему, пока не внесли в церковь… Мне после говорили, что я, увидя его, начала громко говорить к нему и отвечать за него. Тетка не оставляла меня до шести недель и детей мне не показывала…» (там же, I, 54, 56).

Более откровенно о состоянии матери написала сестра Гоголя:

«После смерти отца мать была убита горем, ничего не хотела есть и довела себя до того, что ее насильно заливали бульоном и не могли раскрыть рта — стиснуты зубы — и ей чем-то разжимали зубы и заливали бульон» (О. В. Гоголь-Головня. Из семейной хроники, 4).

А вот воспоминания Марии Ивановны о сыне Николае:

«Он был в таком горе, что хотел броситься в окно с верхнего этажа» (М. И. Гоголь. Автобиографическая записка. Рус. Архив, 1902, I, 72). [Гоголь в это время находился в Нежинской гимназии.]

Гоголю в момент смерти отца было шестнадцать лет. Добавим, что когда Гоголю было десять, умер его брат Иван, который был младше Николая на год и с которым они вместе были отправлены из родного дома в Полтавском поветовое (уездное) училище.

«Смерть младшего брата Ивана до того поразила отрока-Гоголя, что были принуждены отвезти его в нежинский лицей, чтоб отвлечь его от могилы брата» (Г. П. Данилевский. Собр. соч., XIV, 121).

Мы полагаем, что потеря любимого человека было тем, что хотел Гоголь отменить в этом мире, пересоздав его. Именно поэтому обращается он в своих повестях к описанию Черной мессы, смысл которой в пересоздании существующего миропорядка.

Отметим внутренне сходство внезапного перехода в «Старосветских помещиках» от райской идиллии к смерти героини с описанием, которое Гоголь дает приступу своей болезни.

«За садом находился у них большой лес… В этом лесу обитали дикие коты… Эти коты долго обнюхивались сквозь дыру под амбаром с кроткою кошечкой Пульхерии Ивановны и наконец подманили ее… кошка не находилась. Прошло три дня… вдруг из бурьяна вышла ее серенькая кошка, худая, тощая… Пульхерия Ивановна тотчас приказала подать ей молока и мяса… Она протянула к ней руку, чтобы погладить ее , но (…) она выпрыгнула в окно… Задумалась старушка: «Это смерть моя приходила за мной!» — сказала она сама в себе и ничто не могло ее рассеять… «Я знаю, что я этим летом умру: смерть моя уже приходила за мною!»»

Та же внезапность и в припадке болезни Гоголя:

«Я выехал из Москвы хорошо, и дорога до Вены по нашим открытым степям тотчас сделала надо мною чудо. Свежесть, бодрость взялась такая, какой я никогда не чувствовал… я начал чувствовать какую-то бодрость юности… Я почувствовал, что в голове моей шевелятся мысли, как разбуженный рой пчел; воображение мое становится чутко. О, какая была это радость, если бы ты знал! Сюжет [сюжет драмы из украинской истории], который в последнее время лениво держал я в голове своей, не осмеливаясь даже приниматься за него, развернулся предо мною в величии таком, что все во мне почувствовало сладкий трепет, и я, позабывши все, переселился вдруг в тот мир, в котором давно не бывал, и в ту же минуту засел за работу… Это же было еще летом, в жар, и нервическое мое пробуждение обратилось вдруг в раздраженье нервическое… Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно: тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанное, усилилось… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания… О, это было ужасно, это была та самая тоска, то ужасное беспокойство, в каком я видел бедного Виельгорского в последние минуты жизни!.. Я понимал свое положение и наскоро, собравшись с силами, нацарапал, как мог, тощее духовное завещание, чтобы хоть долги мои были выплачены немедленно после моей смерти» (Н. В. Гоголь — М. П. Погодину, Рим, 17 окт. 1840 г.).

Бодрость юности, радость и сладкий трепет вдруг сменяются болезненной, как бы предсмертной, тоской.

Сходство этих ощущений Гоголя с описанием перехода от рая к смерти в «Старосветских помещиках» говорит, на наш взгляд, о крайней важности для него коллизии повести, о глубоком внутреннем ее переживании.

Конечно, никакой Черной мессы в реальности Гоголь не устраивал. Однако всю жизнь пытался примириться с миром, в котором потеря любимого человека есть естественный и неизбежный процесс. Примириться не удалось и Гоголь в 43 года, по существу, кончает жизнь самоубийством, отказываясь принимать пищу.

О психической энергии, испепелившей Гоголя, пишет в своей книге о Гоголе наш современник Юрий Нечипоренко:

«…в Гоголе было что-то от шамана… Шаманы считались посредниками между миром людей и миром богов… Художник или писатель в своём творчестве «копают» очень глубоко — они дают выход скрытой психической энергии… В душе человека хранится огромная энергия. Так же точно, как может случиться пожар на нефтяном месторождении и сила пламени станет неуправляемой, может сгореть в творческом порыве художник или писатель» (Ю. Нечипоренко. Ярмарочный мальчик, Жук, 2009).

Гоголь нигде прямо не говорит об этом своем внутреннем конфликте, однако идею пересоздания мира с воскрешением всех умерших высказал младший современник Гоголя Николай Федоров в своей «Философии общего дела».

Это именно то Царствие Божие на земле, о котором применительно к Гоголю писал Бердяев.

Связь Черной мессы с воссоединением с умершим любимым человеком — тема произведения «Жиль и Жанна» французского писателя Мишеля Турнье.

Злодеяния Жиля де Реца (ставшего прототипом Синей Бороды) Турнье объясняет любовью к Жанне д`Арк и стремлением воссоединиться с ней, пройдя ее путем. [Правда, в тексте говорится о том, что Жиль де Рец стремится к канонизации, пройдя, как Жанна, смерть на костре. Однако для того, чтобы попасть на костер, Жилю де Рецу вовсе не обязательно было устраивать массовые жертвенные убийства детей. В произведении речь идет именно о Черной мессе, поэтому напрашивается вывод, что Жиль де Рец хотел воссоединиться с Жанной не в христианских святцах, а в этой или той реальности.]

Вот допрос сообщника Жиля де Реца Прелати:

«— …вы, по утверждению вашему, дабы помочь этой душе в погибели, взываете не к Господу и святым, но к Сатане, Баррону, Велиалу, Вельзевулу, словом, призываете всю адскую нечисть!

— Они одни еще могли что-то сделать для сеньора де Ре… лекарством был огонь. И прежде всего огонь Ада, единственный, коим можно было прижечь гноящиеся раны сеньора де Ре.

— Странный способ лечения — отдать де Ре в лапы Дьявола!

— Сатана есть подобие Господа, — продолжил Прелати с нарочитым смирением. — Да, подобие перевернутое и уродливое, но все-таки подобие. В Сатане нет ничего, чего не было бы в Господе. И полагаясь на это исчерпывающее сходство, я рассчитывал спасти сеньора де Ре.

— Бросить сеньора де Ре на самое дно пучины мерзостей, а затем, воздействуя огнем, заставить его претерпеть то изумительное превращение, которое обращает низкий свинец в золото. И он предстанет перед нами в ореоле святости!

— Это безумие! — восклицает Менструа.

— Мы живем в безумное время. Злоключения Девы Жанны словно молнией поразили сеньора де Ре.

— Зачем вы впутываете в это дело Деву Жанну?

— Сеньор де Ре вручил свое доблестное сердце в руки Жанны, излучавшей святость. Ангелы берегли ее, святой Михаил и святая Екатерина наставляли на верный путь. И она летела от успеха к победе. Затем наступила пора злокачественных перемен: черная ночь темницы, процесс, приговор, искупительный, но в то же время и спасительный костер. Надо было, чтобы сеньор де Ре в свою очередь подвергся такому испытанию, прошел через него. В этом причина его преступлений, творимых во имя Дьявола. И он отныне на правильном пути.

— Что вы называете правильным путем?

— А разве он, как Жанна, не идет на костер?

— На что же вы надеетесь?

— На благое изменение. Как знать, не будет ли руанская колдунья вскоре реабилитирована, не снимут ли с нее обвинение? Ее станут почитать. И я не удивлюсь, если эта маленькая пастушка из Домреми в один прекрасный день будет канонизирована Римом. Объявят праздник святой Жанны! Святая Жанна! Представляете, какой светлый отблеск падет тогда на Жиля де Ре, всегда следовавшего за ней словно тень? И кто может сказать, не канонизируют ли заодно и ее верного товарища: святого Жиля де Ре?»

Вернемся к Гоголю. Он не был женат. По всей видимости, не было в его жизни и романов. Причина вполне могла состоять в том, что Гоголь не хотел рано или поздно оказаться в положении Афанасия Ивановича. И не хотел постоянно думать о неизбежности разлуки с любимой. Об этом, на наш взгляд, и повесть Гоголя «Шинель».

В духе Белинского (который, кстати, о «Шинели» этого не говорил) принято придавать повести Гоголя социальный смысл: дескать, маленький человек раздавлен несправедливым обществом.

Этот мотив у Гоголя, несомненно, присутствует, однако, как в известном стихотворения Р.Бернса, в первую очередь, в связи с любовью:

Любовь и бедность навсегда
Меня поймали в сети.
По мне и бедность не беда,
Не будь любви на свете.
Зачем разлучница судьба
Всегда любви помеха?
И почему любовь раба
Достатка и успеха?

— Башмачкин и любовь? — может удивиться читатель.

Да, «Шинель» — это тоже повесть о любви. Только Башмачкин не отваживается на любовь к женщине. Он выбирает более надежный объект любви — шинель. Но даже в этом случае разлучница-судьба вырывает любимый предмет из его рук.

[Марсель Пруст высказал подобную мысль в своих «Поисках утраченного времени»: зря люди связывают мечты о счастье с другим человеком, ведь человек — весьма непредсказуемое существо; надежнее было бы привязываться к предметам.]

Поначалу Башмачкин направляет свой любовный порыв на служебную деятельность:

«…он служил ревностно, нет, он служил с любовью. Там, в этом переписываньи, виделся ему какой-то свой разнообразный и приятный мир. Наслаждение выражалось на лице его…»

Однако со временем появляется в его жизни и другой объект любовных надежд и устремлений:

«…самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился, как будто какой-то другой человек присутствовал с ним, как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась с ним проходить вместе жизненную дорогу, — и подруга эта была не кто другая, как та же шинель на толстой вате, на крепкой подкладке без износу».

Но даже в этой, казалось бы, надежной страсти подстерегает Башмачкина разлука, а за ней и связанная с разлукой смерть.

Другой известный герой Гоголя — Чичиков из «Мертвых душ». Это тот же Башмачников, но только на пути к богатству и успеху. Романтические порывы живут в душе Чичикова.

Вот, получив анонимное письмо от женщины, он отправляется на бал:

«Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода… способны были к любви; но при всем том здесь было что-то такое странное, что-то в таком роде… Видно, так уж бывает на свете; видно, и Чичиковы на несколько минут в жизни обращаются в поэтов; но слово «поэт» будет уже слишком. По крайней мере он почувствовал себя совершенно чем-то вроде молодого человека, чуть-чуть не гусаром».

Но Чичиков придерживает эти порывы, не рискуя вступать в любовные отношения. «Рыцарь наживы» — принято называть Чичикова. Но тогда его Прекрасная Дама — это деньги. Как известно, Гоголь планировал построить свою поэму «Мертвые души» по аналогии с «Божественной комедией» Данте: первая часть «Мертвых душ» соответствует аду, после которого должно начаться духовное восхождение героя.

Героя Данте в конце его пути ждала Прекрасная Дама — Беатриче. Очевидно, такой путь хотел пройти и сам Гоголь. Однако последние недели его жизни и смерть – это духовная катастрофа. Гоголь так и не смог примириться с миром, который убивает любимых и родственников каждого человека.

Он хотел этого примирения на всех уровнях — отсюда его «Выбранные места из переписки с друзьями», воспринятые как предательство свободолюбивых идеалов многими современниками Гоголя:

«— Чем больше всматриваешься в организм управления губерний, тем более изумляешься мудрости учредителей: слышно, что Сам Бог строил незримо руками государей. Все полно, достаточно…
— И в которую деревню заглянула только христианская жизнь, там мужики лопатами гребут серебро.
— Учить мужика грамоте затем, чтобы доставить ему возможность читать пустые книжонки, которые издают для народа европейские человеколюбцы, есть действительно вздор. Главное уже то, что у мужика нет вовсе для этого времени…. Деревенский священник может сказать гораздо больше истинно нужного для мужика, нежели все эти книжонки.
— …писателя не может стеснить цензура, и если уже он исполнился чистейшим желанием блага в такой мере, что желанье это, занявши всю его душу, стало его плотью и пищей, тогда никакая цензура для него не строга, и ему везде просторно…»

Но примирения не вышло. Похоже, стремление к такому примирению лишь ухудшало психологическое состояние Гоголя. Агония Гоголя, по сути, началась за две недели до смерти, когда умерла Е.М. Хомякова, с которой Гоголь был дружен. Воспринять со смирением очередную смерть близкого человека Гоголь, видимо, не смог.

В этом и разгадка Гоголя: его демонизм как стремление преобразовать мир — вытекал из любви к близким людям.

Великий подвижник любви Гоголь…

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>