«Лабиринт непрерывности — …нечто подобное ткани или листу бумаги, складываемым до бесконечности…»
Жиль Делёз «Лейбниц и барокко»

Лабиринт – обстоятельства.

Лабиринт – череда вопросов и поиск ответов.

Лабиринт – первородная растерянность.

Лабиринт – тюрьма, и всякий, идущий по его тропам, – узник.

Если рассмотреть самый простой, буквальный случай лабиринта, то это развлечение, забавный аттракцион, любопытная головоломка для благодушно настроенного человека, имеющего досуг. Такой лабиринт далёк от образа мрачной матрицы с неуловимым опасным чудовищем, и представляет собой заведомо разрешимую загадку, безопасную модель испытания, в которой заложено обязательное спасительное решение. Из такого лабиринта всегда можно выйти. А пройти его в компании приятелей – весёлое и здоровое времяпровождение.

Прекрасное описание приключения такого рода дано Джеромом К. Джеромом в его произведении «Трое в одной лодке, не считая собаки». Действие происходит в Хэмптон-Кортском лабиринте. С присущей автору иронией описывается смена настроения людей, безысходно блуждающих по одним и тем же путям, резюмируются плоды недооценки препятствия и переоценки собственных сил. Это пример простейшего контакта с лабиринтом, как с мероприятием досадно навязчивым, но нисколько не угрожающим.

Гаррис предварительно изучил лабиринт по плану и обнаружил, что он до смешного прост…
«…Собственно, это не лабиринт, а одно название. Надо только на каждой развилке поворачивать направо — вот и все. Мы обойдем его минут за десять и пойдем закусить»…
Гаррис честно поворачивал всякий раз направо, но конца пути все не было видно, и кузен сказал, что лабиринт, видимо, очень большой.
…Куда бы они ни направлялись, дорога неуклонно приводила их обратно, к центру лабиринта.
…По признанию Гарриса, он в этот момент почувствовал, что до некоторой степени утратил популярность.
…Им пришлось дожидаться, пока после обеда не появился один из опытных сторожей и не вывел их оттуда.

Представим теперь тот же лабиринт в то же время суток, но человек проходит его в одиночку. Теперь мысль о лабиринте наводит на серьёзный лад. Один на один – совсем другая картина. И неизвестно, действительно ли ты здесь один? К поиску выхода добавляется ожидание возможной встречи с Кем-то. В сознании немедленно формируется образ возможного встречного. Подстерегающего, готового напасть. Напряжённость решительно возрастает. Лабиринт выступает не как развлечение, а, как хитроумная ловушка. Он лишает идущего по нему уверенности. Ведь уверенность распространяется только на пространство, доступное обзору, оно невелико и строго ограничено.

Лабиринт – калейдоскоп маленьких безопасных пространств. Но всякий поворот за угол содержит в себе неопределённость – возможность недоброй встречи. Ситуация поворота за угол – психологическая ячейка любого лабиринта, как сформированного из прямолинейных, так и круговых форм. Движение по дуге между высоких стен предполагает всего один, постоянно отступающий угол, не раскрывающий перспективы полностью. За этот угол никак нельзя заглянуть, чтобы удостовериться в безопасности. Поэтому чувство опасности всё время сохраняется. Оно строится из двух составляющих: тревоги перед поворотом за угол и тревоги появления опасности за спиной. Человек в лабиринте беззащитен, у него ни на секунду нет передышки, он постоянно под ударом.

А вот, к примеру, представить себе идущего по лабиринту робота, настроенного на поиск выхода. От человека он отличается одним существенным свойством – безразличием к своей судьбе. В отличие от робота, человек в лабиринте испытывает свою судьбу. Это сродни гаданию, сканированию будущего. Неизвестность будущего подменяется неизвестностью лабиринта, который предстаёт в этом случае как тренажёр душевных, умственных и физических сил.

Лабиринт становится лабиринтом только тогда, когда путь по нему и выход из него неизвестны. Всякий, вступающий в него добровольно ли, против ли своей воли, обречён на неизвестность. В противном случае система утрачивает своё значение, как средства давления, испытания, проверки, требующего преодоления. Истина проступает только тогда, когда человек один на один с лабиринтом. Каждый идёт по лабиринту по-своему.

Ещё более чувство опасности нагнетается в темноте, когда видимость полностью утрачена и ориентирование осуществляется на ощупь и по слуху. Но к чему можно прислушиваться там, где ты совершенно один? Только к шагам Кого-то ещё, который, — по внутренней убеждённости узника лабиринта, — настойчиво ищет встречи. Кого-то ещё умеет бесшумно перемещаться, он подкрадывается, хищный, уродливый. Вслушивание, замирание и ощупывание – путь по ночному лабиринту. Задача выйти отсюда уходит на второй план перед задачей не встретиться с Кем-то ещё.

И вот лабиринт выстроенного здания, его расчленённых пространств, перегороженных стенами, связанных потаёнными переходами. Множество гулких переходов, тупиков и коридоров. Но апофеоз лабиринта – подземный лабиринт. Полное отсутствие света. Именно здесь, в полной темноте, Кто-то ещё обретает свой абсолютный образ – образ Минотавра.

От возможной встречи с опасностью теперь может защитить только случайность, несовпадение путей узника и Минотавра. Значение счастливой случайности возрастает до немыслимых величин. И никаких других оснований, кроме случайного выбора, нет для принятия решения, куда повернуть, какое направление выбрать. Калейдоскоп случайностей. Невозможно, чтобы все они были счастливыми.

Лабиринт – царство случайностей, когда человек находится во власти слепых эмоций. Этот, так сказать, внешний лабиринт, как пространственная задача, ничто по своему размаху в сравнении с тем хитросплетением желаний, решимости и слабостей, которое представляет собой характер человека, — лабиринт внутренний. Эротика и убийство – сладострастие и жестокость, тёмные стороны личности, проецирующие вовне самих себя и страшащиеся своих порождений. Стихийное начало, стихийные порывы, неукротимые разумом и духом, порождают собственного Минотавра. «Сон разума порождает чудовищ», — назвал Гойя свой офорт из цикла «Капричос», сопроводив словами: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ…»

Замечательна в этом аспекте история другого художника, Пабло Пикассо. Однажды, гуляя по пляжу, он нашёл череп быка. Приложил к лицу и замычал. Его спутница воскликнула: «Ты сейчас — настоящий минотавр!» С этого момента минотавр – быкоголовое чудовище, похищающее женщин, чтобы, пресытившись, убить, – прочно закрепился в работах Пикассо как образ сластолюбия, кровожадности и безнаказанности – образ абсолютного зла. Маски Минотавра были разбросаны по всему дому. В «Гернике», написанной по случаю немецкой бомбардировки испанского города Герника, — Минотавр топчет изувеченные тела мирных жителей.

Крайне важно, что минотавром Пикассо считал и зло вообще, и зло в себе самом. Здесь опять находит подтверждение идея о существовании двух Минотавров – внутреннего и внешнего. Множество частных внутренних минотавров, объединяясь, составляют зло мирового масштаба. Когда Францию оккупировали немцы и офицер вермахта, проводивший обыск у Пикассо, указывая на эскиз «Герники», спросил: «Это ваша работа?» — художник ответил: «Нет, это как раз ваша работа».

Совмещение и взаимосвязь стихийного-материального и разумного-духовного начал рассмотрено Лейбницем и проанализировано Делёзом в работе «Лейбниц и барокко» (М.: издательство «Логос», 1997). I. Складка. Глава 1. Лабиринт материи. Размышления о сути лабиринта приводят философов к понятию «барокко» и фокусируются на его характерной черте: «Этимологически «лабиринт» означает «многосложный», так как в нем много складок». Отсюда складка – основа мироздания.

Складка… является единицей материи, самым малым элементом лабиринта.

Поразительно точно образ человека отвечает рассуждениям о складчатости материи, о двухэтажном «барочном доме».

Лабиринт как раз и соответствует каждому этажу: лабиринт непрерывности в материи и ее частях, и лабиринт свободы в душе и ее предикатах.

Материя и душа – тело и душа, то есть то, что составляет одну совершенную сущность: человека. Двухэтажная структура барочного дома формируется из стихийных всплесков физиологии и обуздывающих их движений души.

Внизу — материя, поскольку ее части образуют «органы по-разному сложенные и более или менее развернутые» — накапливается согласно первому типу складок, а затем организуется согласно второму. Вверху — душа поет славу Господу, пробегая по собственным складкам…
…Душа поддерживает с телом сложные отношения: всегда неотделимая от тела, она находит в нем отупляющую ее и запутывающую ее в лабиринте материи животность, но также органическую, или рассудочную, человечность (как ступень развития), которая позволяет ей возвыситься и поднимает ее над всеми остальными складками.

Поддаваясь стихийным страхам, человек в лабиринте мечется между двумя Минотаврами – внешним и внутренним, экстериорным и интериорным. Но стоит мобилизовать силу разума, опереться на твёрдость души, и Минотавр – порождение тёмных стихий – гибнет.

Сила духа – луч разума – нить Ариадны – клубочек, указывающий дорогу, ведущий по лабиринту… В золотой нити воплощена не просто подсказка, в каком направлении идти, в ней заключён образ логической последовательности, структурирующей путь, делающей путь поступательно обоснованным. Золотая нить – неопровержимая логика осмысленных шагов, ведущих из лабиринта к единственно возможному созидательному выводу – к выходу. И если представить путаницу этой нити в подземельях Критского дворца, она одновременно оказывается и сетью, пресекающей движение по лабиринту Минотавра, обуздывающей его произвол.

Разговор о лабиринте неизбежно ведётся с использованием архитектурных терминов. «Мир в строеньи: Лабиринт!», — подтверждает Валерий Брюсов. Эволюционирование и взаимодействие различных сторон человеческого организма, — души и тела, — воплощается в конструктивную систему, в архитектурный объект, имеющий интерьер, расположенный в экстерьере… Объект, развивающий идею удвоенного и отражённого лабиринта.

Это интериорность пространства…

Это интериоризация экстериорного, инвагинация внешнего…

Именно отсюда особое внимание к барокко. Его материальные черты сложны и неоднозначны, отражают движение природных форм, их непредсказуемые изменения. Барокко в архитектуре – это различные деформации и усложнения изначально строгих элементов, закругление углов и избегание прямого угла; асимметрия, вихреобразные смещения, которые непрерывно насыщаются всё новыми турбулентностями, трактовка материи как совокупности масс, тяготеющей к переполнению пространства. Укротить это материальное буйство и подчинить его законам гармонии способен лишь талант художника. Только разум и творческая интуиция.

Барокко – непрестанное преодоление неподвижности и замкнутости окаменелого лабиринта путём буквального обыгрывания, обмана. Это – извечная задача жизни. Приёмы барокко неизбежно проецируются в современность, наиболее ярко проявляются в архитектуре постмодернизма: двойное кодирование, скрытое цитирование, ироническое обыгрывание исторических форм как искажение физических размеров или подмена функции. Разрушаются устойчивые характеристики, нарушаются ранее закономерные связи, перетасовываются приоритеты. Во всём игра, имеющая целью сбить ориентиры, вынудить чувства восприятия сосредоточиться, вынудить на всё взглянуть пристально, включить силу разума, опереться на силу духа. Идти вперёд осознанно.

Лабиринт расширяется до масштабов вселенной, формирующей те бесчисленные пространственно-временные складки, внутри которых живые существа проходят свой жизненный путь. В лабиринте есть система, есть единственный верный выход. И есть лишь два способа выйти: напролом, применив физическую силу, или победить терпением и умом. Человек в лабиринте – это лабиринт в лабиринте. Вот самая сложная из всех возможных ситуаций. И в любом лабиринте есть свой Минотавр.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>