Эдуард Лимонов. Старик путешествует. М.: Индивидуум паблишинг, 2020. 264 с.

Давно, конечно, скачав эту книгу, только вчера взял ее читать. Когда привык последние лет десять читать по несколько новых книг Лимонова в год, подпитываться от них (или, наоборот, раздражаться и даже разочаровываться), читать последнюю страшно. Как страшны все последние вещи.

Тем более что вокруг книги хайп (Лимонову, в принципе, понравилось бы? Раньше — да, в этой и предыдущих книгах — уже, возможно, нет). В одном издании даже договорились до того, что это лучшая книга Лимонова и вообще шедевр наступившего века. Нет, конечно. Это то, что Лимонов писал многие годы, далеко послав обычную прозу: смесь мыслей, воспоминаний, дневника. Но это просто у читателя из издания случилось открытие чудное. Как это же самое издание годы не вспоминало о Лимонове (есть же, как Книга судеб, поиск по сайту, в конце концов), не то что рецензировать его книге. А тут на тебе, и анонс «Старика», и препринт. Наше вечное — не читать и гнобить, а помрет — так все улицы памятными досками увешаем и памятниками заставим.

В «Старике», впрочем, чуть больше жанровой гомогенности. Это по большей части травелог, «куски пейзажей». Лимонов пустил бумажный кораблик по волнам памяти с конкретными остановками. Недавние выступления с лекциями в Италии и во Франции, съемки фильма в дацанах Бурятии и в Улан-Баторе, «Готэме в карикатурном виде», интервью Хаски в барханах на рассвете.

Поездки последних лет и — самые первые: салтовские пацаны зайцами между вагонов, с черными лицами, топили тогда еще углем. Давнее, почти скрывшееся за далью лет и — «В Москве / Вид из окна / Январь 2019 года». «Как ребенок, сижу под окном, как ребенок в рождественскую ночь, и мечтаю… о прошлом».

Память выбрасывает в стариковских коротких снах неожиданные куски прошлого – и вот он вспоминает свою первую любовь в харьковском дворе, Наташу в Нью-Йорке и Париже, нынешнюю Фифи в зимней Ялте.

Он проводит финальный смотр своих женщин. Недобрых, как он считает (но себя очень злым характеризует еще чаще). И себя хвалит — вот Толстой де от своей жены отделаться до смерти не мог, а он женщин менял. Любил одну, но — в разных обличьях. Женщины же — это стихия воды, а Лимонов к воде чуток, блестящую, блескучую «Книгу воды» его вспомним.

Таких, как о Толстом, мимоходом наблюдений, кстати, будет вообще немало. Вот Евгений Онегин — типичный хипстер (Лермонтов ему гораздо важнее Пушкина), Христос — юный пьяный панк и похож на Хвостенко, смогистов — рано погубила Москва, им бы и с не руки вырастать из возраста юных хулиганов.

У Боуи (и он на этих страницах) после ранения глаза изменился его цвет. После нападения у партийного бункера у Лимонова, он писал, резко ухудшилось зрение в одном глазу. Может быть, у обоих тогда и изменился взгляд, оптика? Ведь ни Хемингуэй, ни защитники животных не увидят, например, так корриду: «А когда черные онагры (“везут нас черные онагры”) везут быка с арены, он уже проталкивается на тот свет рогами вперед и стоит там ребенком, ни в чем не виноватый и задумчивый».

Заканчивается же книга — рассуждениями о геополитическом будущем Китая, рассуждениями о генетике и новым взглядом на проблему утилизации будущего. За где-то недели до смерти.

На самой последней странице поминается Кустурица, играет Леонард Коэн. Последняя подглавка называется «Конец фильма / 2020 год».

Но не все минор, далеко не так. 76-летний и знающий о своей смертельной болезни (да, поминает, но скорее в ракурсе — алкоголь и есть почти нельзя, ходить и лазать по горам в прошлом объеме не может, тело стало худым, но тяжелым скафандром), старый пассионарий, он рвется в крайние места. Про поездки в ДНР (инкогнито и тайна) не пишет, но — с желтыми жилетами по Парижу прошелся, в Нагорном Карабахе в окопах под прицелом азербайджанских снайперов голову повысовывал.

Он и на поездки согласился не попестовать прошлое ради, а с ним попрощаться и новыми воспоминаниями обзавестись. «Я дал согласие на участие в съёмках фильма обо мне, когда узнал, что съёмки состоятся в нескольких странах. Поскольку возникло желание смахнуть из сознания прошлое и заменить давно надоевшие эпизоды новыми. Удалось? Удалось полностью».

Пограничное, лиминальное в «Старике» вообще главенствует. Даже о себе он пишет иногда — он. Да, любил и раньше звонкие, хлесткие Эд, молодой негодяй и прочее, но тут – просто «он» о себе. Такое вот остранение и отстранение.

Была «Книга воды», «Книга мертвых», эта — вообще книга исхода, подготовки. Даже не так — фиксации скорее, он «как серьезный человек» готов. Но вот как человек всегда любопытный, хотел бы посмотреть, рассказать даже. «Как же ему умудриться умереть, чтобы все запомнили и это был бы сигнал остающимся? Умудриться умереть. Смерть — главное событие в жизни человека».

«Придет Фифи, попрошу ее, чтобы нашла мне этот клип».

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>