Наталья Рубанова «Карлсон, танцующий фламенко». Новеллы. – «Лимбус Пресс», 2021. – 568 с. ISBN 978-5-8370-0774-3. Авторская серия «Тёмные аллеи XXI век»

Как мы покупаем книгу незнакомого автора? Мы открываем ее наугад и читаем несколько фраз. Нравится ли нам, перво-наперво, язык – этот бессознательный поток тонких энергий, как он звучит? Слово, прежде всего, состоит из звуков, смыслы и переклички уже потом. Откроем наугад несколько страниц из книги Натальи Рубановой. «Смеющиеся зрачки Джона врастают в смеющиеся зрачки Эн, отражающие усмешку дарёного брюта». Хм… Неплохо! «Оставшись одна, Алиса не сразу решается приподнять нежнейшую свою, розового шёлка, тончайшую фразу, разлегшуюся на воздушных пылинках, точно в бисерном гамаке, да выпустить малюткой-воробышком из форточки…» Черт… цепляет! «Что-то вроде лю и нелю, только без деления на ч/б». Во, дает! «Пахло палёной кожей, содранной с того самого места, которое иные персонажи — «Привет, персонаж!.. Не слышит…» – называют душой». Ух ты! Пожалуй, куплю, подумает просвещенный читатель. И купит. А автору только того и надо. Ведь каждому писателю нужен свой читатель. И у Натальи Рубановой он, безусловно, есть.

Критики, вероятно, будут определять эту прозу как филологическую, что не вполне верно. Конечно, здесь насыщенный филологический фон. За учителями Рубановой стоят в первую очередь не Бунин, а Набоков и Кэрролл. «О, дьявольский сансаркин круг! Неужто Кэролл и это придумал? Или Набоков не так перевёл, а она теперь за них расхлёбывай-отдувайся?.. У других вон персонажи как персонажи выходят, крепкие да румяные, а эти такого нагородили! Чем думали, когда остов лепили? Чем карточный домик клеили?..» (рассказ «Вариации на тему “Je veux” из зонтика Оле Лукойе»).

Персонажи этой книги частенько замкнуты в свою скорлупу. И автор, подобно стоматологу, виртуозно высверливает их «офисно-кариесные» проблемы. Читатели получают музыкальный наркоз как некий эквивалент звукового психоанализа. Наверное, лучшая иллюстрация к подобным метафорам – новелла про дантиста Литвинова, саркастически поблескивающая названиями пломбировочных материалов («спектрум»), металлических зажимов для фиксации раббердамов («кламмеры») и прочая. Наталья Рубанова над персонажами иронизирует, Наталья Рубанова знает, о чем говорит. И умело протезирует своих героев. А какая нынче современность без имплантов? Фундаментальные проблемы человека в наши-то постмодернистские времена – недовоплощенность и отсутствие вместо присутствия. Вот и в новелле «В Сан-Себастьян, позже» – о романчике героя с однорукой и ее протезом, по причине невозможности любви к некоему отсутствующему «V». Буква-символ как один из признаков деконструкции того, что в прежние эпохи можно было бы назвать «жизнью». Но сегодня прорваться к реальности не хватает сил. Остается лишь заглядывать (с помощью автора) в камеру-обскуру и, посмеиваясь, рассматривать свою душевную мультипликационную жизнь. Когда с содержанием – проблемы, форма должна спасти. Это, конечно, – с точки зрения персонажа. С точки же зрения автора – речь здесь, скорее, о деконструкции самого «набоковско-кэрролловского» героя и его пространства, из которого извлекается теперь прежде всего литературный звук, если уж реальность становится все более недостижима и все более виртуальна. Интересно, что именно такими же проблемами озабочена и современная музыка, где мелодизм неизменно отступает по сравнению с исследованием звуковых пространств. Вот и персонажи Рубановой прежде всего звучат. Звучат и вслушиваются в свой, виртуозно и изощренно, исполняемый их автором звук. Впрочем, для самого автора это не означает отказа от мелодизма. Наталья Рубанова умеет рассказывать истории, разрабатывать сюжет («Жерамный плод», «А девочка плыла…», «Её университеты» – лучшие тому примеры). Но музыка письма – а по первому образованию Рубанова музыкант – диктует свои законы развоплощения. Оттого в книге и так много литературного импрессионизма («Капроновая стрекоза», «Диптих», «Стеклянный, оловянный, деревянный»…). Размыкание текста в сторону музыки с неизбежностью порождает стилистическую избыточность. И сегодня, в эпоху упрощений и погони за социальными резонансами, это большая редкость. Такие авторы, слава богу есть, те же премиальные Элтанг или Гиголашвили. Думаю, однако, что Наталья Рубанова вполне может дать им фору по части технического совершенства. При этом в ее прозе звучит порой такая пронзительная ностальгия и прорывается такое подлинное чувство, оплакивающее как утрату возвышенного, так и недостачу земного, что этому можно позавидовать и реалистам. Необходимый пример, пожалуй, «Питер как пространственный предлог» – новелла, которой заканчивается книга «Карлсон, танцующий фламенко», где звучит и символический ключ этого письма: «“Как знать”, – молчишь ты, а я развожу мосты бутафорскими крыльями: что остаётся, коли кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать!..»

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>