Salman Rushdie. Languages of Truth. Essays 2003—2020. London: Penguin Random House, 2021. 356 c.

Со сборниками, составленными из текстов по случаю, бывает две ситуации. Или они так и остаются сборником разнородных текстов, выступлений, колонок, предисловий, как в случае Рушди. Или они же слепливаются и каменеют в новом единстве, объеденные определенными темами и мотивами. Тут, кажется, третий случай — и общие мысли есть, и тексты существуют все же по отдельности.

На две страницы или на пятьдесят, тексты «Языков правды» выстроены со всем тщанием. Уж что, а увлечь, рассмешить или шокировать Рушди умеет прекрасно. В речах, — а он их, почетный, приглашенный и просто профессор всего, когда-то президент американского ПЕНа и прочая, прочая, целых полторы страницы регалий и титулов в конце книги — просто видишь: будь это стенограмма, стояла бы ремарка «смех» или «бурные аплодисменты». История из его богатой биографии, самоирония и полагающаяся скромность, теория, шутка. Никто не расходится!

Конечно, будет много литературы. Шекспир, Рот, Джойс, Беллоу, Хеллер, Маркес, Воннегут, Кундера, Булгаков — любимые писатели Рушди кочуют из эссе в эссе. Рассказывает и сополагает Рушди подчас довольно любопытно. Так, говоря о своем любимом магическом реализме (в котором, на индийском материале, он собственно в своих самых известных книгах и работал), он утверждает, что сама наша реальность далеко не реалистична, а мы живем в альтернативных мирах наподобие тех, что придумывал Толкин и Маркес.

Происхождение сказки, проблема авторства Шекспира, образ вселенского дерева вроде Иггдрасиля и так далее — почти во всех этих рассказах Рушди добавляет восточный материал, из индуистской ли, исламской ли, даже зороастрийской традиций. И это очень большой его плюс — уметь сравнить Джойса, Гераклита и «Махабхарату». У Рушди в его теоретизировании есть под рукой буквально три оптики — ориентальная, оксидентальная и третья. И это в данном случае не его личная, имеющего смешанную, так сказать, идентичность, восточного человека, давно живущего на Западе, а — человека, знающего историю литературы, религий, могущего возвести какие-то, казалось бы, современные концепты к их истокам.

Литературой, впрочем, дело отнюдь не ограничивается. Всегда бывший очень политически чувствительным — от религиозных конфликтов между мусульманами и буддистами в родной Индии и индийско-пакистанских столкновений в детстве до той самой фетвы против «Сатанинских стихов» и писем в поддержку буквально всего демократического — Рушди дает тут себе волю. Трампу, трампизму и «Трампистану» тут достается по полной. Нашей стране, кстати, тоже: самиздат был прекрасен, Солженицын, Алексиевич и Pussy Riot боролись с системой, потом же сталинский тоталитаризм столь быстро сменился путинским авторитаризмом, что, кажется, ничего больше за всю российскую историю и не происходило. Нет, в литературе иногда случалось — в эссе про феномен лени Рушди опять же в манере своей богатой компаративистики сополагает Илью Обломова и Линду Евангелисту (та не встанет с постели за гонорар меньше 10 000 долларов, Обломов не встанет в принципе).

И вот эти политические проповеди — пожалуй, самое скучное в книге. Права меньшинств, эмигрантов, женщин, Байден против Трампа, «лучше демократии ничего не изобретено», ползущая жуть со всей той части света, что восточнее и южнее ЕС… На каком-то очередном повторе, когда эти слова звучат с навязчивостью рекламы, начинаешь думать, что сейчас настоящее свободомыслие — сказать уже что-то иное.

Рушди — в напутственной речи тем же выпускникам одного из американских колледжей — к этому же и призывает. «Сомневайтесь во всем, задавайте вопросы всему… Переизобретите мир!» Но сам от главенствующей в западном сознании парадигмы отклоняется ровно в одном случае — когда раз подпускает шпильку в адрес политкорректности, довольно, впрочем, затупленную шпильку. И еще он активный борец за атеизм — однако, кого-то удивить это может только в Америке (ее религиозности он дивится сам), в Европе-то это уже (к радости писателя) почти устоявшийся консенсус.

Слава Богу (Рушди даже использует эвфемизмы в подобных выражениях), актуальными идеологическими агитками дело не ограничивается. Сравнение Шекспира и Сервантеса, очень дружеские и смешные воспоминания о Гарольде Пинтере, редкие факты (Эзра Паунд нахваливал мультфильм Диснея), опять же полностью международный и отнюдь не только литературно-политический материал в лице Кары Уокер, Ай Вэйвэя и Себастьяна Сальгадо, шокирующее о хиджрах (детально их кустарную операцию по смене пола не описывала даже Арундати Рой в «Министерстве наивысшего счастья»)…

Последнее эссе, уже постскриптумом, о коронавирусе. Рушди болел среди первых, средне-тяжело, все обошлось. И даже больше пандемии и невозможности увидеть своих близких в другой стране его печалит, что мир вряд ли выучит преподанный урок и попытается что-то изменить в своих отношениях с природой и вообще. Тут с Рушди соглашаешься точно.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>