Она считала, что сильные призваны завоёвывать, а слабые — умирать.

«Едва ли найдётся хотя бы одна внушительная интеллектуальная фигура — будь то романтик или реалист, просветитель или расист, верующий или атеист… — кто бы встал на защиту трезвых, негероических, рассудочных интересов буржуазного мира», — сокрушался социолог Даниэл Белл, описывая неснимаемые противоречия культуры и капитализма. Меж тем в США тогда жила и творила Айн Рэнд (02.02.1905—06.03.1982), писательница, называвшая себя философом. Но для Белла, как и для всего академического сообщества, Рэнд не была авторитетом. Зато у неё было много читателей и почитателей.

Айн Рэнд называла капитализм еще не познанным идеалом. Ратовала за свободный рынок, оставляя за государством право только на полицейские функции. Протестовала против любых форм помощи социально незащищенным. Проклинала коллективизм, понимая под ним коммунизм, и воспевала индивидуализм, понимая под ним эгоизм. Верила, что человек создан для счастья, а счастье «достижимо только на основе рациональных ценностей». И не для всех. Один из её громких афоризмов: «Сильные призваны завоевывать, а слабые — умирать». В России её взгляды считаются либеральными.

В поисках сверхчеловека

В 1926 году Алиса Розенбаум приехала в США из Советской России. Позади у неё остались: родители (её отец был фармацевтом и владел аптекой, которую большевики отняли); родной город, называвшийся теперь Ленинградом; alma mater — Петроградский государственный университет. Там она прошла трёхгодичный курс социальной педагогики, увлеклась Аристотелем и Ницше, невзлюбила — на всю жизнь — Платона и Канта.

Со сценарных курсов при Техникуме искусства кино она вынесла любовь к американским фильмам. И идею книги о секс-символе немого кино, femme fatale Поле Негри — книга была издана в СССР в 1925 году.

В Америке Алиса Розенбаум поменяла имя на Айн Рэнд (Ayn Rand), под которым потом и прославилась. Её американская карьера началась в Голливуде. Она снималась в массовках, писала сценарии и т.д. Задумала роман под названием «The Little Street» — о молодом человеке, который убивал девочек, расчленял их, вырезал органы…

Прототипом главного героя романа был жестокий убийца Хикман, казнённый в 1928 году. Рэнд описывала Хикмана как «чудовище, не имеющее цели», но и как «блестящего, необычного, исключительного паренька». В её же романе будет «Хикман с целью. И без признаков дегенеративности». Исследователи творчества Рэнд считают, что этот замысел связан с её увлечением идеями Ницше — своего героя (в дневниках) она представляет как сверхчеловека.

Первый роман, который она дописала, — «Мы живые» — увидел свет в 1936 году. Действие его происходит в Советской России. У главной героини Киры Аргуновой, поклонницы Ницше, сложная личная жизнь. Один её возлюбленный — изгой непролетарского происхождения. Другой — чекист-троцкист, которого вполне можно принять за сверхчеловека. Переиздавая роман в 1959 году, Рэнд избавила Киру от ницшеанства — она давно уже разочаровалась в Ницше и ругала его «мистиком и иррационалистом». Но тем не менее не переставала искать сверхчеловека. И всю жизнь презирала тех, кого Ницше называл лишними.

Роман идей «Источник» (1943) — первая основательная обкатка любимых тем Рэнд. Главный герой архитектор Говард Рорк — «героический индивидуалист». Он яростно отстаивает право творческой личности быть эгоистом, проклинает коллективизм, альтруизм, самопожертвование, презирает людей «второго сорта», которые паразитируют на творцах и притом им завидуют. В качестве манифестации своих идей Рорк взрывает дом, предназначенный для обездоленных, — потому что его проект во время строительства исказили, а «бедность будущих жильцов» вовсе не давала им право на его труд.

Его выступление перед судом — целая программа:

«Я вышел заявить, что не признаю чьего-либо права ни на одну минуту моего времени. Ни на одну частицу моей жизни и энергии. Ни на одно из моих свершений…»

Кроме того, этот сверхчеловек насилует любимую женщину, что, впрочем, ей вроде бы даже нравится. А кончается всё хорошо: суд оправдывает Рорка, на изнасилованной любимой он женится, окружающие признают его право на исключительность. То есть сверхчеловек, как и положено сверхчеловеку, выходит победителем.

Работая над «Источником», Рэнд основательно подсела на амфетамины. Она никак не могла закончить роман, и он действительно получился чрезмерно длинным, многословным. Но зато принёс ей настоящий успех — герой-одиночка, пусть и не очень приятный, пришелся кстати.

Мир спасут атланты

Следующий (и последний) роман — «Атлант расправил плечи» (1957) — оказался идеологически еще категоричнее и еще многословнее. «Героические индивидуалисты», атланты, на чьих плечах держится мир, здесь тоже все время что-то взрывают — заводы, рудники, пароходы… Чтобы не досталось никому — ни коррумпированному государству, дрейфующему в сторону плановой экономики и социализма, ни его послушным гражданам-паразитам. Так атланты «расправляют плечи», то есть устраивают забастовку (роман вначале назывался «The Strike» — «Забастовка») и покидают несовершенный, отвратительный мир. Цель забастовки оглашает идеолог и лидер атлантов Джон Голт — «остановить двигатель мира», чтобы мир понял, на ком он держится.

В долине, затерянной в горах штата Колорадо, атланты устраивают идеальное общество. Его символ — «знак доллара высотой в три фута, сделанный из чистого золота, который парил над долиной». Работают атланты только на себя, не отдавая ни цента бандитам-госчиновникам. Их рынок свободен от вмешательства государства и потому процветает. Тогда как Америка, поставившая на государство, погружается в пучину хаоса: нет здоровой конкуренции, производство стоит, чиновники хапают то, что осталось… Появились бизнесмены нового типа, которые ничего не производят, а только пользуются своими связями во властных структурах.

Мириться с этим атланты не хотят. И вот Джон Голт, как заправский революционер, захватывает радиостанцию и произносит речь, которая должна наставить граждан катящейся в пропасть страны на путь истинный.

Речь Голта неимоверно длинная. Рэнд писала её два года, скорее всего — тоже под амфетаминами. Когда издатели попросили сократить речь, она с сарказмом спросила: «Вы бы стали сокращать Библию?»

Интересно, что в конце романа Голт, опять же по-революционному, обещает, что они с товарищами еще вернутся, чтобы переустроить этот мир. Как отмечает Владимир Шляпентох, «…многими своими идеями она [Айн Рэнд] обязана Марксу, а также практике и идеологии русских большевиков» (см.: Владимир Шляпентох. Айн Рэнд: ее марксистские и большевистские корни. НЛО. 2010, № 4).

В целом же «Атлант» представляет собой образец того, что можно назвать капиталистическим реализмом. Исполнен он в черно-белых красках: атланты стройны, красивы и благоуханны, их враги — омерзительны. «Я неустанно поддерживаю черно-белый взгляд на мир», — говорила Рэнд. Почему-то она считала это романтизмом и противопоставляла реализму, который считала натурализмом.

Литературные вкусы Рэнд были просты, если не сказать — примитивны. «Анну Каренину» она называла «самой вредной книгой из всей серьезной литературы», потому что Толстой «нападал на стремление к счастью и требовал, чтобы его приносили в жертву конформизму». Признавалась: «Когда я беру в руки Толстого, мне кажется, что я попала на грязные задворки, где для меня нет ничего интересного». Несколько лучше относилась к Достоевскому, даже называла его своим любимым писателям, игнорируя то, что шло поперёк её сугубому рационализму и истовой вере в разум/рассудок («Разум — подлец, оправдает что угодно!» — говаривал Достоевский). Любила Гюго как «величайшего романтика».

Отвергала она и своих американских современников, как Фолкнера, так и Набокова («…его темы, отношение к жизни, взгляд на человека, настолько омерзительны, что никакое мастерство не может их оправдать»). Зато высоко ставила Микки Спиллейна — его персонаж, частный детектив Майк Хаммер, настоящий tough guy, соответствовал представлениям Рэнд об идеальном герое (кажется, она влюбилась и в самого Спиллейна, но они остались просто друзьями).

Критика приняла «Атланта» без восторга: консерваторам (правым) не понравилась пропаганда воинствующего атеизма, либералам (левым) — прославление эгоизма и алчности как добродетелей. В рецензиях мелькали слова: «имморализм», «ненависть», «жестокость», «пустословие», «графомания». Пугала и категоричность: «Почти с каждой страницы „Атланта“ звучит голос, который с тягостной неотвратимостью приказывает: „В газовую камеру — шагом марш!“» — писал обозреватель консервативного издания The National Review. Статья называлась по-оруэлловски: «Большая Сестра смотрит на тебя».

Говорили, что Рэнд, читая эти отзывы, очень переживала, даже плакала. Но её должен был утешать успех у читателей — «Атлант» сразу попал в списки бестселлеров. Да и поклонники вступились. ««Атлант расправил плечи» — это прославление жизни и счастья. Справедливость не знает жалости. Творческие способности, и неуклонное стремление к цели, и здравый рассудок приводят к радости и чувству удовлетворения. Паразиты, которые не имеют ни цели, ни разума, погибают, как им и положено», — писал Алан Гринспен (в 1987 году он на долгие годы возглавит Федеральную резервную систему США и, по мнению многих экспертов, приведёт экономику к кризису 2008 года).

Истоки и смысл объективизма

Так или иначе, но после «Атланта» Рэнд с беллетристикой покончила — и начала карьеру философа, как определяла она сама и её поклонники. На самом деле придуманный ею объективизм не был ни философией, ни даже философствованием.

Одним из источников «учения Рэнд» называют «теорию разумного эгоизма» Чернышевского. («Человек любит самого себя», в основе его поведения «лежит чувство, называемое эгоизмом» и т.д.) Другой (кажется, незамеченный) источник — это, конечно, теория «доверия к себе» (Self-Reliance) Эмерсона. Очень американская теория: «Верь себе! Нет сердца, которое не откликнулось бы на зов этой струны. Прими то место, которое было найдено для тебя Божественным провидением, прими общество своих современников и связь событий».

Но философия Рэнд совпадает лишь с отправными точками рассуждений этих мыслителей. Её категоричный социал-дарвинизм восстаёт против того, что разумный эгоизм (по Чернышевскому) побуждает человека к благородному самопожертвованию. Что преуспеть (по Эмерсону) значит «знать, что хотя бы одному живому существу на земле стало легче дышать именно потому, что ты на ней жил».

Ну и еще чуть-чуть Ницше, чуть-чуть Аристотеля и аффектированная ненависть к «первому хиппи в истории» Канту Вплоть до путаного, но страстного утверждения, что «именно теория “блага-в-себе” порождает Робеспьеров, Лениных, Сталиных и Гитлеров». И что нацистский преступник «Эйхман не случайно был кантианцем».

И почти буквальное следование эскападам Макса Штирнера, этого ницшеанца до Ницше. «Кроме меня, для меня нет ничего»; «Я сам создаю себе цену и сам назначаю ее… Эгоисту принадлежит весь мир, ибо эгоист не принадлежит и не подчиняется никакой власти в мире… Наслаждение жизнью — вот цель жизни…» — объявлял он.

Главный слоган объективизма — «Я существую. Я желаю… Я сам себе оправдание и разрешение…» Люди должны жить только для себя. «Я человек, который любит себя и свою жизнь. Человек, который не жертвует своей любовью или своими ценностями», — говорит Джон Голт. У людей обязательно должна быть цель (самый порочный тип человека — человек, не имеющий цели). А есть А. Рассудок — единственный источник знаний для человека, основной инструмент выживания и средство для достижения счастья (reason — одно из самых частых слов в словаре Рэнд обычно переводят как «разум»; хотя это скорее «рассудок»). Реальность существует независимо от чьих-либо верований и желаний.

Но всё-таки оригинальным «учение Рэнд» делает следующее утверждение: капитализм — единственная моральная социальная система. И наконец, самое оригинальное: её истовая вера в то, что бизнесмены в США — преследуемое меньшинство, козлы отпущения, чьё положение сравнимо с положением евреев в Германии и буржуазии в Советской России. Сострадание Рэнд проявляла только к бизнесменам и призывала к тому же всех остальных.

В целом же «учение Рэнд» — истеричная публицистика, запугивающая подобно речам проповедника-сектанта, нагнетающая ужас. «Либо новая мораль, основанная на рациональной личной выгоде, и как следствие — свобода, справедливость, прогресс и счастье человека на земле. Либо — старая мораль альтруизма и как следствие — рабство, насилие, непрекращающийся террор и печи для жертвоприношений».

В споре она обычно ссылалась как на признанные авторитеты на своих персонажей из «Источника» и «Атланта». Любимый приём — выставить напоказ некую тезу, которую сама же сочинила и довела до абсурда, — и яростно разоблачать её. Например, придумывает «небритого гуманиста из пивнушки в каком-нибудь подвале, типа с опухшим от ненависти лицом», который управляет миром (sic!), проповедуя, «что добро должно быть наказано за то, что оно — добро, что задача таланта — служить бездарности, а у человека есть одно право — существовать ради других…» И убедительно раздраконивает его.

И про политику

Средоточие коллективизма для Рэнд — Советская Россия, которую она ненавидит сильнее, чем гитлеровскую Германию. В 1947 году, выступая перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, Рэнд доказывала, что фильм «Песнь России» («Song of Russia», 1944) идеализирует жизнь в СССР и, следовательно, является прокоммунистической пропагандой.

Указывая пальцем на СССР, Рэнд ставила американцев перед черно-белым выбором: бюрократ или бизнесмен. У бюрократа — политическая власть, пользующаяся негативными средствами: угроза наказания, тюрьма, смерть (бюрократа она, скорее всего, позаимствовала у Троцкого, яростно критиковавшего советскую (сталинскую) бюрократию). У бизнесмена — экономическая власть, позитивная, предполагающая вознаграждение, стимул, плату (про негативные средства, используемые бизнесменом, она не вспоминала).

Романтик дикого капитализма, истово веривший в благотворность принципа laissez-faire, Рэнд выступала за полное отделение государства от экономики: «Не только почта, но и улицы, и дороги, и, прежде всего, школы должны находиться в частной собственности и управляться частными лицами… Правительство должно заниматься лишь теми вопросами, которые связаны с применением силы». И настаивала на том, что все отношения при настоящем капитализме построены на принципе добровольности.

Закономерно, что Рэнд стала кумиром либертаристов (не путать с либералами!), которые любое действие государства в рыночной сфере объясняли «заговором международного коммунизма». Правда, сама она от них открещивалась.

Из «философии мистицизма-альтруизма-коллективизма» Рэнд каким-то образом выводила «сильное государство в разных его формах: коммунистическое, фашистское или так называемое государство всеобщего благосостояния». Так что ненавидела она не только коммунистов, но и либералов (в американском варианте), особенно — либералов-интеллектуалов.

Именно либералы-интеллектуалы, считала Рэнд, поставили бизнесменов «в положение ненавистного, преследуемого меньшинства». И далее нечто совсем уж безумное: «Интеллектуалы […] соблазнились возможностью захватить политическую власть, от которой отказались все остальные слои общества, и установить отвечающий их представлением «хороший» общественный строй под дулом пистолета…»

Любимым политиком Рэнд был республиканец Барри Голдуотер, которого и в США считали реакционером. Представители Демократической партии ей решительно не нравились. Вудро Вильсону она ставила в вину то, что он втянул США в Первую Мировую войну. Франклин Д. Рузвельт мало того, что втянул США во Вторую Мировую войну, так еще вместо обещанных свобод сдал треть мира в рабство Коммунистической России. Не говоря уже о его «Новом курсе», социально ориентированном и поощряющем вмешательство государство в экономику.

Но особенно Рэнд бесил Джон Ф. Кеннеди, которого она называла «безответственным битником из высшего класса» и ставила ему в вину защиту «некой новой, домашней версии фашизма». Рэнд не просто критиковала Кеннеди, она сравнивала его то с Геббельсом, то с Гитлером… «Новые рубежи фашиста» (The Fascist New Frontier) — так, отсылая к программе Кеннеди «Новые рубежи», она назвала свою лекцию, прочитанную в 1962 году в Boston’s Ford Hall Forum. Так же она хотела назвать книгу своих статей. Но издатели сочли это неуместным — книга готовилась к печати вскоре после убийства Кеннеди. Она вышла в 1964 году под названием «Добродетель эгоизма».

О парадоксах и противоречиях

Воспевая эгоизм, Рэнд допускала его только для избранных — для творцов, атлантов. Ведь, скажем, желание/потребность людей «второго сорта» (по терминологии Рэнд) в жертвах со стороны «первого сорта» — это же тоже чистой воды эгоизм, однако такой эгоизм Рэнд почему-то не принимала. Но противоречия её никогда не смущали.

Рэнд вроде бы ненавидела расизм, кляла его почем зря как «самую низкую, грубо примитивную форму коллективизма». И при этом с нескрываемым презрением говорила о североамериканских индейцах «…нет смысла даровать им права, о которых они не имеют представления и которыми они не пользовались». Права, считала она, принадлежат «любому белому, который привнёс сюда хоть один элемент цивилизации». Более того: она сравнивала индейцев с животными, в лучшем случае — с пещерными людьми. С таким же презрением отзывалась Рэнд и об арабах. «Их культура примитивна, Израиль им не нравится, потому что это единственный плацдарм современной науки и цивилизации на их континенте».

О религии Рэнд рассуждала, как Карл Маркс, Это «величайшая отрава для человечества», «первый враг способности мыслить». Она допускала религию только лишь «как раннюю форму философии». А в целом была уверена, что религия «причиняет человеку огромный вред, она отрицает рассудок».

Любовь и секс представляла тоже как-то по-комсомольски: «…любовь является выражением чувства собственного достоинства, глубочайших ценностей в характере мужчины или женщины. Влюбляются в человека, обладающего такими же ценностями. […] Секс может быть только реакцией на ценности, и ничем иным. И поэтому я считаю половую распущенность безнравственной». У неё был муж Фрэнк 0’Коннор, спившийся актёр и художник, — они поженились еще в Голливуде. Были — несмотря на осуждение половой распущенности — любовники, о которых муж знал. Последний любовник и верный последователь и пропагандист Рэнд — Натаниэл Бранден — был моложе её на 25 лет, и у него была жена. В конце концов он бросил Рэнд; она назвала это «предательством истины» и объяснила его «иррациональным поведением в личной жизни». Но всё было проще: Бранден изменял и ей, и жене с молодой актрисой, на которой потом и женился.

И еще противоречие. Уповающая на реальность и рассудок, «Айн никогда не жила и не любила в реальности. Это был театр или фантазия в ее собственном вымышленном мире. Такова была и ее связь с Бранденом», — вспоминает Барбара Бранден.

Под конец жизни Айн Рэнд, болея, охотно пользовалась программой льготного медицинского страхования «лиц после 65», которую ввёл ненавидимый ею президент-демократ Джонсон, и другими государственными пособиями, против которых всегда выступала. И это самое главное противоречие Рэнд. А также наглядное подтверждение роковых изъянов её учения.

«Крест — это символ пытки. Я предпочитаю знак доллара — символ свободной торговли и свободного разума», — сказала она на лекции в Йельском университете, о чем сообщил журнал Time (1960). Позже она утверждала, что слов этих не произносила, но при этом полностью соглашалась с их смыслом.

В 1982 году на гроб Айн Рэнд положили выложенный из цветов. шестифутовый знак доллара. Это было так же пошло и плоско, как и её учение. И потому — справедливо.

Высокомерная и холодная, безумная в своей рассудочности, восторгающаяся сильными и презирающая слабых, не знающая жалости ни к кому, кроме бизнесменов, — такой предстаёт Айн Рэнд со страниц своих книг. И как-то даже странно узнать, что у неё, оказывается, всегда жили кошки…

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>