Сергей Привалов. Зарубежная музыкальная литература: конец XIX — ХХ век: эпоха модернизма: учебник для старших и выпускных классов ДМШ, колледжей и лицеев. СПб: Композитор, 2019. 536 с.

Может ли учебник — см. выше для кого предназначенный — быть интересным чтением? Не просто интересным — упоительным просто!
А ведь это действительно учебник. С какой-то базовой информацией, пояснениями и упрощениями даже (сноска на что такое «аллюзия»). С последовательным изложением известных событий. Со всем этим и прочей просветительной функцией в действии.

Сергей Привалов — более, полагаю, известный как Karl Buratinovich (в ныне запрещенной соцсети) и Иванов Петров-Сидоров (в еще не запрещенной), едчайший и тончайший музыкальный критик в Сети, гроза плохих концертов, фальшивых нот и неблаговидной публики, гордость и краса музыкального Петербурга, тот, кто знает об исполняемом в концертах, технике исполнения и прочем поболее, чем некоторые эти сами исполнители, — ни на йоту, в том-то и дело, не отклоняется от своей функции. Пишет именно учебник, не какой-то там утонченный постмодернистский трактат под его видом. Никаких фокусов и передергиваний — руки над столом, карты не краплёные.

Вот дается эпоха, приводятся ее исторические предпосылки и мировоззренческие характеристики. Романтизм, импрессионизм, экспрессионизм, авангард, постмодерн, с кратким заездом в фовизм, джаз и др. Вот основные деятели. Их биографии, основные сочинения. Разбор их — парочки с нотами. Вот список их сочинений, литература и вопросы — для нерадивых или увлеченных, да просто для студентов и иных изучающих.

Получается же — не оторваться просто. Не подтасовываю опять же нисколько: толстый и серьезный том, который еще и слушаешь — не только что-то известное освежить, послушать с позиций этих мыслей, так ведь и многое находишь, узнаешь попутно! — я прочел за несколько дней.

Сейчас же пытаюсь и для себя сформулировать, в чем тут дело. Во многом.

Главное, пожалуй, это совершенно потрясающая эрудиция. Знать все — и больше того. Писать о чем-то хорошо известном, писать кратко, схематично даже, от основополагающих вещей к реперным точкам, — и умудриться, прекрасно уметь подать это так… Так, что факты светятся, мысли блестят, читатель-слушатель-собеседник увлечен, поддакивает, удивляется. А под конец, по ходу то есть — все равно какой-нибудь фактик или интерпретацию, о которой не знал. Пусть я читал «Вагнеризм» Алекса Росса , настоящий талмуд о Вагнере (который, говорят, издадут, исполать, на русском наконец-то), — так и о Вагнере найдется если не кунштюк какой, то интересный ракурс. Кто, Господь с вами, не читал два миллиона раз про «4’33» Кейджа, все интерпретации, подходы, крики восторга и литавры праведного гнева по поводу сего опуса? А — коротенько, между делом, «не напрягая», как сейчас говорят, — приводит Привалов и такую трактовку посыла Кейджа, которую — не встречал, не отрефлексировал сам. Браво, право, браво!

И об интеллекте, коли речь уж. С таким уровнем знаний, теряющимся в облаках, как шпиль Охта-центра, и живой экспертизы, пробивающей броню самых сложных вещей, мог бы Сергей Привалов, щелчком пальцев уложив читателя на татами, диктовать ему список своих ценностей, громить ложных кумиров и по ходу воздвигнуть парочку своих. Да никто бы и пискнуть посмел.

А он же — все с ровной интонацией. Что о Пуччини, что о Булезе, что о Равеле, что о Варезе. Вот, если уж совсем копать, то пару шпилек-сомнений в адрес рок-попа у него имеется (дескать, и самому продвинутому рок-меломану хватит с лихвой всех пальцев для оглашения всех действительно выдающихся), да и про музыкальные достижения на выходе того же Кейджа у него определенные соображения имеются. Которые сам он затем и отметает — есть, и вот я их приведу, такие его оценки, сякие, а в любом случае Кейдж велик как великий экспериментатор, очень свободный и, немаловажно, счастливый и гармоничный в своем поиске человек.

Впрочем, не так все со стилем совсем, как я сказал, не так. Сухим и жанрово детерминированным изложение назвать после пары десятков страниц все же невозможно. Будет тут тонкая — не бурный смех, а еле поднятая бровь и легкие мимические складки от улыбки — ирония и юмор. Так, в скобках опять же, а — все равно здорово. Будут и тончайшие, прочувствованные описания, которым — в прозе, в ее с нон-фикшном умелый сплав, где жизнеописание и эссе, — место. И о том же, скажем, Равеле читаешь так, что — эффект, учебником вряд ли предусмотренный, — чуть ли не до слез просто.

«Когда он предложил одной даме выйти за него замуж, та только рассмеялась в ответ. Больше Морис не возвращался вслух к этой теме. “Я так привык к своему убийственному одиночеству, что оно почти не тяготит меня” (что значит это почти?). Место людей рядом с ним часто занимали любимая кошка Муни, пес по кличке Джаз и… пестрая механическая птичка. Работал он планомерно, но не спеша, тщательно шлифуя детали и почти не оставляя черновиков (попутно посмеивался над скорописью коллег: “Пока я дописываю письмо, Пуленк успел бы, наверное, сочинить 3 сонаты, а Мийо — 4 симфонии”). В разговоре Равель не сразу вступал в дискуссию, но даже если воспламенялся какой-то идеей — заинтересованность спешил спрятать под насмешливостью. К религии композитор был подчеркнуто равнодушен, черпая вдохновение в красоте природы и искусства».

Как-то так же действует, кажется, и Сергей Привалов. А ведь пишет — об очень и очень серьезных вещах. И я не про такие сигналы счастливцам «великим посвященным» в мир музыки, как «усложнение мелодики и аккордики путем преобладания по горизонтали и вертикали нетерцовых элементов (квартовости, целотоновости)» у Шёнберга, недоступные моему сознанию рядового любителя («образованный любитель», — Привалов метко и о таких) так же, как машинный перевод китайской грамоты на шумерский, а о несколько другом.

Скромно и тихо изданный, не засвеченный, насколько я во всяком случае знаю, ни в каких премиальных списках и прочих хайповых вещах учебник опять же тихо и совершенно ненавязчиво становится — историей культуры, идей, вообще мировоззрения нового и новейшего времени. Ведь, поясняя, как возник тот же экспрессионизм, Сергей Привалов не ограничивается дежурными фразами про общеевропейское разочарование после бойни первой мировой войны в прежних идеалах и общих гуманитарных настройках, а — о нет, не страницами, а в пределах пары абзацев — дает еще пару точных характеристик. Экономических, политических, тех и иных. Пуантилистически так дает. А ведь верно, вот оно, да!

Или о том, почему, по одной из версий, столь дерзкие и интересные поиски авангарда выродились в последние десятилетия в рекурсивные самоповторы: «Согласно философии постмодерна, изменилась и роль художника, который, будучи не в состоянии открыть что-либо новое, должен лишь “интерпретировать” существующие культурные тексты (под которыми понимаются любые артефакты) посредством языковых игр». Или по другой, авторства В. Тарнопольского, который видит причины кризиса авангардизма «в конфликте его нонконформистских призывов и “революционных” форм с победившими в Европе усредненно-либеральными установками, которые не нуждаются в реальном обновлении личности, разуверившейся в глобальном смысле истории».

Но автор не только не теряет надежды — «думается, что пока существует человечество, в мире всегда найдется место чистым помыслам, глубоким идеям и оригинальным художественных высказываниям», но и отнюдь не склонен к консервативной критике современности — «и в наши дни достаточно композиторов, пишущих не только “умно”, но и экзистенциально, “из глубины”: чтобы убедиться в этом, нужно всего лишь чаще брать в руки диски с новой музыкой и не бояться посещать концерты с неизвестными именами в афише».

Кстати, про имена. И если вспомнить, что рецензия строится по таким же строгим канонам, как старая музыка и новая, накладывающая еще и свои законы и сложнейшие схемы поверх, то нужна какая-то критика. Дайте-ка подумать. А ведь она есть. Меня несколько опечалил тот факт, что целые главки Привалов посвящает джазу (еще бы фри-джазу, там бы как было интересно его послушать, добавить в плей-лист имена! Так нет, самому что ни на есть олдскульному, музыке черных рабов и ее/их прямым потомкам) и танго. Да, все понятно, конечно, эти направления были инкорпорированы в ту же новую и не очень классику (разбор Пьяццоллы тому примером), повлияли на самое развитие музыки… Но все же, студентов и всех absolute beginners никак не минует эта тема из разряда common knowledge.

А еще, но это уже из разряда пожеланий публики из зала и просто мечтаний, я бы с большим интересом послушал сэнсэя не только/просто об отечественной музыке, но и о том же русском авангарде — тем более что авангард европейский и американский в книге дан весьма представительно, это бы дополнило, завершило картину.

Ведь, возможно, этот учебник — не последняя книга из подобных? Уж не сетуя в который раз, что о новой музыке физически существует крайне мало достойных книг, кому, как не такому уникальному совершенно автору, как Сергей Привалов, и пристало браться за такие задачи? Очень бы, правда, хотелось.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>