Менора Кнессета, Иерусалим. Фрагмент: Симон бар Кохба

Часть I. Casus belli

Летом 2023 года в небольшой пещере к северу от Эйн-Геди, что на берегу Мёртвого моря, израильские археологи обнаружили четыре меча, ставших трофеями повстанцев, участников Второй Иудейской войны 132—136 гг. Конечно, столь крупная находка стала величайшей радостью для участников экспедиции и археологического сообщества в целом, но вряд ли она привнесёт что-либо новое в общую реконструкцию этих окутанных почти непроглядной пеленой древности событий.

Хотя я не специализируюсь на II веке как таковом, в европейских работах XVI—XVII веков, какие и составляют мой научный интерес, отсылки ко Второй Иудейской войне, или Восстанию Бар-Кохбы, с некоторой периодичностью встречаются, что заставило меня обратиться к исследованиям, раскрывающим подробности этой трагической страницы истории еврейского народа. Надо сказать, в целом письменных источников близких к этим событиям времён крайне мало, что оставляет историческую ретроспективу пестрить белыми пятнами. Качественных современных исследований также немного, а на русском языке глубоких и достаточно полных работ мне найти и вовсе не удалось, зато я обнаружил в русскоязычном пространстве огромное количество мифов, где за героизацией Бар-Кохбы и его кампании размываются достоверные очертания, с таким трудом установленные историками.

Например, львиную долю всех мифов вобрала в себя статья diletant.media. В русской художественной прозе множество подобных мифов закрепляет пьеса Владимира Кевхишвили «Сын Звезды», по крайней мере, из того, что мне доводилось читать, она приходит на ум первой. Воспользовавшись подаренным израильскими учёными поводом, я решил взяться за перо и оформить мои конспекты в статью, где я бы хотел в общих чертах обозначить выводы наиболее выдающихся исследователей сего вопроса и очистить его от самых распространённых домыслов, покрывших за почти две тысячи лет Восстание Бар-Кохбы и, словно пыль Иудейской пустыни, скрывших его настоящий облик.

В первой части я попытаюсь раскрыть читателю причины восстания: стало ли оно следствием религиозной нетерпимости императора Адриана по отношению к иудеям? какой имело социальный контекст? было ли оно коротким торжеством национального единения или отчаянной и жестокой авантюрой группы религиозных фанатиков? Главным ключиком, который позволяет дать ответ или хотя бы составить представление о причинах и характере восстания, являются письменные источники, крайне скудно подкрепляемые археологическими данными, но как может быть иначе, когда нам нужно сейчас не только перенестись почти на две тысячи лет назад, но и залезть в головы людей, живших в ту эпоху? Больше надёжных свидетельств у нас будет во второй части. Когда постараюсь реконструировать ход этого драматичного и, как и любая война, крайне неприглядного события. Где о возвышенном героизме, ореолом которого ныне окружена фигура Бар-Кохбы, говорить не приходится.

В 73 г. н. э. было подавлено Первое Иудейское восстание, закончившееся не только социальной и гуманитарной катастрофой для еврейского народа, но, что даже более важно для нас в данном контексте, катастрофой духовной и религиозной — в 70 году оказалась разрушена главная иудейская святыня, Иерусалимский храм. Одно это поделило историю для всех иудеев на до и после. Хотя массовых, невыборочных репрессий в отношении еврейского населения император Тит не проводил, часто приходится слышать мнение, что римляне наложили на иудеев ряд религиозных запретов, самыми неприемлемыми из которых был запрет на обрезание и изучение Торы. Действительно, в Римской империи существовал закон, запрещавший «резать» гениталии, но отнюдь не иудаизм был его мишенью: закон принят для защиты рабов от самоуправства их хозяев и кастрации, и нет достоверных свидетельств, насколько юридическая практика запрета «резать гениталии» распространялась на еврейское население. Эту точку зрения подтверждает тот факт, что запрет на обрезание был принят отдельно уже во времена Второго Иудейского восстания, в 134 г.

Хотя, бесспорно, те из иудеев, кто не приемлет римское господство, расценивали закон против «изменения» (mutationem) гениталий как ущемление своих религиозных прав. О существовании закона, запрещавшего изучение Торы, есть только косвенные источники, важнейший из них — Вавилонский талмуд (Беракот 61b), гласивший, что рабби Акива, наставник Бар-Кохбы, был схвачен римлянами за обучение Торе; в то же время подобные запреты могли быть приняты как репрессивная мера против иудеев после начала восстания. Фактически только отмена в 138 году законов, ограничивавших евреев в их религиозных свободах, является доказательством их существования (такая вот Цицеронова логика), и, скорее всего, учитывая нижесказанное, они являлись только реакцией римской администрации на уже поднявшееся восстание, но никак не его причиной.

Статуя Шимона Бар-Кохбы работы Ханоха Гликенштайна. 1905 г.

Прежде всего следует остановиться на личности и политике императора Публия Элия Траяна Адриана. Безусловно, он был продолжателем римской политики «мягкой власти» и свободы на самоопределение народов, находившихся под властью Рима. Император тяготел к эллинистической традиции настолько, что современники прозвали его Graeculus («Гречишка»). Несмотря на это, он питал неприязнь не только к восточным заимствованиям в римской религии, но и к эллинистическим. Поэтому, нащупывая проход между Сциллой и Харибдой своих симпатий и принципов, он утверждает Юпитера государственным богом, ведь он как никакой другой бог был близок в параллельном греко-римском пантеоне своему греческому аналогу Зевсу. И даже в храме Зевса Олимпийского, согласно Диону Кассию (LXIX, 16, 1-2) и Павсанию (I, 18, 6), прямо подле алтаря стояла статуя «Адриана Олимпийского». Руфус Дж. Фирс приводит такое описание культа Юпитера-Зевса у Адриана в статье The Cult of Jupiter and Roman Imperial Ideology:

«Он [Юпитер-Зевс] помещался в центре, над образом императора — избранного богом наместника Юпитера-Зевса, который воплощает земные функции Иисуса Христа и служит посредником между человеком и Всеотцом рода человеческого».

Почему это важное замечание? Дело в том, что евреи и иудаизм в то время были далеко не чем-то монолитным. Таким образом, через родственные функции Юпитера и Иисуса Христа Адриан не совсем осмысленно, в некотором роде случайно, но достиг лояльности со стороны эллинизированных иудеев, готовых признать Иисуса мессией; распятого на Голгофе, под которой покоится череп Адама, они всё больше тяготели к признанию его новым отцом человечества, чем данная ветвь иудаизма, ярко выраженное фарисейство, отдалялась от других ветвей национальной еврейской религии, и, что особенно важно, приход мессии Иисуса Христа, божественное вмешательство в тварный мир, давал им, с точки зрения иудаизма, право на восстановление Храма и на национальное государство, и это национальное государство даже находило точки соприкосновения с государственной религией, тем снижая напряжённость и повышая лояльность эллинизированных иудеев, которые были большинством в самых экономически развитых городах Палестины.

Возвращаясь к Адриану, разумеется, император с подозрительностью относился к евреям, ведь был непосредственным участником подавления восстания 115—117 гг., ещё известного как «Восстание диаспор», поскольку события этого иудейского восстания разворачивались на Кипре, в Египте, в Вавилонии, но не затронули саму Палестину. Тем не менее настороженность Адриана компенсировалась политическим интересом вовлечь евреев в жизнь его империи. Потому тезис некоторых исследователей, однозначно утверждающих неприятие Адрианом евреев, их культуры и религии, можно пустой считать спекуляцией на теме антисемитизма. Напротив, до восстания Адриан вёл политику максимальной инклюзивности и веротерпимости.

Указание на то, что поводом к восстанию стало попрание Храмовой горы строительством на ней храма Юпитера, основано на тексте Диона Кассия. На самом деле Дион Кассий подобного никогда не утверждал, а фрагмент этот — позднейшая вставка из исторического синопсиса византийского монаха Иоанна Ксифилина, составленного в 1070-х гг. по указанию императора Михаила VII Дуки. Корни сего воззрения Ксифилина, очевидно, восходят к Евсевию Кесарийскому и его «Церковной истории», где последний, питавший нескрываемую неприязнь к иудаизму, приводит легенду о строительстве храма Юпитера на месте Иерусалимского храма как доказательство слов Христа из Матф. 23:37-38, 24:2 и Марк. 13:2. Мнение о религиозных притеснениях как причины восстания решительно отвергает автор ряда работ по истории Второго Иудейского восстания Линдси Пауэлл, как и авторы всех серьёзных исследований, какие попадали мне в руки.

Один из них, израильский историк Менахем Мор, обнаруживает свидетельства намерений Адриана восстановить Иерусалимский храм в 120-х гг., но не даёт ответа на то, почему он не реализовал свою задумку. Я же полагаю, исходя из всё того же мессианского иудаизма, что отказ от восстановления храма был верным шагом императора: я не вижу причин, что могли побудить евреев принять и легитимировать с точки зрения религии Иерусалимский храм, «Престол Господень на земле», будь он построен не по божественному вмешательству, не с приходом мессии, а по указанию римских властей. (К слову, и в наши дни среди ортодоксальных иудеев, даже граждан Израиля, довольно распространено представление, что по той же самой причине евреи до сих пор не имеют право на собственное государство, отвергая право государства Израиль на существование.)

Но помимо как эллинизированных, так и чуточку более ортодоксальных иудеев, вовлекавшихся в жизнь Рима и довольствовавшихся статусом иудаизма как законной религии (religio licita), были и те, кто отказывался признавать власть римлян над землями Палестины: отвергая любые формы сотрудничества, они покидали города, селились в естественных пещерах или же своими руками выкапывали внушительные подземные поселения, кормились охотой, а также грабежом, нападая и на римлян, и на своих соплеменников. Они, однако, впоследствии ставшие опорой надвигающегося восстания (таким образом к восстанию примкнули, например, Кефар хаРува и Бар-Дарома из Хар-Хамелеха, которые вели партизанскую войну с римлянами задолго до 132 года), находили симпатию и поддержку у местных крестьян, также в большинстве негативно относившимся к римлянам. И на то была причина.

Одной из мер наказания евреев и предотвращения восстаний вследствие восстания 66—73 гг. стала земельная реформа, экспроприировавшая наделы землевладельцев-евреев в пользу государства. Исследователь Второй Иудейской войны Шимеон Эпплбаум полагает этот момент одной из ключевых причин восстания. Самуэль Шафран убедительно отвергает этот тезис в работе The Practical Implementation of the Sabbatical Year after the Destruction of the Second Temple и приходит к выводу, что хоть земли и переходили де-юре в собственность государства, в подавляющем большинстве случаев оставлялась за бывшими владельцами (если они не принимали участие в антиримском восстании, разумеется), сменившими статус с собственника на арендатора, де-факто имевшего все права собственника, просто вместо налога платившего теперь арендную плату: сохранился объёмный корпус документов, где один арендатор передавал права на аренду другому, получая за это плату, то есть фактически совершая акт купли-продажи. Потому земельную реформу можно считать неким символико-политическим принижением евреев, послужившим дополнительным импульсом к восстанию, но не веской причиной, а casus belli нам следует искать не в экономической плоскости.

Как я уже сказал, иудаизм в начале II в. н. э. был крайне неоднородным религиозным течением. Талмудические источники говорят о 24 различных фракциях, сосуществовавших и боровшихся друг с другом в рамках одной религии, которые можно разделить на три основные ветви: эллинизированные иудеи, умеренные иудеи и ветвь радикального мессианства. Тут на сцену, пожалуй, пришло вывести одного из важнейших персонажей всей нашей истории — идеолога восстания рабби Акиву Бен-Иосифа. Он родился между 40 и 50 гг., застав разрушение Второго Храма в довольно молодом возрасте. Ученик рабби Элиэзера Бен-Уркеноса, прозванного Великим, он отверг догматы своего учителя. Существует довольно интересное исследование взглядов рабби Акивы, представленное в книге Rabbi Akiva, Bar Kokba Revolt, and the Ten Tribes of Israel Александра Зефира, которая, несмотря на малую ценность с точки зрения реконструкции событий, подробно раскрывает восприятие рабби Акивы в последующей иудейской традиции, а также является интереснейшим исследованием идеологии восставших. Согласно преданиям, замышляя восстание, он отправился сначала в Рим, ставший местом паломничества иудеев, ведь туда римляне вывезли главную святыню Иерусалимского храма — Ковчег Завета, потом в Галлию, Мидию, Финикию, Антиохию и Африку, где призывал соплеменников вернуться в Палестину, вербовал повстанцев и собирал деньги с местных общин на поддержку сопротивления римлянам, посетил он и Парфию, где получил весьма прохладный приём, настоящий эпизод, как предполагает Зефир, мог повлиять на мировоззрение рабби Акивы в религиозно-националистическом ключе, ещё больше отдалив его как от рабби Элиэзера, так и от других виднейших иудейских авторитетов своего времени. Именно тогда он мог окончательно утратить веру в возвращение десяти потерянных колен Израилевых. Так разницу взглядов учителя и ученика описывает Иерусалимский талмуд (Санхедрин 110b).

Рабби Акива:

«Десять колен Израилевых не вернутся. Как день проходит безвозвратно, чтобы никогда не вернуться, так и они были изгнаны, чтобы никогда больше не вернуться».

На что рабби Элиэзер отвечает ему:

«Как день выходит из мрака и возвращается свет, так и их, хоть и снизойдёт тьма на десять колен Израилевых, Бог в конце концов выведет из мрака».

В другой же части Талмуда (Плачь Эйхи Раббана 1:3) рабби Акива сравнивает Израиль с вдовой, чей муж умер своей смертью или же был убит и никогда к ней не вернётся, так и десять колен никогда не вернутся и не станут частью грядущего Царства. Мы видим, как рабби Акива, искренне считавший правление Адриана самым горестным временем в истории еврейского народа, отказывается ждать объединение народа Израиля, отвергает потерянные колена, как и отвергает их важность в промысле Божьем, предаёт забвению, старясь приблизить приход мессии. И мессию он находит в лице Бар-Косебы, принявшего имя Бар-Кохба («Сын Звезды») по строке: «Восходит звезда от Иакова, и восстаёт жезл от Израиля, и разит сынов Моава и сокрушает всех сынов Сифовых» (Чис. 24:17). Иерусалимский таргум (Таннит 68d) говорит, что как только рабби Акива увидел Бар-Кохбу, он тут же признал в нём мессию. Неизвестны обоснования, какими Акива объяснял мессианскую роль Бар-Кохбы, тем более прямые указания на приход мессии из колена Давидова существуют в христианских библейских редакциях, но в иудейских их нет, есть только ожидание мужа, который «искупит дитя Израилево» (Ис. 14:1-2). (Мнение о происхождении Бар-Кохбы из колена Давидова по матери основано на христианских источниках и не имеет иных исторических доказательств.)

Статуя императора Адриана из коллекции Стамбульского археологического музея. Фото автора.

В то время среди радикально евреев существовала убеждённость, зафиксированная в Иерусалимском талмуде (Йома 5:1), что храм восстановит не то поколение, при каком он был разрушен, но следующее, и рабби Акива посчитал, что время этого поколения пришло на его веку. И как будто против его фанатичной веры рабби Элиэзер пророчествует в Мидраше Пиркей (комментарий на Пс. 177), что дети Ишмаэля, явив лжемессию, противопоставляемого настоящему мессии из колена Давидова, начнут хаотичную войну против Израиля в будущем, она опустошит Израиль ещё больше, чем разрушение двух Храмов.

И хотя талмудические источники вряд ли можно считать достоверными, через противопоставление рабби Элиэззера и рабби Акивы они последовательно указывают на раскол между умеренными и радикальными иудеями в тот период времени. Вавилонский талмуд (Берахот 27b-28a) рассказывает такую историю. Когда Синедрион вынес на суд мудрых мужей решение о недопуске рабби Элиэзера на свои собрания, все воздержались от голосования.

Раббан Гамалиэль обратился к своему главному оппоненту рабби Йошуа, но тот ответил:

«Я согласен с решением наших предводителей». Тогда Гамалиэль обратил свой взор к ближайшему и наиболее выдающемуся ученику рабби Элиэзера, рабби Акиве, но тот не сказал ни слова в защиту своего учителя. Абода Зара (165, 17a) из того же талмуда и Тосефта (Хуллин II, 24) продолжают историю: когда раббан Гамалиэль спросил, кто пойдёт и сообщит рабби Элиэзеру о его изгнании, рабби Акива ответил: «Я пойду. Нет более подходящего человека пойти и сообщить ему, тем разрушить весь его мир».

Заканчивается эта история в книге Баба Мезиа (59b) Вавилонского талмуда, рассказывающего, что было после того, как рабби Акива донёс до него эту весть:

«Тогда рабби Элиэзер взял свои одежды, снял обувь и сел на землю, покуда слёзы потекли из глаз его. Мир был попран».

Приведённая история до сих пор считается очень важной для иудаизма в целом, неким переломным моментом, ибо упоминается даже в XX веке такими авторами как Йозеф Эрлих, Эли Виззель и Артур Сегаль. В ней находит отражение противостояние домов Шаммаи и Гиллеля. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>