Вдохновившись успехом моего очерка о мире магов (меня похвалил сам Димамишенин!), я написал рассказ. Вот:

Илья пришел позже всех, хотя это именно он был инициатором встречи… Еще с утра он так враждебно смотрел на меня, будто узнал обо мне нечто, о чем я и сам предпочел бы как можно надежней забыть. Часа в два дня он подошел и сказал (со смесью насмешки и презрения): «Ну ты даешь, чувак. Не ожидал от тебя такого. Давай сегодня после работы вечером в баре встретимся и поговорим».
Я был, как обычно в это время, по уши погружен в административную бодягу, а потому не стал уточнять, что Илья имеет в виду. Просто ответил ему: «ОК, давай в баре в семь».

Потом пришел Денис. Он был еще мрачнее обычного и, насуплено глядя куда-то внутрь своих круглых очков, заявил: «Слушай, Веня. Ты совсем запутался. Я тоже приду на встречу в баре в семь».

Тут я серьезно напрягся. Ну ладно еще Илья – неряшливый недооцененный никем, кроме меня, талантливый и эгоцентричный лузер. Но Денис… Это уже было слишком. Денис хотя и был парень весь в себе, и от него можно было в любую минуту ждать каких-нибудь странностей, но я уверен был в его полной и безграничной лояльности. Мы были друзьями.

Что же произошло? Я смутно стал припоминать вчерашний вечер. Вчера мы в очередной раз бухали в нашем баре, и я выпил немногим больше обычного. Но вроде бы все было совершенно в рамках простой корпоративной пьянки, каких в году у нас бывало множество, потому что фирма у нас большая, и дни рождения случались почти каждый день.

Ну, вроде бы я пил вначале шампанское, а потом, как водится, перешел на водку. А когда почувствовал, что уже хватит, собрался, попрощался со всеми, и уехал домой на служебной машине с водителем.

Утром я проснулся в восемь. Ничего такого, кроме легкой головной боли. Никакого чувства стыда за вчерашнее (как бывало, если я выкину накануне что-нибудь слишком экспрессивно-некрасивое). Так что же? Что они на меня так смотрят?

Я часто обижал людей. Потому что был начальником. Наверное, плохим достаточно начальником, но поскольку другим я быть не умел, мне приходилось иногда довольно жестко обращаться с подчиненными – ругать, штрафовать, увольнять, отчитывать. Ну, как обычно. Я думаю, редко обходится без этого, если берешь на себя такую противоестественную ответственность, как «управление людьми». Но я старался быть «хорошим начальником». Потому что внутри я всегда был добрым и живым парнем, и сильно отличался от множества других бездушных боссов-трупаков, работавших в корпорации.

А во время корпоративных пьянок я особенно сильно сближался с людьми. Шутил, веселился, «открывал душу». Делать этого, наверное, не следовало, но так уж проявлялось мое желание вернуть людям то, что я «по долгу службы» отнимал у них, часто совершенно невольно, просто уже потому, что вообще подписался иметь отношение ко всей этой глобальной вертикальной системе, которая называется «работой в корпорации», и стал – в силу своих природных амбиций – начальником.

«Веня. Мне нужно с тобой серьезно поговорить». Это была Вера. Она вошла в кабинет с абсолютно растерянным видом. Обычно, если она обижалась за что-нибудь, тут же превращалась в фурию и набрасывалась на меня, как дикая самка, которой явно не хватает сексуальных утех. Но сегодня она была тихой и расстроенной. В ее голосе слышалось легкое разочарование, но никакой злости, а на красивом лице нервно подрагивали длинные черные ресницы…

Я привык анализировать состояние людей по голосу и выражению лица. Каждый раз, когда ко мне кто-нибудь приходил с каким-нибудь вопросом или с предложением, я вначале старался понять, как в данный момент чувствует себя этот человек, чего ему не хватает, как он настроен – агрессивно ли, по-доброму или подозрительно непонятно… С Верой чаще всего выходило так, что я уже даже привык к ее этим постоянным претензиям в мой адрес. Ну да, не хочет человек жить «правильно», хочет все свалить на других, но ведь не увольнять же его за это… А тут я даже не понял про ее настроение ничего конкретного. Она, казалось, стала вдруг новым человеком, и эта перемена, произошедшая в ней, была прямо связана со мной. Только вот как – этого я не знал.

Оставшийся день прошел как всегда. Рутина. Звонки, письма, встречи, переговоры, подписание документов. Всякая бюрократическая дурь. Только я был еще менее внимателен, чем обычно, потому что постоянно думал об Илье, Денисе и Вере – своих ближайших на работе людях, которые вдруг так резко сегодня стали ко мне относиться как-то иначе, чем раньше.

Вечером я собрал вещи и уже с сумкой пошел в бар. Наш бар это такое место в доме напротив, куда мы довольно часто, как я уже говорил, заходим по вечерам, чтобы отметить что-нибудь, или просто выпить без особого повода. Это уютное место на перекрестке двух московских улиц в центре города. Около входа там часто ошиваются бомжи и нищие (потому что недалеко – церковь), а в теплые дни столики выносят на улицу и устраивают там почти что импровизированную летнюю веранду. Так и в этот раз – мы сели на улице.

Позже всех пришел Илья. До его появления мы с Верой и с Денисом, стараясь почему-то не смотреть друг на друга, заказали себе по пиву и обменялись какими-то малозначимыми замечаниями о работе. Когда пришел Илья и тоже попросил себе кружку «Хугардена», началось… Как я и предчувствовал, мои друзья-сослуживцы не намерены были говорить со мной прямо. Они все время на что-то намекали, но я их намеков совершенно не понимал. Тут явно было какое-то глупое недоразумение. Но они были так уверенны в своей правоте, что сомневаться оставалось только мне.

«Ты, Веня, совсем уже загнался. Даже последние гады так не поступают. Пойми, это уже не рабочие отношения. Мы все люди, а ты, кажется, оказался говно-человеком». Я удивился, но сдержал подкативший было к макушке гнев и серьезно, как ни в чем не бывало, спросил Илью: «Ты о чем?».

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Мы были друзьями, но я думаю, что друзья это совсем не те люди, которые так ведут себя.
— Да что случилось, блин. Какого хера вы сегодня все так на меня смотрите, будто я вчера нассал вам в рот? – прямо спросил я, уже мало сдерживаясь.
— Да ладно тебе паясничать, Веня. — Сказала Вера.
— Я не паясничаю. Это вы устраиваете какой-то фарс.

Денис все это время молчал, опустив голову в пивную кружку. Он был сама сосредоточенность, и, казалось, вообще не собирался вмешиваться в разговор. Но тут он посмотрел на меня через очки и спросил: «Это ты говоришь о фарсе? Вся наша работа здесь после вчерашнего оказывается фарсом, не шути пожалуйста, все очень серьезно».

Мимо проковылял какой-то хромой пенсионер с авоськой и, хитро прищурившись в сторону нашего столика, быстрым наработанным жестом смахнул в авоську хлебные объедки с соседнего стола. Официанты обычно гоняли этих нищих, но сейчас никаких официантов на улице не было.

«В общем, Веня, я ухожу. Ты совершенно зажрался, и больше знать я тебя не хочу, — эмоционально затянул Илья. – Ты просто не понимаешь, что так себя нормальные люди не ведут. Ты ведь даже бухим не был». Бля! Илья встал и быстро направился к своему красному «Нисану», припаркованному в десяти шагах отсюда.

«Это кто у нас тут сидит?» — какой-то долговязый бомж в грязно-голубой рабочей одежде подошел вплотную к нашему столику и смотрел прямо в кружку Дениса… «Слушай, отец, иди отсюда. Не видишь, мы разговариваем?» — обратился я к обнаглевшему бомжу как можно внушительнее. И тут же заметил, что хромой с авоськой возвращается. «Пань! Давай их что ли кинем немножечко?» — бесцеремонно сказал он, подойдя к долговязому. В этот момент «Нисан» Ильи проехал мимо нас и завернул за угол.

«Так! Вы чего? Мы сейчас охрану позовем». — Сказала Вера и привстала. «Сиди, девочка. Такие, как ты, блядь, у меня по утрам обычно в рот берут и два часа не вынимают. Курва».

Я не знал, что делать. В обычный день я бы просто встал и пинками отогнал этих охреневших люмпенов. Но сегодня я был уже слишком не уверен в себе, а уверенность долговязого в голубом комбинезоне, напротив, была лишена каких бы то ни было границ и уж точно превосходила мою. Поэтому я только взял кружку со стола и стал пить, думая при этом быстро и ритмично о том, как лучше себя повести…
Мысли меня отвлекли на секунду, и я не заметил, как откуда-то возник еще один бомж. Мерзкий. Толстый. Рожа кирпичом, весь рябой, с синими губами – чем-то похож на Ельцина, а чем-то на президента Украины Ющенко. С маленькими застывшими на месте глазками, низкого роста, но очень крепкого телосложения. «Какие красавчики», — тихо прохрипел он.

В этот момент я увидел Илью, который вышел из-за угла, и теперь возвращался к нам быстрым шагом. На ходу он бросил «кирпичу»: «Я заметил, ты тут вроде бы ждал за углом, пока я уеду?» И сел на свободный стул.

«Ну, в общем так, карасавчик, — начал «кирпич», глядя на меня. – Ты здесь босс у этих малышей. А нам на водочку не хватает… Я предлагаю такой вариант: ты мне сейчас из своего бумажника скидываешь 64 рубля, и мы тихонько от вас уходим. Если добровольно не скинешь, то я сам возьму… Понимаешь?»

Я напрягся. Вера, Денис и Илья смотрели на меня и как бы ждали, что я буду делать. С одной стороны 64 рубля – сущая мелочь, дать ему стольник и дело с концом, но с другой – я ни в коем случае не должен был показать свою слабость перед этими гопниками. Давать деньги гопникам – последнее дело, так я всегда считал. Лучше вступить в неравный даже бой, но не поощрять ни в коем случае эту мразь. К тому же где гарантия, что если я достану свой бумажник, он не вырвет его у меня весь? Эта троица явно превосходила нас по силе. И все присутствовавшие понимали это. Все это я продумал меньше, чем за полсекунды, и выдал: «А у меня нет с собой бумажника, иди внутрь, попроси у кого-нибудь еще».

«Ты это, не лоши мне тут, стрелы не переводи, не елозь. Гони бабки». На улице вдруг стало темно, порывистый ветер пронес по тротуару обрывки пожелтевших газет, да еще вдруг погас свет внутри самого бара (при чем так, как будто там давно уже было закрыто). Илья встал, замахнулся было, но хромой незаметно ударил его чем-то по спине, и Илья снова сел на место. На побледневшем лице потекла изо рта кровь. Он был мертв.

«Охуеть!» — непроизвольно вырвалось у меня. «220 рублей давай, красавчик, а то и другие твои малыши сейчас повымирают, а платить по любому тебе придется». Я потянулся за бумажником, но Денис сказал: «Не давай ему ничего!».

По щекам Веры скатились две слезы. «Отстаньте от нас, пожалуйста!» — прошептала она, глядя на «кирпича». «Веня, если ты сейчас дашь этим ублюдкам хоть рубль, ты мне больше не друг. Мрази. Они убили Илью».

Долговязый ловко схватил мою пустую уже кружку и с размаху приложил ее дном прямо по лицу Дениса. Тяжелая стеклянная пивная кружка-стакан, фирменная «хугарденовская». Разумеется, она не разбилась, и долговязый продолжал лупить ею Дениса по голове, пока тот не перестал двигаться. В темноте уже не видно было, но я чувствовал, как кровь и какие-то ошметки то тут, то там касаются моих рук и лица. Вера закричала: «ПОМОГИТЕ!!!!»

У меня в кармане сумки где-то валялся раскладной перочинный нож. «ХОРОШО-ХОРОШО! СТОЙТЕ, Я ДАМ ВАМ ДЕНЕГ!» И воспользовавшись темнотой, я, будто за бумажником, полез за ножом. Темнота сгустилась такая, что уже вообще трудно было разобрать что-либо. Свет в баре так и не включался, а кругом не было никого, кроме нас и трех бомжей.

«Что вы к нам докопались, — всхлипывала Вера, — оставьте нас в покое, пожалуйста, мы же вам ничего не сделали».

«Вы же нам ничего не сделали, — эхом отозвался долговязый, передразнивая Веру, — о том и речь, сучка». «Кирпич» стоял, как статуя, на одном месте. Я мог различать это по его очертаниям. Его холодная уверенность убедила меня в том, что это именно он здесь главный. И я накинулся на него. Я лупил его ножом, бил наугад, но нож не втыкался даже – я и не предполагал, что это так непросто – воткнуть нож в человеческое тело. А «кирпич» при этом продолжал стоять без движения. И тогда я озверел.

Я бил наотмашь, но «кирпич» не шевелился даже, как набитый ватой мешок продолжая стоять на месте. Долговязый захохотал: «Его нету здесь уже, как ты не понимаешь, придурок, это муляж! И меня нету. И тебя нету! Ты мудило! Ты все проебал! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!».

Потом я бежал к автобусной остановке, таща за собой безвольную Веру. Я не мог уже больше выносить всего этого, я должен был спастись и уйти из этого проклятого места! И тут я сильно, как от электрического разряда, вздрогнул и проснулся. У себя дома. Была ночь. Вокруг все было тихо и спокойно. Через полчаса я опять уснул.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>