Джонни открыл новую бутылку и отхлебнул. По ящику шло воскресное ток-шоу. Ничего интересного, просто обычная болтовня про бездомных детей, про низкую зарплату и про сиамских котят. Люди пытаются найти справедливость на экране телевизоров, а в жизни продолжают обходить бездомных стороной. Джонни чувствовал, что вскоре и он сможет пополнить ряды этих босяков, так как он уже порядком задолжал нервному владельцу отеля (между прочим, тот был корейцем, на редкость, надо сказать, противным корейцем). Пару раз Ли уже пытался вышвырнуть Джонни на улицу, но рост Ли не позволял ему дотянуться своими прыткими кулачишками до грузного пропитого лица Джонни. Обычно Джонни брал его за шиворот и нес Ли к порогу, где перед его корейским носом закрывал дверь, обещая заплатить на следующей неделе. Кореец с трудом, но верил. Однако, как правило, этого не происходило. Всю наличность по своему обыкновению Джонни спускал в «Трех кисках» — одном миловидном барчике прямо напротив отеля. Цены там, правда, миловидными не были, но все же он ведь был прямо напротив отеля, а лучшего и не пожелаешь. Пиво хорошее, бармен хороший, телки хорошие. Ли знал об этом и частенько тоже наведывался в бар. Но не за тем, чтобы просаживать свое скудное состояние, а чтобы вытрясти зелень из Джонни. Но бывало так, что к тому времени, как Ли вдруг заходил в заведение, Джонни уже либо спал на столу с вывернутыми карманами (здесь работала юная шпана, которая знала, у кого водятся деньги; у Джонни их, правда, почти не было, но шпана умудрялась свистнуть и это), либо дебоширил с какой-нибудь потаскушкой, потрясая своим заросшим пилигримом из стороны в сторону, либо блевал в и без того облеванном сортире. В любом из этих случаев Джонни уже был пуст и ободран, как липка. И Ли, раздосадованный, шел назад в отель.

Случалось, Ли вызывал копов и объяснял им, что Джонни не платит уже очень долго, но продолжает жить в отеле, а рост у Ли маленький и он не может как следует накостылять Джонни, чтобы тот убирался восвояси. Копы обычно поднимались на пятый этаж, открывали запасным ключем, полученным от Ли, скрипучую дверь и смотрели на тело Джонни, лежащее под тремя одеялами на порванном диване прямо посреди комнаты. Телевизор шипел, а соседи сверху ругались. Копы не были расистами, но называли Ли «корюшкой» и уходили, успокаивая его, что все обустроится и что в конце концов этот колдырь все же найдет работенку.

Джонни хлебал из недавно откупоренной бутылки. Это была седьмая или тринадцатая? Джонни не помнил. Он смотрел телик. Ток-шоу. Воскресное ток-шоу. Это прекрасно лежать здесь, пить пиво и смотреть ящик, это воодушевляет. Джонни знал, что жизнь его налаживается. Он пил прохладное пиво, и оно давало ему силы жить дальше. Сбоку кто-то непрерывно ходил и что-то перекладывал. Хоть пиво и заряжало Джонни энергией, но сил обернуться у него не было. Такая мелочь, такая пустота. Ему просто не надо оборачиваться. Он знает, что это его новая подружка. Черт, она уже чувствует себя как дома! Пытается убирать за мной бутылки и дерьмо. Я трахнул ее пару раз, но это еще ничего не значит. Я не хотел что-то этим сказать. Мне просто нужно было с кем-то трахнуться. И я сделал это с ней. Ничего особенного. А она возомнила себя хозяйкой.

Джонни почувствовал, что ему в очередной раз придется это сказать. Он допил бутылку, открыл новую, отпил и во всю глотку рявкнул:

— Пошла нахер отсюда!

Испуганная двадцатитрехлетняя девушка обошла стоявший посреди комнаты диван, выключила телевизор и подошла поближе к Джонни.

— Джонни, милый, с тобой все в порядке?

Увидев, как изображение исчезло с экрана, Джонни чуть было не подавился:

— Ты… ты… Какого хера ты вырубила телик, я не понял? Ты совсем охуела что ли?! Я тебе говорю: вруби телик и выметайся отсюда!

— Джонни… — она попыталась погладить его по щетине, но он резко откинул ее руку и рявкнул еще громче:

— Пошла нахер отсюда!

Элли зарыдала и выбежала из номера. Джонни подошел к окну и посмотрел вниз на улицу. С пятого этажа хорошо была видна неоновая надпись «Три киски». «А я ведь чуть ли не весь этот бар перетрахал», — с гордостью подумал Джонни. Он увидел, как Элли выбежала из отеля и, в разные стороны махая руками, словно марионетка из кукольного театра в двух кварталах отсюда, направилась в бар.

Джонни стало легче. Он проблевался на кухне. Ему полегчало. Но он решил блевануть еще разок. Он лег на диван и уставился в телевизор. Шла реклама. Опять рекламировали прокладки. Потом пустили рекламу пива. Потом детских памперсов, потом кукурузных хлопьев, велотренажера, шоколада, потом небьющихся тарелок, спутникового телевидения, свежей томатной пасты, пива, вкусно пахнущих прокладок, кофе, голландского сыра, моющих средств, кухонного набора, дисков с хорошей музыкой, нервущихся джинсов, увеличенных презервативов, женских контрацептивов, моющих средств, сигар, пива, потом настольных игр, гелевых ручек, медицинского центра искусственного оплодотворения, дешевых грузоперевозок, сисек третьего размера, секс-услуг на дому, потом пива, антиперспиранта, витаминов для улучшения зрения, дорогой туалетной воды, потом удобных современных катетеров, дорогого фотоаппарата, дешевого микрофона, анальной смазки, потом опять кукурузных хлопьев и, наконец, снова пива. Досмотрев рекламу до конца, Джонни заметил, что на улице стемнело, а на полу прибавилось еще пять пустых бутылок. Ток-шоу уже не шло, потому что Джонни случайно переключился на рекламный канал. «Время выбираться в люди», — подумал Джонни и, впрыгнув в заляпанную мазутом одежду, вышел на улицу, чтобы подряд выкурить три сигареты, подозрительно поглядывая по сторонам, и зайти в «Три киски». Ли выбежал вслед за ним, но Джонни показал ему свои карманы и сказал, что на следующей неделе у него зарплата.

— Какая зарплата, ты же нигде не работаешь?! – закричал в неистовстве кореец Ли.

Джонни подошел к нему, приобнял его правой рукой и, нагнувшись, сказал:

— Парень, я не хотел тебе этого говорить, но ты сам напросился. О ФБР что-нибудь слышал? Наши агенты не будут тратить свой бензин, чтобы приехать сюда и объяснить тебе что к чему. У нас сейчас трудные времена, а пить мне приходиться по работе, и если ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие, ты, мать твою, глубоко ошибаешься. Когда операция закончится, уж поверь мне, мы тебе отвалим столько, сколько ты и в жизни-то своей корейской не видывал.

Ли осекся, покачал головой и, немного пригнувшись, пошел назад в отель. «Видимо, вызывать психиатра», — подумал Джонни, оценивая свою лживую тираду насчет ФБР. Это было первое, что пришло ему в голову. В следующий раз он придумает что-нибудь получше.

В баре Джонни обнаружил Элли разговаривающей с барменом. Как только она увидела его, она отвернулась. Джонни подошел, кинул на барную стойку пару долларов, двумя днями ранее отобранные им у одного бездомного мальчишки возле кукольного театра, и заказал «Хайнекен». Один бокал он пододвинул к Элли и сказал:

— Это тебе, крошка. Извини.

Элли обернулась с улыбкой на лице, обняла Джонни, сделала большой глоток из бокала, снова обняла Джонни и опять приложилась к бокалу.

— Ах Джонни, — сказала Элли, — как же я тебя все-таки люблю!..

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>