Напомню, что Хроника Неудобной литературы началась с анализа так называемой Опции отказа. Во второй части Хроники, как раз перед началом публикации ответов писателей, лит.критиков и других участников процесса на наши вопросы (публикация ответов еще будет продолжена!), я пришел к выводу, что связи и знакомства, конечно, играют большую роль в принятии решения издателем или редактором о том, публиковать ли тот или иной текст. Большую, но не решающую и совсем не окончательную. Об этом я тогда же и сказал и хочу это подчеркнуть еще раз. Дело, конечно, не только в протекции и рекомендациях или в их отсутствии. Не только в «тусовочности» автора. Тут другое. Что именно? Давайте разбираться.

Возьмем для примера отказ, в свое время полученный на предложение опубликовать «Блюз бродячего пса» (ставший сейчас одним из произведений проекта Неудобная литература) в толстом журнале «Знамя». Вот что сообщает нам в предисловии к «Блюзу» сын автора, Федор Погодин: «После смерти отца я пробовал опубликовать сочинение в журналах, но безуспешно. Лучшую рецензию я получил из «Знамени». Рецензент Александр Рыбаков отметил, что автор «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости».

Заметим, что Олег Стукалов (автор «Блюза») был не каким-то там молодым литератором со стороны. Он был очень известным советским сценаристом (его пьеса «Карточный домик» 1960 г., в которой дебютировал Андрей Миронов, шла по всей стране; по его сценариям были сняты популярнейшие советские фильмы «Хождения по мукам» и «Николо Паганини»). В конце концов, он был сыном великого советского драматурга Николая Погодина. Короче говоря, человеком для литературной тусовки не новым, а очень даже наоборот. Конечно, можно сказать, что просто ему не повезло со «Знаменем», мол, рецензент Рыбаков проявил свою недальновидность и отказал ему из вкусовщины (или просто был в похмелье или, например, принадлежал к иной лит.группировки — впрочем, про это забудем, ибо это уже следствие, а не причина). Но, во-первых, «Знамя», по словам Федора Погодина, был не единственным журналом, отказавшимся от публикации «Блюза». А, во-вторых, да, вкусовщина, похмелье. Это весьма частые причины использования редактором «Опции отказа» (дурак директор, дикарь редактор — из ответов Владимира Сорокина)… Обычное дело, как свидетельствует многоопытный Дмитрий Быков. Но что такое эти «вкусовщина» и «похмелье», вот в чем вопрос? Что значит «не приглянулось произведение», «не впечатлило»? Или это фееричное (и на самом деле встающее в тот же ряд) «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости»?

А вот что значит:

тут мы имеем дело с явлением, известным в психоанализе под именем «вытеснения» и «сопротивления». В своей недавней статье ко дню рождения Зигмунда Фрейда я подробно рассказал о том, что это такое и как это работает. Прочитайте этот текст, он составляет с проектом «Неудобная литература» единое целое. А здесь мне только остается уточнить кое-какие детали такого «вытеснения» и «сопротивления» применительно непосредственно к литературе и т.н. литературному процессу.

Что такого, казалось бы, опасного может быть в «Блюзе бродячего пса» или в «Побеге» для литературного процесса? Или, скажем, в «Кукушкиных детках», которые мы только что начали публиковать (опять же в рамках проекта «Неудобная литература»)? Почему они подверглись вытеснению? Я думаю, вот в чем дело: произведения эти требуют перемен.

Они слишком отличаются от всей той литературы, которая публикуется сейчас в обилии (и публиковалась и в СССР, и в перестроечные годы). От читателя эти тексты требуют несколько большего напряжения интеллектуальных ресурсов. А для издателей и писателей – просто слишком задирает планку. Ну где они потом (издатели и редакторы) будут искать других настолько сильных писателей? Им же просто нечего будет публиковать, если они позволят литературе так сильно подняться (и поднять до этого уровня читателя)!

Улыбаетесь? Ну да, разумеется, они (издатели и редакторы) так не думают. Ни в коем случае. Они даже и мысли не допускают о том, что они как-либо способствуют консервированию литературы и препятствуют ее развитию. Напротив же, они думают, что просто осуществляют необходимую фильтрацию, не позволяя произведениям, которые им «не приглянулись» (а значит – не очень, по их мнению, хороши) засорять книжные прилавки. (Причем, фильтрация эта — тяжелый труд, ведь приходится тонуть в потоках графомании, чтобы найти что-то достойное. Об этом мы еще поговорим.)

Но особого значения то, как они думают, не имеет. Потому что мы говорим о бессознательных процессах, о неосознаваемых мотивах того, что проявляется как «Опция отказа». А они таковы, эти мотивы: к издателю (редактору) приходит текст, который при чтении вызывает у него смутное беспокойство, едва осознаваемый дискомфорт, неудобство. Короче, не впечатляет, а даже как-то наоборот. Нервирует и раздражает (Топоров это не раз подчеркивает в своей «Креативной редактуре» — получающая отказ рукопись «раздражает», «противна», от нее «воротит»). И вот редактор ничтоже сумняшеся использует Опцию отказа. Потому что зачем ему возиться с таким текстом, который раздражает? Не нужен. Неудобен. Не графомания, конечно, но не то.

Чаще всего это выражается словами «невозможность продать». Очень емкое определение. (Заметим, что почти все респонденты опроса Неудобной литературы называют именно эту «невозможность продать» в качестве основной причины, по которой не публикуют хорошие тексты, и лишь за ней идет вкусовщина редакторов, похмелье, месячные редакторши или отсутствие нужных связей у авторов.)

Вот конкретная формулировка Александра Иванова (Издательство Ад Маргинем): причиной отказа может быть… «невозможность «продать» текст в символическом смысле, т.е. придумать его (текста и автора) «биографию», которые бы вызвали у потенциального читателя хоть какое-то желание с ними познакомиться». Собственно, что такое «невозможность продать» (в символическом смысле)?

«Невозможность продать» текст есть отсутствие убежденности у издателя, что этот текст может заинтересовать достаточное количество покупателей. На основании чего может возникнуть подобное убеждение? Видимо, на основании понимания (или претензии на понимание) актуальных ценностей и потребностей читательской аудитории. То есть (если верить издателю) аудитория, грубо говоря, не захочет в данный момент читать такой текст, даже если он обладает несомненными литературными достоинствами.

С этой проблемой сталкиваются многие великие художники. Например, режиссер Федерико Феллини почти всегда мучался тем, что не мог найти финансирование для многих своих картин. В мемуарах он не раз утверждал, что не будь всех этих проблем с продюсером, снял бы он гораздо больше шедевров, чем ему удалось снять. Эта тема настолько беспокоила режиссера, что почти во все свои фильмы он так или иначе вложил этот сюжет: момент перехода в наш мир чего-то нового и необычного, рождение невиданного шедевра, таможня духа. И трудности, которые сопровождают процесс перехода.

Феллини часто снился китаец в аэропорту, которого он (Феллини, во сне видевший себя в роли директора аэропорта) должен пропустить или не пропустить в этот мир:

Китаец для европейского человека (каким был Феллини) – символ другого мира. Другой культуры, другой действительности, другого способа её восприятия и интерпретации. Символ непонятности, чепухи, китайской грамоты, всего того, что покрыто мраком и кардинально расходится со всеми «утешительными, удобными для нас канонами сознательной культуры» (слова Феллини). В феллиниевском сне про китайца это расхождение принимает форму плохого запаха, неопрятности, грязных волос.

Этот запах и неряшливость во сне – выражение того самого неудобства, о котором мы говорим в проекте Неудобная литература. И это не какой-то банальный плохой запах, это — символ чего-то нового и необычного. Чего-то такого, что нарушает зону комфорта и не вписывается (пока, а иногда и совсем) в удобный тоннель реальности среднестатистического потребителя.

Вот именно по этой причине это новое неудобное невозможно продать, найти «биографию» (упаковку), которая привлечет читателя-покупателя.

Взаимоотношениям с продюсерами Феллини посвятил немало страниц своих воспоминаний. Он описывал эти отношения как «исполненные драматизма» и признавал, что обычно они выливаются в некий поединок. Причина этого поединка – в том противоречии, с которым сталкивается всякий художник, пытаясь обменять выпущенные им на свободу творческие энергии на энергоноситель этого мира – деньги. А по сути – это все та же проблема конвертации небывалых и незнакомых этому миру образов бессознательного в формы осмысленного, окультуренного сообщения.

***

Продолжение Хроники — уже завтра. В ближайшее время я продолжу анализ явления под названием Неудобная литература. А также нас ждут ответы литературных критиков, известных писателей и редакторов. А сейчас — премьера романа Олега Давыдова «Кукушкины детки», который будет публиковаться в Толстом веб-журнале XXI века Перемены в мае-июне в виде отдельной блог-книги. Под эгидой проекта Неудобная литература.

***

Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):

— Переписка с Александром Ивановым из Ад Маргинем и представление романов «Побег» и «Мотобиография»
— Виктор Топоров и его Опция отказа. Как это работает, или как найти издателя
— Ответы Дмитрия Быкова
— Ответы Сергея Шаргунова
— Ответы Вячеслава Курицына
— Ответы Николая Климонтовича
— Ответы Владимира Сорокина
— Ответы Дмитрия Бавильского
— Ответы Александра Иванова
— Невозможность продать (в символическом смысле)
— Ответы Льва Данилкина
— «Хорошая вещь пробьется», или Неудобность Галковского
— Ответы Андрея Бычкова
— Ответы Лидии Сычевой
— Ответы Виктора Топорова
— О том, как в толстых журналах 80-х понимали «гласность», а также об отношении издателей к сетевой литературе
— Ответы Алексея Варламова
— Ответы Игоря Панина
— «Новый мир» реагирует на Неудобную литературу. Михаил Бутов VS Виктор Топоров
— Ответы Льва Пирогова
— Ответы Евгения Лесина
— КУКУШКИНЫ ДЕТКИ. Роман Олега Давыдова (к началу первой публикации)
— Ответы Лизы Новиковой
— Ответы Сергея Белякова
— Ответы Ефима Лямпорта
— «А вокруг скачут критики в мыле и пене…» (про литературных критиков)
— Роман «Побег» и МИТИН ЖУРНАЛ
— Ответы Романа Арбитмана
— Переходный период. Битники, Пелевин и — ответы Виктории Шохиной
— Ответы Макса Немцова
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Дениса Яцутко
— Таба Циклон и Джаз на обочине. Гонзо-стайл и антихипстеры
— Игры пастушка Кришны

— Книги проекта Неудобная литература

Вся Хроника Неудобной литературы всегда доступна вот по этой ссылке.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>