…В четверть четвёртого пополудни, они уж и запамятовали – которого дня – атаман нежданно остановил продвижение войска… В тишине бескрайних просторов лета громовым раскатом прозвучал зычный глас атамана:

«’Эй, а щчо цэ прэд вамы, козачэнькы-хайдамаце?!»

Не найдя объяснения сему слову, молчали или чуть слышно переговаривались спрошенные, кони фыркали, переминаясь, местами звенела сброя… дышала степь…

«А ну, хто скажэ, видповы – ишчо ж цэ такэ?!»

«Як шчо — стэп, батьку» наконец вымолвил один токмачанин по прозвищу Гульба-Гульбулат, бывалый хайдамак и старинный друг атамана.

«А ось и ни! Стэп — тикы мрия, мара, покров, тилькы здаецця… хоч и так… Цэ ж Зэмлья прэд намы – цэ Маты наша ’Осподарыня! То розумиетэ?!»

Глас уже не рокотал, не рвал воздух, но звучал, пел, как поёт кобзар былину и как нараспев читает молитвослов священник иль заклинатель-жрец.

Ещё приснопамятный славный литератор пан Гоголь-Яновски Николай Васильич, царство ему небесное, правдиво живописал о колдовских т.е. магических склонностях и способностях запорожцев-казаков. Атаман же не токмо был сего роду, но его признавали и боялись безумно чёрныя колдуницы цыганския и почитали своим волхвы лесныя руския и – так гутарють – шаманы степных да горных татар, с чьими народами не воевал он никогда и не ссорился, а напротив, заключил Великий Союз и явился одним из немногих основателей и признанных управителей Новой Великой Орды… но это потом…

А сейчас… этот странный, от всех скрываемый поход доселе невиданного рода войска под водительством атамана — на каждом привале, каждом переходе являл особенности, что даже у привычных ко многому, калёных, битых и тёртых жизнью казаков звались не иначе как Чудесами. Вот и теперь – как гром посредь ясного Неба-Тенгри – этот вопрос вождя… Все верили ему и без долгих объяснений, каковые так нелюбимы людьми Дела, тем паче простыми воинами – воинами и тела и духа. Иначе б не пошли за ним да и он не позвал и не повёл бы их… в Бездну – как однажды ответил он на вроде шутливый, но в сердцах заданный вопрос казаков — кто из новых. Нет, не огрызался атаман, не стращал, но и не шутковал однако.

Говорил он немного, но всегда смачно и интересно – и когда лишь «баил щось» и конечно когда… А не ведали они таких слов, как называть Это… Когда невидимым, но вместе с тем жгучим яростным светом озарялося всё вокруг — даже в сиянии ясного полдня, когда земля самая, казалось, начинала приплясывать в такт его словам и небо благосклонно кивало ему в ответ – такое изрекал атаман Кошун Мада… и порою на языке ином-неведомом, но удивительно ясном, понятном для них. И хотя говорил он в такие часы вроде Странное и такое, что лишь в тайных книгах/Писаниях сказано – либо тут же, либо вскоре за тем казала всем сама жизнь явственно без обиняков явно ощутимую пользу и насущность тех слов. Постепенно они уж не только и не столь верили, как Ведание открывалось им – насколь могли они воспринять, вместить, применить.

…Вдруг как пелена спала с глаз обступивших уже атамана и Гульбу соратников: по жесту указующему их вождя глянули они разом на неприметный дотоле холмик – какбы обросшее землёю и дёрном кряжестое деревце … Спешился атаман, спешились ещё с ним пара десятков хлопцев, подошли ближе – всё ещё холмик-кряжец, ничего приметного… Зной лишь распалялся, редкие птицы петь перестли, далеко и сухо звенели сверчки, не то травы… уже совсем по-живому и нечеловечески дышала бескрайняя степь…

«Ма, зсдий сну, зсдий ну йе то, драго я» молвил атаман вполголоса, словно во сне, но и явно обращаясь к… Мигом отшатнулись поодаль оставленные спешившимися казаками кони, отпрянуло войско – молча, безропотно, но видно было и чуялось – вооружённым людям и боевым коням не по себе. Холмик, казалось, сам стряхнул с себя дёрн и землю… или так повернулись зрачки их глаз… или горячий ветер Великой Степи внял и послушно исполнил некое повеление атамана… Только теперь уж не что иное, как каменное изваяние стояло пред ними – невысокое, кряжестое-коренастое, под цвет земли с дёрном, но резче выступая оттенками и очертаниями своими …

И тут же узрели все некие надписи на том камне-изваянии – а было оно (и само и узор на нём) сработано преискусно, хотя бесхитростно, без украс. И тут же, как продолжая сказанное, произведшее столь необъяснимое и внешне едва оправданное смятение, рёк атаман-вождь Кошун Мада — как бы ни к кому и ко всем: «чти» и чуть погодя добавил: «чти ты, дружэ». Из толпы выступил немного Гульба-Гульбулат и вполголоса, как до того сам атаман, как во сне и нежданно дивным тоном украйиньского распева зачинил (вождь же вторил ему):

«Ты, кто позже явит днесь чело своё – если разумеет ум твой, ты спросишь, КТО МЫ.

Кто Мы… – спроси Зарю, спроси Бурю в Просторах, спроси знойное Солнце, спроси Любовь и Землю спроси: Землю Страдания – Землю любимую… Мать и Убивицу, Зверя и Девицу – КТО МЫ… МЫ — ЗЕМЛЯ»

Пал занавес Тишины, пали на колени, аки во храме на праздник, казаки, ещё попятились кони, распростёрся ниц сам атаман и всё войско в несколько сотен тысяч (не считая бесчисленных примкнувших кочевников, беглых солдат врага и новых казаков) — злющих отъявленных головорезов, отчаявшихся скитальцев и прирождённых героев-храбрецов приникло к земле…

И в ответ тем словам, что возглашены были ими до единого на неслыханном языке, как на языке родном и повторены тут же наречием каждого из них дословно – в ответ на них Земля отозвалась так:

«КТО Я – СКАЖИ – ибо я не знаю Себя
КТОЯСКАЖИ… ибо НЕ ТО имя моё, что творят уста и пишут слова
ибо слОва нет, не найти для него и для звуков таких уста
ибо нет в образе моём тебя, ни меня
спроси о том – и не будет ответа тебе
спроси НичтоВсё — и Тишина и Эхо Мира вдали будут тебе ответом
Умников спроси – и промолчат в ответ или запнутся ученьем своим
спроси Безумцев – и возопят Истину, но страшна будет тебе она и отвратишса прочь, они же кричать станут, бесноваться, рыдать и умчатся долой
спроси Мёртвых в час полной иль новой Луны и яркой Звезды или во тьме без всех и всего живого спроси
и призови Живых – кто изжёг Семя Любви и оставил слова молитв, кто породнился со Смертию — их спроси и они назовут меня, ибо с ними, средь них Я
ибо ревёт и кричит, поёт и плачет имена и образы мои сам Дух
ибо лишь он — Сердце Души, может назвать и изречь меня, нас с тобою и это ясно без слов
Надо перестать быть собой дабы стать таковым
Нужно отбросив всё стать Собою Самим – НЕчеловеком, НЕМЁРТВЫМНЕЖИВЫМ, буйноспокойным, ушедшим и оставшимся, голосящим безмолвно во всё горло во весь разум во весь Мир, в Беспредельность, ставя Всё и Вся на дыбы и вспарывая брюхо Вселенной, Себе и Богу, врачуя-любя-насилуя и увеча…
Не познать ибо непознаваемо, но проникнуть и проникнуться без возврата
– дабы уже НЕ определил никто никогда никак
– дабы НЕ знали, НО ВЕДАЛИ — КТО Я»

«…и станешь ты продолжением моим и стану я продолженьем твоим
ИБО КТО ЖЕ Я, ЕСЛИ НЕ ТЫ — ИБО КТО ЖЕ ТЫ, ЕСЛИ НЕ Я!!!» — страшным гласом возопи Кошун Мада и вторило ему сонмище воинов, волхов и кошчунов разных племён и язЫков, но с единым Духом в Сердцах. И коли б не милость Всевышних – умерли бы они все тотчас, погибли бы от разрушения и растерзания тел и душ их, ибо так действовал глас и вопль вождя, ибо не он, не его то было, но Вышних чрез него.

Не понять, не поверить и не представить сего тем, кто не видел, как люди и кони вместе и были и не были, лежали ниц или сидели – с почтением, как на Востоке во храмах или в хуралах – внемля и на глазах несказанно меняясь… Голос вождя был уже совершенно не узнаваем – то не был глас человеческий, хотя глас Живого.

«Те, кого я назову сейчас — сядут наместниками на престолы Земли в разных Пределах её. Они будут, они обязуются и с них жестоко спросится за то – исцелять, чтить и холить Землю, для всех нас родную, единую и неделимую, нашу лишь постольку, поскольку мы оказались, нам дозволено жить на ней просто потому, что так промысленно свыше! Но над нами есть могучая нелюдская, непостижимая, сверхразумная и своенравная Власть и нам всеми жизнями нашими – каждому строго в отдельности – придётся постоянно доказывать ей и Владыкам её, что мы, каждый из нас, достойны звания и имени преображЕнного Человека, а не скотины двуногой, двипада -пашу! И не будет тем пощады, кто не сдюжит в том! Не посмотрят ни на род, ни на звание, ни на возраст их – даже будь у них дети малыя иль родня старая-болезная, ибо всяк за себя в ответе и никак не пред людьми едиными и не прежде всего пред людьми, ибо сверх всякой меры грехов и мерзостей было людьми содеяно и укрепились в том…!!!»

Подождал он – то ли когда проникнут слова его до самых кончиков их усов и осэлэдцив, у иных – до последних волосинок предлинных строгих мужских косиц и «лисьих хвостов» да ведийских шикх, пропитаются словами теми сами одежды и сброя их, да копыта и гривы коней и сёдла сами и стремена о слышанном будут напоминать ежечасно и ныне и присно и во веки веков… И как к месту, красиво и мощно, со значением смолк, так и продолжил вождь речь свою:

«Заклинаю вас – тех, кто сейчас тут и тех, кто далече, ко всем вам обращаю Слово – да ляжет в вас, да утвердится и прорастёт внутри и меж вами, и да восстанет в полный рост и да свершит Дела свои, воимя коих Вышние призвали нас, во благо всея достойныя Жити и Нежити!!!»

…Наяву, но точно как во сне, незаметно для себя, оказались они все верхами, как прежде – при полном походном своём снаряжении, во здравии и уверенной несуетной бодрости, всяк на своём месте: атаман, хорунжие, передовые, боковое и тыловое охранение, разведчики, вестовые… Тронулись молча, постепенно оживала беседа то сям, то там, кто-то шутковал негромко… Где-то звучала, воспитуя душу, кобза, где-то волынка, где-то барабаны… Они… нет, не «как бы», но вправду несли-везли с собою, в себе драгоценнейшую поклажу, Нечто — вполне ощутимое и вместе неосязаемое, чего уже нельзя было от них отъять, отделить. Они знали-ведали как с Этим быть, как надлежит поступать. Их вёл тот, кому и в кого они верили и это был вовсе не только один лишь, кто впереди них, во главе войска-племени разноплемённого, войска-общины, Воинов Мира, Вселенной, Творения – теперь они были уже таковыми…

…Всё было будто как прежде: властно, хоть уже не так нестерпимо, палило и жгло Ярило, полнилась звуками и вольно дышала Великая Степь (что пролегла и раскинулась от Бранденбуржья до Алтая), дыханье её, замешанное со зноем, деловито разносил Вайу-ветер… Но Всё и Вся наполнены были внятной целью и смыслом, немельтешащим Делом – даже в малейшем, в самом обыденном и сермяжном. Так в здоровом благом своём облике проявлялась и блАгом оборачивалась к ним Жизнь, ободряя и вдохновляя вразумлЕнных малых тварей своих, ещё пока не «любезных чад», до этого как раз им предстояло расти… Однако уже чуяли они, что одолеют любое зло супротив Земли, Степи, незаметных её обитателей и они ведали – именно это именно так дарует им всякое благо, какое они пожелают. Ибо уже не были в состоянии желать и делать всему этому: Миру, Жизни, Земле, братьям и сестрам тварям нечеловеческим, гадкого, вредоносно-грязного, подлого.

…Ещё предстояло Многое, если не Всё: великая блистательная разноплемённая Орда, войны-битвы и оружием пра-пра-прадедовским и наисовременнейшим… и руками голыми окровавлЕнными израненными… Предстояла всеочистительная Жатва и Жертва, что люди прозвали проникновенно, скупо и вместе безмерно красочно: Убийство Мира… Предстояло выжить после него тем самым Избранным, о ком так любили толковать да пустословить краснобаи прошлых веков, особливо предвоенных-предреволюционных годов 2000-х… Но то Многое было точно по силам и Смерть была уже не токмо не страшна – она стала им животворящею Матерью, старшею Сестрою-Учительницей премудрою – продолжением Жизни и Преображением на Пути.

Они взялись за Дело, они взнуздали Себя и свою Судьбу, Судьбу Мира, они сплотились и вооружились воимя Идеи, даже пусть едва кто из них слыхивал такое слово и смог бы его изъяснить…

Их Вождь вёл их… по внешней уже поверхности Планеты Земля

…И ежели раньше не раз думал он «неужели я увижу всё это…», то потом восклицал в себе «неужто я впрямь пережил такое…и был ли то я…»

Но, как раньше Жизнь не давала ему прямых обещаний и доказательств, так теперь она безоговорочно, ясно подтверждала и убеждала его – да, всё так, это было и было с тобой – и нет предела Совершенству!!!

03.04.09.-04.04.09.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>