8 октября 1920 года родился Фрэнк Герберт — американский писатель-фантаст, создавший знаменитую эпопею “Хроники Дюны”, о планете, полной песка.

Истинное творение не зависит от своего создателя.
Ф. Херберт, “Дети Дюны”

Песчаные дюны похожи на большие массы воды, только движутся медленнее. Люди, которые обращаются с ними как с жидкостью, могут научиться ими управлять.
Ф. Герберт (интервью с В. Мак-Нелли)

Сойдя со ступени лестницы, можно упасть и вверх (Ф. Герберт, “Дети Дюны”)

Фрэнк Герберт опубликовал за свою жизнь двадцать один роман и три сборника рассказов, но самыми известными и самыми культовыми из его книг стали, безусловно, «Хроники Дюны» в шести томах, и особенно самый первый роман серии — «Дюна». Когда в 1956 году роман «Дюна» вышел отдельной книгой, он получил две самые престижные премии в области научной фантастики: «Небьюлу» и «Хьюго». Издав «Дюну», Фрэнк Герберт стал настоящим героем, самым знаменитым фантастом современности, и многие до сих пор считают её лучшей фантастической книгой всех времён и народов.

Но влияние этой книги со странной, мрачноватой обложкой (я имею в виду первое издание) не ограничилось только литературой. По «Дюне» снимали и снимают фильмы, пишут сиквелы и приквелы, составляют энциклопедии; одна только биографическая литература, исследующая личность Герберта, насчитывает добрую дюжину томов. Люди играют в настольные и ролевые игры по «Дюне», спорят о хитросплетениях сюжета обширной эпопеи, создают музыкальные (Iron Maiden, Blind Guardian и др.) и художественные (Giger, Moebius) произведения, вдохновленные сагой о безжизненной планете… Сын Герберта, Брайан, вдохновленный делом отца, написал уже шесть томов (столько же, сколько оригинальных книг эпопеи), и планирует продолжать в том же духе… В общем, «Дюна» Фрэнка Герберта стала гораздо больше, чем просто книгой. И дело далеко не только в масштабности и детективной запутанности сюжета, мастерски проработанных, выпуклых персонажах и фантастическом сеттинге, хотя это тоже, конечно, у книги не отнять. Тут есть некая тайна…

В двух словах роман описывает далёкое-далёкое будущее — жизнь на песчаной пустынной планете Арракис («более известной как Дюна»), где специалисты Империи обнаружили единственное во всей известной Вселенной месторождение «спайса» — пряности-наркотика, продлевающей жизнь и дающей способность предвидения будущего, а также возможность космической телепортации. Естественно, за спайс идёт ожесточённая борьба сильных мира сего; а параллельно с этим аборигены Дюны постепенно реализуют тайный план превратить свою планету из смертоносной пустыни в цветущий райский сад, что грозит, как выясняется позже, уничтожением запасов спайса.

Любопытно, что чрезвычайно сложная и многоуровневая история, описанная в гексалогии “Хроники Дюны” — одна из величайших эпопей в мировой научной фантастике, охватывающая период в двадцать с лишним тысяч лет и насчитывающая сотни персонажей, живущих и действующих на дюжине разных планет — целая выдуманная Вселенная, “Duneversum”, как ее называют фанаты! — не имеет логического завершения.

Совсем недавно сын Фрэнка — Брайан Герберт, тоже писатель, — якобы обнаружил в архивах отца запечатанную коробку с черновиками и набросками седьмого, заключительного романа, призванного поставить точку в эпопее, за которой следил почти весь западный мир. Но странное дело — сделать это не удастся, это понятно уже сейчас, а сам творец «Дюны» понял это ещё при жизни!

“Дюна” больше самого Герберта, она трехмерная и живая. Сразу из-под печатного станка она выплеснулась в реальный мир. Произошло нечто, аналогичное описанному в романе “взрыву спайса” — неостановимому расширению этой дающей мистические знания и фантастически продлевающей жизнь субстанции. Нечто, аналогичное так называемому “подъему Кундалини”, необъяснимой энергии, “способной творить и разрушать целые Вселенные”, который описывается в йоговских трактатах (как мы потом поймем, Герберту была вовсе не чужда эзотерика). Как мы знаем, энергия Кундалини одновременно и создает новую личность, и стирает старую. Так и “Дюна” родилась в следствие своеобразного писательского “взрыва спайса”, творческого озарения.

Вспомним, ведь взрыв спайса оказался гибелен для ключевого в романе персонажа — эколога Льета-Кайнза, в котором, как мне кажется, автор отчасти видел самого себя… Так и “Дюна” — “сделала” Фрэнка Герберта, и она же поглотила большую часть его жизни (он писал эпопею на протяжении двадцати лет), но дала ему писательское бессмертие — уже не как отдельной личности, “Ф. П. Герберта” с его талантами и чудачествами, а уже как сверхличностного Творца, этакого Бога-Писателя Дюны (по аналогии с Богом-Императором Дюны, которого Фрэнк описал в четвертом романе цикла).

Но еще важнее, что писатель “зарядил” свой Дюневерсум особым настроением, намерением (Герберт называл это пророческим “инициирующим зарядом”), которое напрямую воздействует на читателя. Но об этом я еще скажу подробнее в конце.

Сейчас я хочу обратить внимание читателя на другую грань этой личности, напрямую не связанную с книгами. Безусловно, весь мир знает Фрэнка Герберта именно как создателя «Дюны». Но даже если отбросить со счетов его журналистское и литературное творчество, Фрэнк был необыкновенной, выдающейся личностью. Некоторые называют его «человеком Возрождения». И правда, в этом что-то есть.

Взять хотя бы образование Герберта. Когда он учился в Вашингтонском университете в Сиэтле, началась Вторая мировая, и Фрэнк пошёл на флот добровольцем. Вернувшись, он не захотел продолжать учёбу: составил свою собственную программу, значительно превышавшую по объёму университетскую, — и выполнил её, что называется, не за страх, а за совесть. Потом, после фантастического успеха «Дюны», его, так и не закончившего обучение и не получившего даже степени бакалавра, пригласят в родной университет, предлагая профессорскую кафедру!

Если говорить о жизненном опыте, а не об объективном времени, Герберт «прожил» добрый десяток жизней. Идея субъективности времени, а также приобретения знаний, превышающих объём отпущенного человеку срока жизни, потом будет реализована в «Хрониках Дюны» в виде спайсовых «трипов» и в образе Бога-императора Дюны, который прожил около трёх тысяч лет и ведал будущее. Так вот, молодой Фрэнк был не только писателем и журналистом, но ещё и фотографом, аквалангистом и ныряльщиком за устрицами, дипломированным пилотом, инструктором по выживанию в джунглях, тренером по дзюдо, телеоператором и радиокомментатором, а также психоаналитиком (ему очень понравились теории Юнга, которые позднее нашли отражение в «Хрониках Дюны»). Кроме того, Герберт обладал обширными знаниями в области английской литературы, сравнительной лингвистики, ботаники, зоологии, подводной геологии, навигации и морской архитектуры, энтомологии, истории, антропологии, сравнительного религиоведения и культурологии — ничего себе профессор! Герберту было, как говорится, целого мира мало — вполне логично, что он стал создавать другие миры. И неудивительно, что он приступил к этому со своей обычной серьёзностью, создав нечто монументальное.

О том, как Фрэнк подходил к своему писательскому ремеслу, можно судить по такому эпизоду: когда один журнал предложил ему вести колонку о винах, он попросил сначала отпуск. Вернувшись, Фрэнк заявил, что вот теперь готов начать работу. Все были поражены, узнав, что за время отпуска Фрэнк… прошёл профессиональную подготовку и получил диплом сомелье (знатока вин). Точно так же — энциклопедически, профессионально — Герберт хотел знать всё, о чём он писал. Подводники думали, что роман о субмарине «Под давлением» (1956) написал не какой-то там сухопутный журналист, а бывший моряк!

Отдельным пунктом в биографии Герберта стоит деятельность в качестве эколога — в этой области он тоже, как говорится, собаку съел. Ведь так и началась «Дюна» — с тщательного изучения одной прикладной экологической проблемы. И вот тут мы вступаем — вслед за Фрэнком — в область символизма, религии, мистики. Формально в 1953 году Герберту дали задание провести исследование миграции песчаных дюн во Флоренции, штат Орегон (середина орегонского побережья). Песок периодически засыпал федеральное шоссе № 1 (в высшей степени символичная проблема!), и перед Гербертом стояла задача выяснить, как можно контролировать перемещение дюн, с тем чтобы удержать песок (потом в романе можно будет увидеть гипертрофированную — весьма в духе Герберта — параллель с этой проблемой: как оседлать песочного червя). Эта ни в коей мере не многообещающая поездка стала для Герберта судьбоносной.

Если посмотреть на фотографии этого невзрачного места, возникает законное недоумение: это всего лишь жалкий клочок песка, далеко не Сахара! Сложно представить, как такое могло кого-либо вдохновить… Возможно, что тут имело место некое гениальное (и даже сверхъестественное) предвидение. Герберт однажды, еще в юности, осознал, что обладает паранормальными способностями: он без единой ошибки угадал целую колоду карт, одну за другой (которые ему показывали, естественно, рубашкой), и затем даже хотел повторить этот эксперимент, но его ассистентка (это была молодая девушка) испугалась и, отказавшись продолжать, выбросил карты в горящий камин. Больше такой опыт предвидения в жизни Фрэнка не повторился.

Но не было ли результатом своего рода предвидения и самое написание “Дюны”? Может быть, Герберт, побывав в Орегоне и увидев обыкновенный, в общем-то, песок, погрузился в предвидение собственного романа (вспомним Марселя Пруста)… Эта, на первый взгляд сумасбродная, версия на самом деле находит теоретическое обоснование в “Хрониках Дюны”. Идея относительности временного континуума развивается там самим Гербертом. Например, вспомним отрывок из “Детей Дюны”: “Не настоящее влияет на будущее… это будущее формирует настоящее. Переверни все свои представления. Как только будущее задано, события начинают развиваться так, что будущее становится неизбежным.”

Фрэнк «просто» осознал, что он неизбежно станет величайшим фантастом двадцатого века? Звучит, как отрыжка последней волны псевдо-эзотерики. Но эта робкая догадка приобретает новую глубину, если принять в расчет еще одно странное обстоятельство: когда Герберт предложил знаменитому художнику Джону Шёнеру проиллюстрировать “Дюну”, он был просто поражен, получив первые листы: Шёнер видел те же образы, что и писатель! И еще: думаю, не один фэн «Дюны» испытывал это странное чувство ностальгии по Дюне: будто Арракис — наша общая родина. Читатель может чувствовать, что готов был бы отдать все что угодно, лишь бы вернуться в этот бесконечно притягательный, хотя и безжалостный мир…

Возможно, все это имеет отношение к коллективному бессознательному, которое мы — люди, как вид — разделяем. Эти, как говорил Герберт, “странные создания из глубин нашего общего наследия, продукты технологической эволюции, наши человеческие желания, наши человеческие страхи”. Неудивительно, в свете этой версии, что книги Герберта имели такой резонанс — они “копали” в самую глубину. Но не будем спекулировать этой догадкой, просто позволим ей быть.

Как бы то ни было, все началось с песка. Герберт признаётся (в интервью Уиллису Макнелли): «Меня восхитили песчаные дюны. Они восхитили меня, потому что я всегда восхищался идеей увеличения каких-то привычных нам небольших вещей до гигантских масштабов…» Фрэнк сначала просто проводил время среди этих (весьма небольших, надо сказать!) песчаных наносов. Потом (по уже опробованному сценарию) взял отпуск за свой счёт и отправился в Аравию. Начался новый этап в его жизни…

В какой-то момент Фрэнка осенило: «Песчаные дюны похожи на большие массы воды, только движутся медленнее. Люди, которые обращаются с ними как с жидкостью, могут научиться ими управлять». Звучит как дзенское хокку, которое мастер по традиции должен написать после просветления…

Под влиянием своих новых впечатлений (или прозрений) Герберт даже не закончил тот экологический отчёт — очень странный для него поступок, если учесть, с какой едва ли не маниакальной основательностью он всегда относился к своим исследованиям! На самом деле Фрэнк всегда был против системы, подчинению чужим правилам он предпочитал создание своих. Как он напишет потом в своей эпопее, «сойдя со ступени лестницы, можно упасть и вверх». Переход от проблемы задержания песчаных дюн к написанию «Дюны» иначе как падением строго вверх и не назовёшь!

Причина могла быть только одна — он увидел более высокую (а может быть, и высшую) цель. Упав в бездонную кроличью нору «песчаной эзотерики», он начал другое исследование, уже для самого себя, которое продолжалось шесть лет. Сначала Фрэнк заинтересовался сложной экосистемой пустынь, затем культурой людей, их населяющих, и, наконец, их мировоззрениями и религией… Он изучал индейцев навахо, народность «черноногих» пустыни Калахари (которые дороже золота ценят каждую каплю воды — прообраз фрименов Дюны), арабскую мистику, ислам…

За эти шесть лет в голове Герберта полностью созрели первые три романа о Дюне; он сразу понял, что это будет нечто грандиозное, эпопея. Фрэнк составил наброски второго и третьего романов ещё до начала работы над первым. Наконец наступил момент, когда оставалось только сесть за пишущую машинку — и позволить целому новому миру стечь с кончиков пальцев. «Книга целиком сформировалась в моей голове ещё до того момента, когда первые машинописные строчки отпечатались на бумаге», — признавался Герберт в эссе «Зарождение Дюны». Самый знаменитый, первый роман о песчаной планете был закончен менее чем за два года.

Главным героем первых книг является Пол Атрейдес — этакая помноженная на два с половиной сумма всех супергероев комиксов, плюс дар предвидения будущего, плюс сильный привкус восточной эзотерики. Люк Скайуокер по сравнению с ним просто сопливый мальчишка! Читатели, проглотив первую книгу цикла, мгновенно идентифицировались с Полом, не сомневаясь, что это и есть настоящий супергерой, идеал. На самом деле, да, в «Дюне» Полу недалеко оставалось и до идеала, и даже до прообраза Бога на земле. На Арракисе его называют Махди — мессия и Квисатц Хадерах — сверхчеловек. По сути, он и есть грядущий Мессия, который был, правда, получен в результате генетического эксперимента в далёком-далёком будущем. «Я изучал пустыни, до этого я изучал религии, все мы знаем, что многие религии родились в пустынных регионах, и я решил объединить эти две идеи», — скажет потом Фрэнк. В «Детях Дюны» он прямо говорит устами герцога Лето II (Бога-императора): «Бог создал Арракис для воспитания веры». В общем, Пол — это аватар Бога, воплощение Абсолюта. В таком качестве его и воспринимают окружающие.

Но в дальнейшем по ходу действия эпопеи образ Пола претерпевает существенные изменения. По сути, можно даже сказать, что он становится антигероем, антимессией. Многие восприняли такой поворот сюжета с непониманием, более того, с негодованием: ещё бы, ведь у них отняли очередного идола! (Вспомним, как меняется настроение книг К. Кастанеды от первого тома к четвёртому, — многие тоже не приняли такого поворота.) «Книга выросла из моей теории, что супергерои — это несчастье для человечества», — пояснял Герберт этот странный переход. «Герои приводят к проблемам, супергерои — к катастрофам».

Показательным в этом смысле была судьба второстепенного персонажа романа — императорского планетарного эколога Льета Кайнза. Служа Падишаху-Императору, он тем не менее был наполовину «коренным» фрименом, интриговал с тем, чтобы произвести терраформирование планеты и превратить ее в рай земной — кстати, еще один мотив Мессии: Пол обещает людям рай на земле (то есть, на песке). После того, как он организовал спасительный побег Пола и его матери из занятого ими замка, Харконнены бросают Кайнза в пустыне, без воды, и эколог погибает. Этот эпизод, хотя и не значительный по сюжету, нагружен философски; смерть Кайнза предрекает горькую судьбу коренных жителей Дюны, которые пошли за Полом. «Значительная часть романа крутится вокруг этого: как умирает эколог», — отмечает супруга Герберта, Беверли, в их совместном интервью доктору Мак-Нелли.

Одна из главных идей эпопеи в целом — «не зачехляй клинок своей критики по отношению к людям, обладающим могуществом, неважно, насколько заслуживающими восхищения они тебе кажутся». Фактически события «Хроник Дюны» развиваются между двух джихадов (священных войн): первый джихад был против разумных машин, второй — против прогнившей Империи. Пол погибает, призывая начать джихад против культа самого себя… Это настоящий, истинный смысл слова «джихад»: борьба за осознание, за суть жизни, а фактически и за спайс тоже. Мысль автора тут ясна: всё, что мешает человечеству, должно быть безжалостно отброшено. Герои же могут как помогать человечеству идти по дороге к истине, счастью и процветанию, так и — со временем — уводить его с этого «Золотого пути». «Дюна — это изложение моей точки зрения, что люди меняются, — говорил Герберт. — Различие между героем и антигероем состоит в том, где именно ты останавливаешь повествование…»

Вопрос о том, как именно останавливается повествование «Дюны» (первого романа эпопеи), на самом деле не такой тривиальный, как может показаться на первый взгляд. Безусловно, действие обрывается на самом интересном месте, но это ещё не всё. Как отмечает сам Герберт, «настоящего окончания у книги нет», «тебя словно бы заносит, как машину при резком торможении, и ты вываливаешься из книги со всем, что прилипло к тебе во время чтения». Более того, по ходу действия ритм повествования ускоряется. В начале ритм медленный, в финале же он прямо-таки экстатический (поединок богоподобного Пола с представляющим практически чистое зло Фейд-Раутой), но в самом конце — «вычурный» (выражение Герберта), роман обрывается на пафосной фразе («Нас, которых называют любовницами, история назовёт жёнами»). Фрэнк утверждал, что этот специфический ритм романа и неожиданная, обескураживающая концовка — «это ритм совокупления, и он пронизывает всё произведение», а в конце «совокупление» обрывается, так и не достигнув логического завершения — оргазма. То есть книга представляет собой своего рода прерванный половый акт!

Это имело, по крайней мере для самого Герберта, глубокий смысл: он признавался, что хотел не просто написать книгу, а вызвать у читателя состояние повышенного осознания. Восточная мистика? Вспомним, ведь прерванный половой акт — это уже тантрический метод накопления и возгонки энергии; а повышенное осознание нуждается в избытке энергии…

«Запоминаются те истории, которые высекают искры в твоём мозгу», — говорил Фрэнк, и он хотел именно высечь искры! Он верил, что уже сама по себе история о сверхчеловеке, который преодолел смерть и невежество, войдя в состояние абсолютного всезнания и бессмертия, способна при определённых обстоятельствах (литературная тантра!) ни много ни мало изменить читателя, увеличить его осознание, подтолкнуть его собственное эволюционное развитие! Фрэнк хотел, чтобы читатели сочиняли сиквелы и приквелы, составляли энциклопедии, играли в ролевые игры, писали картины и музыку, вдохновлённые «Дюной», и — становились ближе к Полу, ближе к самому Фрэнку. Ближе к Богу. «Люди достраивают недостающее в своих головах. Это действие лежит уже вне книги», — считал истинный психолог Герберт, и был, конечно, прав.

Философия «Дюны» построена на единстве противоположностей. Пустыня — смерть, вода — жизнь, на Арракисе это очевидно. Но одна из глубоких, парадоксальных, дзенских мыслей, которые заложены в книгу, — о том, что человек (свободный, сознательный человек — фримен) должен принять пустыню, позволить ей быть частью его жизни. Истинно свободный человек, по Герберту, должен понять эту дихотомию и позволить смерти быть частью жизни. Те, кто пытается оградить себя, забыть про пустыню (и смерть) в своих городах и замках — будь то хорошие Атрейдесы или плохие Харконнены, — неизбежно терпят поражение. Пустыня всегда торжествует над городом, песок торжествует над водой. Выживает и получает знание только тот, кто живёт по законам природы, слушает голос Природы и Творца и способен «оседлать волну», оседлать песочного червя. Песочный червь (даром что «червь»!), наряду с песком и водой, — символ божественного, главный в арракинской «Троице». Как отмечает один из исследователей «Дюны»(Тимоти О’Рейли в своей книге «Фрэнк Герберт»), название червя — «Шаи-Хулуд» — на местном наречии Дюны примерно означает ни много ни мало «создатель»!

Изменить или «исправить» законы Создателя, законы Вселенной невозможно, говорит Герберт, это гибельный путь. «Спайс должен течь» («The spice must flow») — вот одна из ключевых фраз фильма «Дюна» (1984) Дэвида Линча, которая отражает философию всей саги, и тут опять сравнение песка с текучей водой, их имманентная органическая схожесть. (Отсюда и образы вроде «песчаной форели» в эпопее, и концепция цикличной эволюции планеты Дюна: из песчаной пустыни в райский сад с реками и озёрами и обратно.) Спайс — эта «соль земли» (ср.: морская соль получается только из воды!), или, можно сказать, живая вода, а на самом деле своего рода космическая сперма (сравнение самого Герберта), «оплодотворяющая» Вселенную могуществом и знанием прошлого и будущего, — появляется только при наличии песка (и песчаных червей — создателей спайса, которые поглощают всю воду на планете). Такой вот инь-ян, дзенский путь перемен или взаимодействие, взаимопроникновение и взаимодополнение сознания и энергии, описанное в тантрических трактатах. Уверен, Фрэнк изучал и даосизм, и тантру наряду с другими эзотерическими школами Востока.

Говоря о мотивах восточной эзотерики (которая неразрывно связана с поэзией: вспомним Руми и Омара Хайяма, Кабира, Басё и Сайгё) в «Дюне», нельзя обойти вниманием тот малоизвестный факт, что Герберт писал некоторые части романа сначала в форме хокку, танка и других поэтических формах. И только потом преобразовывал в прозу, причём постоянно читал себе текст вслух, чтобы не потерять музыкальность языка. Это, как объяснял Герберт, помогло ему создать тот самый «ритм совокупления», пронизывающий роман. По словам Фрэнка, отголоски дзенской поэзии всё ещё можно уловить в тексте (конечно, для этого нужно брать текст в оригинале и, пожалуй, лучшего всего пробовать выборочно читать вслух).

Герберту был действительно близок дзен, в частности идея бескомпромиссного вечного самосовершенствования. Но больше любой концепции (которая, как и суперкомпьютер, и сверхчеловек, генетический мессия, способна на определённом этапе стать тормозом духовного прогресса) его занимало нечто отличное от любой существующей в настоящее время религии. Нечто грандиозное, протянувшееся на многие тысячи световых лет в пространстве и во времени, нечто такое, что одному человеку, даже гению, вообразить и тем более описать не под силу. Это нечто можно условно назвать Дюной.

P.S. История экранизации «Дюны» не столь велика. У нас есть фильм 1984 года — «Дюна» Дэвида Линча (он лично советовался с Фрэнком, который одобрил картину невзирая на некоторые расхождения с сюжетом книги); а также два недавних чисто голливудских мини-сериала. Не все знают,что в 2012 году выйдет еще один фильм, от создателя «13 района» Пьера Мореля. Скорее всего, это будет очередной добротный боевик; впрочем, поживем-увидим. Лично мне жаль, что мир так и не увидел экранизации «Дюны» в исполнении режиссера-мистика Алехандро Ходоровского — вот уж кому экранизировать шедевр Герберта! Существует лишь сценарий, которого хватило бы на 12 часов кино. Очевидно, это был бы такой же эксцентричный, провокационный и таинственный фильм, как и все остальные его работы.

ссылки по теме:

Фрэнк Герберт в Wikipedia http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%B1%D0%B5%D1%80%D1%82,_%D0%A4%D1%80%D1%8D%D0%BD%D0%BA

Дюна в Библиотеке Мошкова http://lib.ru/HERBERT/dune_1.txt

Русскоязычный сайт “Дюна. Пряный мир” http://www.thedune.ru/
Книга Timothy O’Reilly “Frank Herbert” http://tim.oreilly.com/herbert/index.html

Сокращенная версия этого текста опубликована в коммьюнити Чиптрип.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>