Небольшая история об индусском цейтноте, плохо приготовленном кофе и о том, как меня пытался обобрать цыган.

С самого утра все пошло не так. Индус, продающий свои приправы на рынке, сказал, что опаздывает на два часа. Сначала я посмотрел на Валеру, разговаривавшую с ним по телефону и кипевшую от злости, потом опустил взгляд вниз: кучи людишек в прямоугольниках, образованных прилавками и стоящими за ними продавцами в туникоподобных одеяниях, рубили мясо вдоль и поперек. То здесь то там лежали свиные головы с закрытыми глазками и окровавленными ушками, тушки, ножки и прочая романтика животноводческих ферм.

Проблема любого журнала заключается, как правило, в том, что времени – хоть оно и есть – никогда не хватает. Материал следовало сдать до обеда. Возможно, индус подумал, что мы из тех, кто, однажды получив бейсбольной битой по голове, бросает бейсбол, но его индусское чутье его обмануло, и мы перенесли встречу на полдень.

У нас оставалось еще пару часов. Я предложил пропустить по чашечке кофе.

Наконец, я снял свой набитый всякой всячиной рюкзак и с облегчением расправил плечи. «Американский кофе» оказался средней паршивости: противная черная жидкость, подслащенная белым ядом из двух пакетиков «Кофеберри».

— Надо было с самого начала пригрозить ему депортацией, а то до вечера куковать будем, — Валера все еще злилась и нервно помешивала кофе.

Совершенно очевидно, что лавка индуса была переполнена всевозможными интересными специями, чаями и косметикой. Фаллократы искали здесь свое зелье, гипертоники – свою панацею, гурманы – свои рецепты. Когда мы пришли туда в первый раз, из дверей павильона змеей тянулась длинная очередь. Эмигрант копался в своих коробках из-под телевизоров «Sony», забитых невесть чем, всучивал покупателям какие-то упаковки и параллельно что-то объяснял. Когда до его сведения мы довели, что без рекламы в нашем журнале его очередь уже никогда не станет длиннее, он в свою очередь довел до нашего сведения, что помимо прочего он занимается йогой и что у него перманентный цейтнот. Засим он настоял на том, чтобы мы с ним связались на днях. И вот теперь, когда эти дни наступили и мы ни свет ни заря приперлись к нему в лавку, он сказал, чтобы мы приходили через пару часов.

Через некоторое время я выпил кофе и уже подумывал о том, чтобы сожрать стаканчик, как вдруг Валера сказала, что ей нужно отойти и купить записную книжку. Пару дней назад мы готовили материал о Беньке из «Серебряной свадьбы» и гостили у нее посреди морозного дня. У Валеры, конечно же, был диктофон, но в самый разгар интервью батарейки в нем, конечно же, сели, а на запоминание информации мозг, конечно же, переключается не сразу. Теперь, когда планы на день были безнадежно разбиты чертовым индусом и его йогой, Валера решила сэкономить время и набросать свои мысли и воспоминания об интервью на бумаге.

Валера ушла, а я продолжил разглядывать стаканчик и строить догадки, какой же он на вкус. Казалось, что после такого скверного кофе даже плита бетона покажется лакомым кусочком. Вдруг в дверях, из которых вышла Валера за своей записной книжкой, возник небольшого роста и со смуглой кожей мужичок. Бывает, чувствуешь дуновение ветра на своей коже, а бывает, чувствуешь, как тебя обволакивает какой-то комок неведомой тебе энергии. Во внешности мужичка было что-то цыганское, а в руках он держал толстую книгу черного цвета, на корешке которой золотыми буквами было написано: «Библия». Он положил книгу на соседний столик и сел за него. Спортивные штаны, кроссовки, черная куртка. Ничем не приметный цыган-коротышка, которому вряд ли станет доверять даже дьявол.

Но моя проблема в том, что я коммуникабельный и легко иду на контакт. В каком-то смысле я даже чем-то схож с Буковски, которого всегда тянуло к асоциальным элементам общества, вроде алкоголиков, наркоманов и нищих. Общаясь с ними, ты понимаешь, что Эйнштейн был прав со своей относительностью, потому что по сравнению с этими пропащими ребятами своя жизнь начинает казаться сущим раем. В конце концов просто интересно в ходе беседы побывать там, где ты никогда не хотел бы оказаться, но о чем тебе жутко интересно узнать.

Без задней мысли я откликнулся на первую реплику цыгана, и разговор завертелся сам собой. Прошло около минуты, когда я начал чувствовать какую-то необъяснимую внутреннюю тревогу. Как будто на улице встретил живого Элвиса Пресли. Как будто выпил аскорбинку, а потом прочитал на упаковке, что это цианистый калий. Как будто читаешь в утренней газете некролог и понимаешь, что он про тебя.

Пока мужичок пытался скормить мне свой цыганистый калий в виде бессмысленных реплик, а я послушно ему внимал, в голове шел мыслительный процесс о природе внезапно возникшей во мне тревоги. Это могло быть все, что угодно: трехдневное недосыпание, большая концентрация кофе в моем организме, размышления о приправной Аюрведе. Но даже когда я месяцами бывал в запоях, мой внутренний покой не могло нарушить ничто, даже официальный твиттер Далай-Ламы. Здесь же я в буквальном смысле чувствовал себя поглощенным чем-то, и я не знал чем.

В районе затылка появилась тяжесть, такая, словно я выдул тонну отменнейшей травы. Ноги стали еле заметно неметь.

— Я вижу, ты фотограф? – он кивнул в сторону фотоаппарата, лежавшего на столике в окружении кофейных чашек. – Ты профессионал или любитель?

Цыган задавал и задавал мне вопросы, а я что-то мямлил в ответ.

В какой-то момент я понял, что мои тревога и странное состояние каким-то образом связаны с этим коротышкой, который сидит справа от меня за соседним столиком и втирает мне полнейшую ересь, смысл которой я уловить не в состоянии. Когда он задал мне очередной вопрос, во мне что-то переключилось, и я сам обратился к нему с вопросом:

— А ты сам чем занимаешься?

Нечленораздельная чушь в ответ.

— Сам Аллах бы не понял, что ты имеешь в виду. Чем ты занимаешься?

Он пристально посмотрел на меня, видимо, поняв, что со мной все будет не так просто, как он рассчитывал.

— Я шпион.

— Какой, к черту, шпион? – я задавал вопросы, словно сквозь какой-то туман. Мысли путались, и я не мог сконцентрироваться. Было ощущение, будто я безвозвратно погружался в какую-то пропасть.

Пространство сжалось вокруг меня, ноги окончательно онемели. Внутренняя тревога достигла критической отметки.

— Я шпионю. С помощью тебя.

Когда чушь, которую нес этот кретин, стала слишком очевидной, я на секунду остановился и оценил всю ситуацию. Я, цыган, Библия. Кофе, фотик, деньги, сотовый. Он пришел сразу после того, как Валера ушла. Беспокойство, хаос в голове. Тревога.

Да, все слишком очевидно.

По ощущениям я погружался в глубокий обморок. Единственным отличием было отсутствие этих прыгающих черных точек перед глазами, постепенно заполняющих все твое поле зрения, пока ты окончательно не погружаешься в темноту и не теряешь сознание. Тяжелая контузия. Будто пару раз хорошенько проехались по голове оглоблей.

Появилось эхо. Я перестал что-либо замечать. Все внимание сконцентрировалось на этом цыгане и его бессвязной речи. Я чувствовал, что если не ухвачусь за что-либо в реальности, то всенепременно и окончательно потеряю над собой контроль. Мое тело повиновалось инстинктам, и я автоматически стал убирать фотоаппарат в чехол, застегивать рюкзак и класть мобильник в куртку.

— Хватит этого бреда про шпионство. Чем ты занимаешься?

Казалось, цыган начал терять терпение:

— Я? Я работаю на заводе. На заводе по производству чековой ленты. Те чеки, которые тебе в магазине выдают, знаешь?..

Энергия вокруг меня сгущалась. Она была всепоглощающей и вязкой и тяжелой массой давила на мое тело и сознание.

Потом что-то произошло и я словно бы собрал все свое сознание по кусочкам, как мозаику. Я выловил себя в этом чуждом мне энергетическом поле и резко сказал цыгану, чтобы он съебывал. Коротышка немного растерялся и спросил, в чем дело. Я что, боюсь с ним разговаривать? Может, я все-таки могу ему подсказать, к кому ему обратиться, чтобы сделать пару фотографий? Или, если мне не хочется разговаривать сейчас, то не против ли я дать ему свои контакты, чтобы поговорить в следующий раз?

— Съебал и точка.

Цыганенок еще пару минут пытался продолжить со мной разговор, но я молчал и держал себя в руках. Я уже знал, что победил и что последние попытки чумазого коротышки заговорить со мной – лишь глас вопиющего в пустыне. В конце концов, когда он в третий раз был послан строго нахуй, ему пришлось встать и уйти в ту же дверь, откуда он появился. Я не смотрел в его сторону, а ошарашенно пялился на стол прямо перед собой. Через секунд тридцать вернулась Валера.

— Так, сейчас все запишу, что вспомню про Беньку. Ты не помнишь, как у нее выглядела кухня?

Я промолчал, взял сигареты и вышел покурить. Меня трясло.

Когда я читал Кастанеду, который писал о том, что дон Хуан одним своим взглядом мог заставить его состояние сознания измениться до неузнаваемости, это казалось чем-то больше похожим на романтическую фантастику, нежели на то, что может произойти на самом деле. Теперь я, стоя в холодном подземном переходе и куря сигарету за сигаретой, думал, что спекуляции в книгах Кастанеды гораздо меньше, чем я мог бы подумать.

И до сих пор меня беспокоит вопрос: зачем чертовому цыгану понадобилась Библия?..

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>