Сегодня появилась еще одна рецензия на роман Валерия Былинского «Адаптация». Написал ее Вадим Левенталь, и сделал он это, судя по некоторым оговоркам, сам того особо не желая. Нехотя. Зачем же написал? Отвечает он на этот вопрос так: «Поскольку восхваляющих «Адаптацию» рецензий вышло уже несколько, а всем остальным читать этот 600-страничный том в лом, нужно наконец рассказать всем правду об этой книге».

То есть Вадим и рад бы, по известной литературоведческой традиции, «замолчать» роман и не писать о нем ничего (я уже говорил, что так оно принято в литературной среде – когда на горизонте появляется книжка, которая среде этой по тем или иным причинам неудобна, о ней стараются не писать и не говорить). Рад бы не обратить внимания на «Адаптацию» Вадим. Как не обращают внимания многие литературные критики (насколько я знаю, среди написавших про «Адаптацию», до сих пор нет, кроме Льва Пирогова, ни одного известного лит.критика, – все они молчат, потому что хотят «Адаптацию» не заметить, как «не замечают» они, например, книг проекта Неудобная литература, вообще про критиков и их роль я уже писал). Рад, но… волна накатила, читатели читают, в СМИ (не лит.критики, а другие какие-то московские писаки) пишут об этой книге. И вот уже профессиональные критики больше не могут молчать! Иначе читатели (их читатели) будут иметь к ним неудобные вопросы…

Но сперва пару слов о том, кто такой Вадим Левенталь.

Вадим Левенталь (слева) на вручении литературной премии «Национальный бестселлер 2011»

Знакомлю: молодой, приятный и чрезвычайно интеллигентный литературный менеджер из Санкт-Петербурга. Ответственный редактор издательства «Лимбус-пресс», создатель нашумевшего в прошлом году проекта «Литературная матрица», председатель фонда премии «Национальный бестселлер». То есть типичный представитель современного литературного процесса. Активно делающий на этом поприще карьеру. Но поскольку он еще молод, молчать у него в такой ситуации (когда как бы уже читатели введены в заблуждение и почти уже начали задавать критикам «неудобные вопросы») не получается. Не сдержался Вадим и решил восстановить справедливость.

И вот он пишет заметку об «Адаптации». И первым делом почему-то касается известной (выдуманной петербуржцами) легенды о мифическом противостоянии между Петербургом и Москвой. И тут же — вдруг — пересказывает историю с «Нацбестом» (о которой я тут уже писал).

Цитата: «Когда же ни один из членов жюри не проголосовал за «Адаптацию» ни баллом, Пирогов написал у себя в журнале, что некий влиятельный московский деятель (деятельница?) обзванивал всех членов большого жюри, требуя ни в коем случае за «Адаптацию» не голосовать. Что ж, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами никто не следит, и если и впрямь был в Москве такой деятель, то это значит, что в Москве есть как минимум один человек со здравым смыслом и хорошим вкусом».

Что, по сути, тут сказано? Расшифровываю на всякий случай: этой фразой Вадим признает, что да, все правильно, так и нужно было поступить единственному здравомыслящему москвичу с хорошим вкусом: надавить своим авторитетом на членов жюри, зависимых от него. Очевидно еще, что члены жюри (конечно же, «лишенные вкуса и соображения москвичи») непременно бы проголосовали за «Адаптацию», не найдись на них такой своевременной и справедливой управы… ОК, понятно, смотрим дальше.

Дальше Вадим все с той же натужной неохотой пересказывает сюжет (который для «Адаптации» не столь уж важен, по моему, но не суть). И переходит к языку: «Гон — это прежде всего по языку — в лучшем случае просто бесцветному и пресному, но в большинстве случаев неуклюжему и ущербному». Ни одного примера Вадим не приводит.

«Гон — это и по художественной правде: все, кроме московских баров и Хургады, описано крайне неубедительно, а что касается персонажей, то тут уже такое насилие над правдоподобием, что зубы начинают ныть. Ни психиатров таких не бывает, ни священников, ни менеджеров, ни дауншифтеров, ни студенток, нормальные люди так себя не ведут, так не разговаривают, так не трахаются, наконец, — решительно, в тексте нет ни одного персонажа, который не был бы целиком высосан из пальца».

Тут важно понять, что тридцатилетний Вадим Левенталь, очевидно, очень хорошо знает людей. Он повидал жизнь и, что еще важнее, он уверен, что правдоподобие есть необходимейший признак хорошего литературного произведения.

То есть у него нет абсолютно никаких сомнений в том, что не может быть на свете ничего такого, о чем пишет Былинский («нормальные люди так себя не ведут»). И что ни в коем случае нельзя допускать, чтобы такие несбыточные и ненормальные люди действовали в литературном произведении. Это просто не по правилам. А стало быть вся эта «Адаптация» Былинского не что иное как гон. (Читай «Неудобная литература».)

Я уже писал о том, что «Адаптацию» не стоит оценивать с точки зрения литературного произведения. Но Вадим ведь человек литературный, и поэтому он не может смотреть на книгу, на которой написано «роман», как на нечто иное. Тем более что, по его словам, «нормально развивающийся интеллигентный мальчик открывает и продумывает лет этак в двенадцать-тринадцать» все те дилеммы, которые мучают почти сорокалетнего героя «Адаптации». («Нормально развивающийся интеллигентный мальчик» — это Вадим, видимо, о себе.) «В четырнадцать лет нормально развивающийся интеллигентный мальчик обнаруживает, что Бога можно определить как угодно, так что пора с этим завязывать и перейти к чему-нибудь поинтереснее». Короче, не буду я больше цитировать. Но почему я так подробно тут все это разбираю? Дело в том, что, вглядевшись в заметку Левенталя, читатель может, как через лупу, разглядеть: откуда берутся все эти литературоведческие стереотипы, на которых строится и держится «удобный» литературный процесс. Ключевое словосочетание тут «нормально развивающийся интеллигентный мальчик». Тот факт, что на свете бывают другие люди, не волнует литературных критиков и литературных чиновников, потому что большинство из них – именно таковы: до зевоты скучные, нормально развившиеся интеллигентные мальчики. Которым совершенно не нужны живые книги, не отвечающие их представлениям о мире. Если писатель (скажем, Михаил Елизаров) пишет про всякого рода гопоту, то это прекрасно вписывается в картину мира «нормальных интеллигентных мальчиков». Потому что все они в детстве с гопотой так или иначе сталкивались и бывали побиты дворовыми хулиганами. И теперь, читая про всех этих уродов правдоподобные книжки и убеждаясь в том, какие эти гопники были убогие, наши «развивающиеся нормально мальчики» испытывают чувство глубокого удовлетворения от того, что сами – такими не были. И номинируют эти книги про уродов на премии, и голосуют за них и хвалят их в своих критических статьях. Такая своего рода компенсация. (Заметьте, я ничего не говорю плохого про Елизарова и его книги, он отлично пишет; я просто объясняю, почему его книги так любит наша застенчивая интеллигенция, которая, казалось бы, ничего общего не имеет с его персонажами и сюжетами. То же можно отнести и к Прилепину, и к прочим писателям, которые, вроде бы как, ничего с этой самой интеллигенцией общего не имеют. Но на самом-то деле это ведь «детская любовь».)

Писатель Михаил Елизаров (слева) исполняет свою песню «Акуджава был антисемитом» (слова и музыка — см. тут). Вадим Левенталь (справа) с наслаждением ему подпевает: «Акуджава был антисемитом. / Не желая этого скрывать». Очень характерная сцена.

А вот когда «нормальным интеллигентным мальчикам» дают почитать книжку про других мальчиков – про таких, которые не учились в детстве играть на скрипке, не ходили в детстве в художественную школу, не читали в нежном возрасте Мамардашвили… но и в то же время не были гопниками… то тут возникает неудобство. Ведь как же так! Есть, оказывается, такие мальчики, которые в детстве слушали Doors, Pink Floyd, Led Zeppelin, трахались (как в порнофильмах!) с девочками, пили вино, вели интеллектуальные разговоры о Боге и смысле бытия, но при этом, о боже, не читали и не слушали лекций Мамардашвили! Да еще и не были такими, как персонажи романа «Мультфильмы»! Вот так ДА! (как говорит моя бабушка). НУ И УРОДЫ! Нет, не может быть. Лучше уж думать, что таких мальчиков не было и нет. Это Валерий Былинский (редкостный ущербный москвич!) их выдумал. Написал фолиант в 600 страниц (вот же ж какая подстава) и трахнул нас всех в мозг без мыла!

Браво! Читаем ответы Валерия Былинского на вопросы Неудобной литературы. Я вынес их в отдельный пост.

А по поводу левенталевской заметки благодаря лит.критику Льву Пирогову (поклоннику Астафьева и Гайдара) сложился еще один пост: Точка бифуркации в литературном процессе

* * *

Предыдущее:

— Новый Опрос. Вопросы к писателям
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова
— Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ДИМА МИШЕНИН «МОТОБИОГРАФИЯ»
УШЛЫЙ ПАКОСТНИК. «ДРОМОМАНИЯ»
ПАВЕЛ ТЕРЕШКОВЕЦ. «ДЖАЗ НА ОБОЧИНЕ»

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>