Я щурюсь от яркого, всепоглощающего света. Я закрываю ладонью лицо от солнца, закрывшего собой все небо, впитавшего всю темноту теней. Я закрываюсь руками — но они стремительно тянутся к солнцу, как тростник, который растет на глазах. Я весь вытягиваюсь в тростник, прорастаю в небо и лечу. Как мотылек, на свет — бездумно. Безумно, может быть. Ничего, теперь можно – я скажу. Я молюсь на свет. Я пью свет. Обнимаю свет. Я хочу только свет, знаю только свет. Во сне и наяву – свет. Я – свет.

Людям обычно не нравится, когда я им об этом говорю. Особенно тем, кто думает, что знает тьму всяких вещей. Тем, кто знает лишь тьму всего, и ничего – про свет. Спящим, лишенным рассвета — не нравится.
Но я и не хочу – нравится, я хочу лишь идти. Хотя бы вот так — щурясь, закрываясь от солнца – ступать по этой выцветшей от слепящего света траве, в которой гниют прошлогодние листья. Идти, ступая словно по свету. Пусть даже я и есть гниюший лист. Пусть даже весь мой полет – как у подбитой птицы, бьющей крыльями по земле. Все равно. Я бью крыльями по земле, и лечу — никто не знает, куда. Никто вообще ничего не знает. Никто ни во что не верит. Никто ничего не любит. И я ничего не люблю. На самом деле, я не люблю даже свет, я не верю в свет. Но он – есть. Я тянусь к нему руками, вытягиваюсь в луч и лечу.

И я вижу – лес гнилых листьев, рой горящих мотыльков. Вижу птиц с перебитыми крыльями, которых выбросил на черный песок бурлящий океан света. Вижу людей, которые повисли на железных прутьях в метро. Птицы низкого полета разбиваются о лобовые стекла машин, несущихся в ночь. Я, как и многие, отстал от своих. Даже свет здесь гниет, расслаиваясь на цвета, окрашивая все вокруг. Я вижу – и не хочу видеть. Это не страдание, это просто темнота.
Я закрываю глаза и вижу: Свет…

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>