— Кыш ты, зараза! — ругнулась пожилая тетка в пуховике, раскладывая на подставку упакованные в кулечки овощи.

— Ты новенькая что ль? Ты ж возле «Магнита» вроде сидела раньше…? — спросила ее другая, в чёрном платке, в сером длиннополом плаще с чёрным воротником, что тоже ютилась у входа, с таким же нехитрым товаром.

— Сидела и что с того? Теперь здесь буду сидеть… кыш! Не успокаивалась тетка в пуховике, отгоняя от своего товара важно вышагивающую вдоль ряда бабулек-торгашек ворону.

— Слышь, ты, сердешная! Ты Ксюху не гони, и руками не махай! А то, не будет нам никакой торговли! Щас, в десять, магазин откроется, она сядет на поручни крыльца и будет сидеть спокойно… А тронешь ее, она гаркнет во все свое воронье горло, их туча налетит! Мало того, что они весь день на тебя каркать будут, еще и засерут тут все!

— Так это та ученая ворона, про которую говорят? Я думала плетут все… — опешила тетка в пуховике.

— Хм, «плетут»…?! Вот её Васька, покойничек, вЫходил, когда мальчишки гнездо на крыше магазина разорили, она упала, еще птенчиком была, — крыло сломала… выходил ведь, лечил… У себя в каморке держал. А подросла…, ворона-то, так у него всегда на плече сидела… Он грузчиком здесь и работал. Известное дело — выпить любил. А вот когда выпьет, ворона, — Ксюха то бишь, — от него улетала! Сядет вот на ветлу энту и каркает, и каркает…! Страсть пьяных не любит! Всех бомжей от магазина отогнала, клюв у нее вишь какой, как долбанет по башке, — в кровь! Вот он её и приучил с собой на работу мотаться. Сам на работу, — и она тут же. Вот она к открытию, по старой памяти и прилетает. Он ящики, товары разгружает, бывало, а она тут сидит на крыльце и ждёт. Сама видела: стОит им за стол, обедать, как она к ему на плечо и он ей сырку обязательно в клюв подает… это как заведено уж…

— Ишь ты, и назвали — Ксюха! — словно харкнула на последнем слове, — усмехнулась тётка в пуховике.

Слово «Ксюха!» она произнесла пугающе резко, или ворона действительно знала свое имя, только она тут же остановилась, развернулась к тётке в пуховике и разинув широко клюв проорала: «ка-а-ррр!»

— О-ох, боже! — отшатнулась тётка в пуховике, испугавшись такого резкого и неожиданного выпада вороны.

— Я-ж тебе говорю, с ней надо осторожней! — ещё раз предупредила тётка в плаще.

— Ксюша, Ксюша… Ксюша хорошая…! — обращаясь к вороне, залебезила она.

Ворона заинтересованно крутила головой, пристально глядела на торговок, словно оценивая их намерения, но больше не подавала голоса. Лишь долбанула клювом по комку на ледяной корке тротуара, подержала в клюве и выбросила. — Успокоилась… — с удовлетворением отметила тётка в плаще.

Время приближалось к десяти. Возле магазина остановились две женщины, видимо ожидавшие открытия. К ним подошла ещё одна, с девочкой лет пяти. Ворона вспорхнула и уселась на поручень крыльца, и стала с высоты оглядывать торговок, стоящих возле магазина, женщин и девочку. Девочка выкручивала свою ручку из руки матери, с тем, чтоб залезть на крыльцо и приблизиться к вороне.

— Стой спокойно, сказала тебе! — одёрнула та девочку.

— Мама, я хочу погладить птичку! — настаивала девочка.

— Её нельзя трогать! Видишь она какая-то грязная? Может, она заразная или злая, клюнет ещё тебя! Не лезь, стой спокойно! — ворчала женщина.

В этот момент пришли продавцы и подняли штору над дверью, сняли замок и открыли дверь. Ворона пришла в движение, ходила по поручню туда-сюда, стучала клювом по перилам, поглядывая на продавцов.

— Наталья, вынеси ей сыру! — сказала одна из открывавших магазин.

— А то ведь не улетит, пока не дадим! Будет тут до вечера сидеть, народ пугать!

— Я боюсь её! — пискнула девица. — Ещё клюнет!

— Ладно, давай мне, я сама! — сказала та, что просила сыр для вороны. — Ксюша, Ксюша, на вот тебе сырку! — позвала она и положила сыр на поручень.

Ворона сгребла продолговатый кусок сыра крючковатой лапой с длинными когтями, отламывала сыр кусочками своим сизым клювом и с удовольствием проглатывала. Доев до конца, взмыла в небо и улетела.

— Вот неблагодарная! — хохотнула продавщица, — даже спасибо не сказала!

— Ну, надо же! Какие нежности! — удивилась тётка в пуховике.

— И так — каждый день! — каким-то таинственным голосом сообщила тётка в плаще, что рассказывала историю про ворону Ксюху. — А сейчас, представляешь, на кладбище полетит! Сидит на Васькиной могиле, на кресте, охраняет могилу…! И говорят, — тут тетка снизила голос до шепота, — говорят, что последний кусочек она ему на могилу приносит… Во как! — и закатила глаза.

— Да будет вам сочинять-то! Привыкли вороны, что на могилках поминают покойников, вот там и сидят! Да что не доели — собирают! «Приносит…» — передразнила тётку продавщица, что кормила ворону. — Скажут тоже!

Она отряхнула ладошки от крошек сыра, вошла в магазин и закрыла дверь.

— Не слушай её! — продолжала шептать тётка в плаще своей товарке, — молодые, им всё просто! А вот когда Ваську хоронили, — ну, что там хоронили, — три бомжа за гробом, два венка зачуханых, — с кладбища наверняка стащили те же бомжи… Так вот, Ксюха с ними топала за гробом! А когда повезли на катафалке, так она за машиной летела, и с ней целая стая-а…

Тётка в сером плаще наклонилась к той, что в пуховике, вытаращила глаза. Нахохлившаяся, толстая, в своём сером плаще и чёрном платке, повязанном домиком, она сама была похожа на большую серую ворону с клювом-платком, от волнения и запальчивости, почти хрипела в лицо тётке в пуховике:

— А вот, вот… — скребла она рукой в вязаной серой перчатке, словно лапой, по рукаву пуховичка, — гроб-то поставили у могилы, опускать уже почти стали… Ворона эта села на гроб и клювом «тук, тук!» по гробу-то и каркает: «Каа-арр!» Вот как сегодня! «Тук, тук!» и «Ка-а-арр!» — тётка каркала как ворона и наседала на ту, что в пуховике. — Жуть…! Типа, — вставай! Представляешь?

У тётки в пуховике отвисла челюсть, она с каждым словом рассказчицы отклонялась от неё и в какой-то момент потеряла равновесие и чуть не завалилась на спину.

— Ну, вас к чёрту с вашей вороной, и с вашими рассказами…! — пробормотала она и стала спешно собирать свои кульки. — Лучше я уж у «Магнита» торговать пойду! Там спокойней!

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>