Современная керамическая студия,
за гончарным станком сидит девушка.
Нога бьёт по приводному кругу.
Курит, пальцами-пинцетами вынимая
изо рта самокрутку. Останавливает круг,
думает, что делать дальше — она
недовольна своим произведением.
Девушка берёт пакет с табаком,
высыпает его на ладони, прикладывает
их к вазе.

Древние иранские арийцы переселились
на Север, чтобы избежать
исламизации… Поселились они в низовьях
Волги, рядом с хазарами и волжскими
булгарами. Дело было в VII веке…
На берегу реки Мокши — это приток
Оки — они основали одноимённый
городок — Мокша.

Панорама Наровчата

Ныне это районный центр в
Пензенской области — город
Наровчат. А бежавший народ
в арабских летописях называется
Буртасы. Центральная площадь
города. Частный сектор: дома,
заборы. Люди занимаются огородами:
овощи, теплицы; идут в магазин,
выпивают.

Буртасы селились «гнездами» —
усадьбами родственных коллективов.
Среди прочего в них располагались
разного рода культовые
сооружения, в частности, семейные
святилища огня, окруженные, так
сказать, «домашними» кладбищами
и погребениями животных,
заколотых в ритуальных целях.

Эпизод 3

Фотоматериалы. Герб города Наровчат:
«В лазоревом поле на золотой
земле с тремя черными пещерами
в ряд — серебряная гора с двумя
таковыми же пещерами в основании,
увенчанная золотым лавровым
венком». Памятник княгине
Норчатке. Голос автора.

Название городка Наровчат связано
с легендой о прекрасной княгине
Норчатке. В 1237 году монгольские
орды пришли в Наручадскую
страну — так в русских летописях
именовался ареал обитания
буртасов, окончательно разгромленных
в 1431 году войсками князя московского
Василия III.

Наплыв. Зима. Гора Плодовая. Вид
с горы: медленная вертикальная
панорама с хмурящегося неба;
Церковь иконы Божией Матери,
трапезную и другие строения Сканова
пещерного монастыря: кельи-вагончики,
дровник, часовня над купальней.

Голос Автора

Княгиня Норчатка решила дать бой около горы Плодовая… Когда
монголы уничтожили большую часть буртассов,
Они стали окружать красавицу, желая пленить непокорную.
В белом одеянии, на белом коне — Норчатка, — чтобы
не достаться поганым, бросилась с обрыва в озеро — вместе
с драгоценностями и украшениями. С тех пор, говорят,
её можно иногда увидеть ранним утром, перед рассветом.
Она зовёт своих погибших воинов — не желая верить,
что они не смогли защитить свою Родину.

Вид на гору: Из затемнения

Утром размерено и медленно по ступеням,
оборудованным на горе для входа в Сканов мужской
монастырь, поднимается паломник в синей дутой куртке.
На середине лестницы он останавливается,
оглядывается, смотрит вдаль, как будто слышит
отзвуки прошлого. Но просто вздыхает глубоко.
Потом столько же поднимается наверх, где оборудован
вход в пещерный комплекс. Он смотрел
на деревья, снега. Из-за горы восходит солнце.

Голос Автора

Оборонительный вал,
за которым выстраивались
стройные войска Норчатки зарос лесом,
но по-прежнему остаётся
серьёзным препятствием для
путника или грибника. А в
горе Плодовой, именно в горе,
возник монастырь… Рядом с
горой раньше текла речка —
Скания — и поэтому монастырь
называли Сканов. Хотя другие
говорят, что название произошло
от имени отшельника Скана,
выкопавшего здесь первую келью,
из которой потом возникла целая
обитель.

Эпизод 4

Резкими, порывистыми движениями
спина монаха продирается сквозь
красные стены пещеры. Обнажённая
голова монаха, свечи в нишах на стенах,
кельи, уставленные иконами, иконы в
коридорах. В какой-то момент монах
оборачивается, что-то спрашивает. У
него чёрная борода, чёрные зрачки.
Онемевше-вытянутое лицо. Обеспокоенно
вглядывается, хотя видно, что это лицо
может широко улыбаться.

Давид: Какой псалом я знаю наизусть? 90-й.
«Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго
положил еси прибежище твое. Не приидет
к тебе зло, и рана не приближится телеси
твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе,
сохранити тя во всех путех твоих».

Давид теряется
из виду. Слева
из ниши (сама собой)
падает
икона Спиридона Триумфитского.
Ещё несколько шагов,
другая ниша.
Подробная панорама по иконе
«Умягчение злых сердец» — уральская роспись.

На полях: слева — Козьма, Георгий, Пантелеймон;
справа — Дамиан, Димитрий, Феодор Стратилат.
Коридор, коридор, стены с укреплениями из кирпича и без,
спуск вниз. Поступательное движение к подземной часовне.

Давид:
“На руках возмут тя, да не когда
преткнеши о камень ногу твою,
на аспида и василиска наступиши,
и поперши льва и змия. Яко на Мя упова,
и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь
в скорби, изму его, и прославлю его,
долготою дней исполню его, и явлю ему
спасение Мое». Как-то так. Ты сам-то
любишь петь?

Эпизод 5

Общий план. Забор, ворота в монастырь.
Справа за забором находится домик над источником,
туда заходит трудник с полотенцем, слева у церковной лавки
стоит самовар на пеньках. Стоя рядом с ним весело
улыбающийся Давид общается с Саватием — рыжебородым
монахом в круглых очках, проходящим послушание в лавке.
Пытается его развеселить. Рядом молча проходит

Корнилий, грозно смотрит на них. Корнилий высокий,
но сутулый иеромонах в куколе. В руках перебирает чётки.
Он идёт на камеру, половина лица в кадре. Из-за кадра
выходит спина — невысокий человек в скуфье — настоятель
монастыря, Антоний. На носу — прямоугольные очки.
Прямо перед камерой он оборачивается назад, подзывает
Корнилия обратно. Антоний тоже в очках, но не
такой грустный, как Саватий, у него ехидная улыбка.

Указывает на чётки, мотает головой, мол, не положено,
убери. Беседа продолжается, лицо Корнилия просветляется
улыбкой, он начинает жестикулировать,
выставляя наружу ладони, изображая месторасположения
икон. Антоний быстро благославляет
его, специально сложившего для
этого руки, разворачивается уходит вдаль — слева
гора, справа — строения, он идёт к храму.
Саватий вглядывается в камеру, вздыхает.

Давид: О, это я. Конечно, это некрасиво,
что у входа — лавка. Но уж лучше так
существовать, на, так сказать, свои
средства, нежели заниматься подсчётом
причастившихся, как это делают в храмах
у вас в городе. Уж лучше мы будем как неказистый
купеческий дворик выглядеть, который только и
думает об обычных туристах, нежели наша
братия будет грязна изнутри. В 19 веке,
до революции, на горе был храм, его снесли.
Очень красивый, теперь у нас храм
под землёй — Новомучеников Российских.
Все иконы он сделал — Корнилий —
барельефы, белые, нераскрашенные,
как в средневековье. Это, бывший
настоятель, иконописец. Он живёт
отдельно, как отшельник. При нынешнем
настоятеле — внизу
церковь построили, иконы Божией Матери.
В былые времена о Церкви люди заботились
больше обычные, мещане. То есть в 90-х был,
конечно, бум, все эти малиновые пиджаки…
Но они же анонимами остались.
Всё благолепно было до революции.

Фотоматериалы. Церковь во имя
Киево-Печерской Божией Матери и
св. преподобных Антония и Феодосия
Киево-Печерских Чудотворцев.
Пятиглавый каменный храм,
выполненный в формах древнерусского зодчества,
с шатровой колокольней и приделом в честь
Великомученицы Варвары.

Давид: «…Господи Иисусе Христе
Боже наш, помилуй нас. Аминь!
Это, кстати, большое искушение
для нас — общение с паломниками.
В поисках благодати находиться — это хорошо; но иногда
просто фанатики — остатки 90-х, когда модно
было делать коллективные покаяния. Но религия —
дело директивное, она требует умной практики.
Вся эта женская религиозность… Нет
ничего хуже зациклинности на ритуале. Когда
они на исповеди каются, что ботинки с крестами
на подошве носят! Не нужно быть самому себе врагом.
Про Дивеево всё рассказывают — мол, наш
русский Иерусалим, преподобного Серафима
вспоминают, Мотовилов как всё описал. Всё
хотят снаружи какого-нибудь старца найти,
а не внутри поменяться.

Средний план. Давид сидит в трапезной за чистым столом.
Справа в углу тёмный иконостас, лики на нём разобрать
невозможно. Под иконостасом сидит инок Виктор — с сухим
измождённым лицом, худой бородой, он постоянно вздыхает
словам Давида и шевелится.

ДАВИД:

Наслушаются
каких-нибудь местечковых фантазёров
у алтаря…

А ведь понять, что такое
Преображение Господне невозможно.
Его можно только почувствовать,
всем телом.

И человек в этом состоянии надолго
не задерживается, если это не личный подвиг.

Иисус отказал же Петру, чтобы сделать кущу на горе.
Куща — это символ временного дома. Доходят до того,
что у них Гитлер святым становится вместо Христа.
Но монах — как конь на привязи.
Нельзя, конечно, сказать,
что на нас вся Русь держится.
Я бы с удовольствием уехал
в другое место…

Ты бы уехал, да?
Нет? Ну, это понятно…

Виктор вместе с Корнилием и Иоанном первые сюда прибыли,
когда здесь всё только возрождалось.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Триста с лишним лет назад… Здесь замуровали себя заживо монахи-отшельники. Бог знает, о чем молились православные схимники в этих кельях-склепах: за избавление ли от тяжкой смуты темного XVII века, за прощение ли грехов, которых так много накопилось у людей, уже к тому времени… Протяжённость пещер в Скановом монастыре 590 метров — с учётом завалов. Раньше и больше было. Целых три яруса, как три пещеры на гербе Наровчата. После революции 1917 года монастырь был оставлен. Имена последних монахов пещерного монастыря — Тихон и Малахей. В августе 1980 года пещеры исследовала московская спелеологическая экспедиция, которая установила, что пещерный комплекс имеет искусственное происхождение, что подтверждается тщательным осмотром всех доступных полостей.

Эпизод 6

Виктор: Но сейчас время уже другое.
Нужно уходить от помоек.
Ведь что там ваши Ленинград да Москва.
Москва — одна большая помойка! Там дьявол летает.
Он в Космосе, летает выше скорости света — и всё в его воле.
Он Князь Тьмы. Вся Земля в его власти.
Все вещи мне мешают; главное для монаха — это нестяжание.
Вот есть у меня этот фонарик — а мне нужен ещё лучше,
чтобы в пещерах светить.
Воля: нужно иметь волю, как Иван Грозный —
грешить и каяться. Вот есть кочерга у меня в руке —
хочу тебя ударить, и ударю — в этом христианство…

Корнилий: Посмотрите на распятие —
Спаситель ведь обнимает всех с креста.
Церковная жизнь — она отдельна от всего:
от государства, от идеологии. Церковь — невеста Христа.
Она вечна. Если хочешь служить Христу — нужно оставить всё
мирское. Это не значит, что всё, что было там — плохо.
Всё на пользу. Если там штангу тягал, то тут — нужно дрова
поколоть. Там я играл в рок-группе на гитаре. Теперь тут —
клирос. Происходящее снаружи — мышиная возня.
Идеологизация доходит до того, что Церковь превращается в
тему для обсуждения, коммунисты поддерживают
империалистов, а по сути — и те, и другие — больные люди,
сбивающие с пути. Монахом можно быть и в миру,
Но всевидящим в миру, как матушка Матрона Московская,
которую Бог берёг, что к ней всегда стекались люди. И сейчас
то же самое, по-прежнему — на сигаретах Георгий
Победоносец, на водке — тоже; пьют и обсуждают. Всё это
мышиная возня. Поэтому и нам приходится
трудиться — у нас иноверцы новый Храм отстроили,
как думаете, почему — иноверцы, а не мы?..
Когда в стране неладно, именно схимники — и есть те люди,
которые хранят и поддерживают православный дух в людях.

A G A P E

Трапезная изнутри. За столом сидят Давид и Виктор.
Стол накрыт — квашеная капуста,
картошка. Самовар. Давид заканчивает
молитву, начатую Корнилием из-за двери,
входит Корнилий. Кивает Виктору, тот водит
пальцем по тарелке. На Давида не обращает внимания,
подходит к дальнему от входа окну, берёт книгу, читает,
готовится к чтению во время трапезы. Заходит Иоанн,
Давид заканчивает начатую тем молитву, о чём-то шутит,
несколько реплик с Давидом, тот строго ему отвечает,
Иоанн делается серьёзным. Оглядывается на дверь,
заходит Антоний.

(Корнилий читает «про себя») «Даниил! Теперь я исшёл, чтобы научить тебя разумению. В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить; ибо ты муж желаний; итак вникни в слово и уразумей видение. Семьдесят седьмин определены для народа твоего и святаго города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых».

Коллективная молитва. Начинается трапеза, едят молча.
Давид не ест, Виктор тоже. Антоний просит
Корнилия передать ему картошки, тот передаёт ему три.
Антоний что-то говорит и откладывает одну картошку
сидящему рядом Саватию, тот докладывает себе ещё капусты
в тарелку. Иоанн спрашивает о чём-то Давида, тот ему
отвечает, тогда Иоанн отодвигает тарелку. Корнилий прерывает
чтение. В трапезную заходят два трудника. Один похож на
грозного гнома, одет в некое подобие сутаны, у него седая
борода, другой — немного похож на раскаявшегося
уголовника. Садятся на лавочку у входа. Иоанн берёт
несколько конфеток, наливает себе чай. Заходит Александр,
Антоний спрашивает его о чём-то. Тот отвечает,
трудники что-то поддакивают.
Антоний позволяет Александру присоединиться к трапезе.

(Корнилий читает «вслух») «Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седьмин и шестьдесят две седьмины; и возвратится народ; и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седьмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения. И утвердит завет для многих одна седьмина, а в половине седьмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения, и окончательная, предопределенная гибель постигнет опустошителя».

* * *

В дверь кто-то постучал, или ей показалось.
Она подошла к окну. Высунула руки.
Снизу была жестяная крыша,
её студия располагалась в старом цеху XIX века.
Может быть всё, что ей нужно, это читать?
Она подошла к своей работе, раскрутила круг,
взяла стек, представила саму себя,
и поднимая его вверх и вниз,
нарисовала на кувшине волну.

_____________________________________________________

Автор благодарит за помощь на этапе сбора материала Владимира Навроцкого и Дмитрия Орехова

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>