Передо мной чистый белый лист бумаги, на котором я вывел заголовок текста – «Мелкотравчатые»…

«…ибо много званных, но мало избранных». (Лука, 14.24)

По делу, но что-то здесь не то… Несколько дней я, как всегда, собираю текст фрагментами из того, что подобает случаю и приходит в голову. Но это «не то» не даёт покоя.

…Раннее утро, солнце в окно, лежу ещё в постели, и вот оно приходит – новое название. «Народ» – главное действующее лицо. Теперь всё стало на свои места. За день я текст, в общем, почти закончил, неясна только концовка, я о ней ничего пока не знаю.

Мелкотравчатые… Говорить о них не хочется…

Вчера была «Пальмира» – с Гергиевым, с виолончелью, скрипками, с чаконой Баха, «Ромео и Джульеттой», с Прокофьевым и Щедриным. Жёлтая пустыня, античные руины, суровые легионеры в пятнистых хаки. Им непривычно это слышать, однако не шевелятся, слушают. Что это был за концерт! Небо спустилось на землю, земля устремилась к небу – и ничего, кроме музыки, покинувшей пределы нашей земной трёхмерности…

То были «избранные», большая редкость в нашем осатаневшем мире, где Игил, монархии и демократии сплелись в клубок и как его распутать знает только Правда. Она и говорила в тот день в Пальмире, говорила на языке музыки и на языке России. И даже самые тупые, самые слепые и закостенелые из англосаксов вдруг были вынуждены её услышать, и увидеть, и ощутить, и осознать. Надолго ли?..

Мне вспомнилось 14-е апреля…

Самое пронзительное, что было в последнем свидании россиян со своим Президентом – вот эта запись из эфира, Президент её заметил, он и озвучил: «Живите долго. Баба Зина».

Что-то можно тут добавить? Что-то нужно добавлять?

Это послание русской Матери своему Народу!

Запись прошла бегущей строкой на экране прямо во время сеанса, online, сказали бы в Америке. Только Америки здесь, слава Богу, не было. Была одна Россия. В самых сладких своих и счастливых снах – могло привидеться такое Обаме, Меркель, Кэмерону… не говоря уже об Эрдоганах?

Наши мелкие, десятилетние подростки, обыкновенные вундеркинды, замкнули общую картину – любви, признания, признательности, единения, свободного раскованного разговора всех со всеми. Нация дышала одними лёгкими, нация была единым организмом. Имя ему – Россия!

*

Не хочется… Однако пора возвращаться – на хутор Покровский, на Кубань, к мелкотравчатым, к «званным». Игил – угроза всепланетная, мелкотравчатые – угроза внутренняя, российская, почти такая же насущная и опасная.

О них я уже писал, правда, из другой епархии – Приморско-Ахтарской.

Там их хватает, однако, самые из них колоритные – это, конечно, «мупы»: лесоненавистники, ликвидаторы деревьев, мастера разводить плантации бурьяна у административных зданий (смотреть по осени и зимой). Оставив пеньки от столетних вязов, мупы убрали из станицы Степной живительную прохладу в летний зной; теперь прореживают центральный парк. Кто-то, наверно, возмутился, и мупы поняли, что без деревьев никак. По весне стали высаживать саженцы рябины, по осени убирать засохшие стволы. А как иначе? – рябина вырастает до дерева под защитой, в тени, солнцепёк она не держит, умирает…

*

Раз в 5 лет мне нужно продлевать разрешение на охотничье оружие. Подошёл срок, и я его продлил (см. текст «Божьи коровки»). Процедура эта волокитная и не сказать что бы приятная, так что, закончив дело, я был очень доволен. Но минули ещё 5 лет, предстояло новое продление, на этот раз в Абинском районе, куда я переехал поближе к детям.

И тут выяснилась одна деталь – мерзкая деталь. Оказывается, в Приморско-Ахтарске мне выдали разрешение только на «хранение» оружия, то есть без права «ношения», без права охоты с ним, о чём я ни сном, ни духом не знал, хотя, конечно, мог это прочесть. Но не прочёл – как всегда, подвела доверчивость. Только я об этом не жалею, это позиция, мы всё равно останемся при ней, при своей доверчивости – нечего из нас пытаться воспитать шакалов…

Разумеется, предыдущее разрешение было нормальным, конечно, я показывал в полиции свои охотничьи билеты – местный и федеральный. И тем не менее, мне выдали такой вот полуфабрикат. Чьих это рук дело, я не знаю…

Сейчас только я сообразил, что мне тогда поставили капкан. Понятно, что было бы, застукай они меня на охоте. Работы у меня много, выбирался я в плавню редко; за 5 лет жизни там всего и трофеев-то – одна лысуха и чирок. Не застукали… хоть это хорошая новость.

А теперь вот, в Абинске, всё всплыло на поверхность…

Акцией, что сотворили в Ахтарях, меня пытались завлечь в ловушку, оскорбить и опозорить; пытались – на то они и мелкотравчатые. Соглашусь, оскорбили, только сам я остался чист – перед Богом, перед собственной совестью, перед людьми, перед законом.

А потому мне хорошо в моём простом мире рядом с правдой. К невзгодам я привык, особенно в мае, месяце моего рождения, всё самое трудное в жизни всегда крутилось около дня рождения, как сейчас. На то он и май – тут каждый должен быть готов к тому, чтобы помаяться. У меня нелёгкая судьба , но трудная правда Иова в том и состоит, чтобы оставаться чистым.

*

На новом месте, в хуторе Покровском я обживался тяжело (см. «Дети малые и взрослые», «Горемычное» и др.), но обжился наконец. Пробовал подключить местечкового председателя совета ветеранов. Но толку с него не было, он занимался, в основном, своей усадьбой. Потом подошло время выборов в местные органы, и ко мне приехали трое из комиссии. Достали бюллетени, показали.

– И за кого мне голосовать? Я никого из них не знаю.

– Мы Вам расскажем. Из глав – за этого. Он молодой, энергичный, прекрасный семьянин. Бизнесмен, фруктовые сады разводит. Он хороший.

– Допустим. За кого-то ещё нужно голосовать?

– Да. Вот – замечательная женщина, завуч школы.

– И что она преподаёт?

– Русский язык и литературу.

– Что ж, поверим вам на слово, проголосуем за хороших и замечательных, – я проставил галочки. – Только у меня будет к вам встречная просьба. У меня есть текст, называется «Нечаянная Муза», о поэте, женщине действительно замечательной во многих отношениях. Она ходит рядом с вами, а вы ни о чём не подозреваете. Передайте, пожалуйста, вашему завучу, она должна знать, что с ним делать.

– Конечно, конечно. Не беспокойтесь, мы передадим…

Где-то через полгода мне пришла в голову мысль, что хорошо бы известить местного главу о проблемах не только хуторских, но и общечеловеческих. Понятно, что тут он ничего не может сделать; я могу хотя бы попытаться, он – нет. Но это неважно. Важно другое: чем больше на свете образованных людей, чем больше их знает о Киплинге и о бандарлогах, тем лучше.

В общем, я всё-таки завёз в его контору текст «Письмо г-ну С.». Оставил секретарям, самого главу не видел, а хотелось бы – для портрета, для истории…

Прошло больше двух лет. Никаких вестей ни от главы, ни от завуча я не получал. Знаю только, что живы и функционируют. Были и ещё куда-то очередные выборы, только никакая комиссия ко мне уже не приезжала. А зачем? Главное – кресло, и раз оно есть, то и сидеть есть где, все знают – «сидеть лучше, чем стоять». Это из древне-галльской пословицы.

Но у неё есть концовка – вот такая:

«Лучше сидеть, чем стоять.
Лучше лежать, чем сидеть.
Лучше умереть, чем лежать».

Господи, какое это счастье – не ругаться, а наоборот, иметь повод сказать кому-то спасибо. Сегодня я говорю спасибо местной «соцзащите».

Почти месяц назад у меня пропал газ. Газ баллонный, плита на кухне обычная, баллон я только-только поменял. А газа нет. Вскрыл плиту, проверил редуктор. Всё как раньше, а газа нет. Апрель-май месяцы, ещё прохладно, но скоро будет лето и жара. Я – в соцзащиту. А в станице, как на грех, все три газовика заболели. Ну да, майские праздники, понятно.

Задействовал походную газовую плиту, топлю дровами печь, готовлю еду своим зверям и себе. Названиваю в соцзащиту. Отозвались, выцарапали с больничного газовика, приехали. Николай Григорьевич, мужик примерно одних со мной лет, разобрался быстро. Баллон, который я только что поменял, оказался пустым – только-то и проблем. У меня был в запасе ещё один баллон (как чувствовал, запасся, мне двух баллонов на лето-осень хватает за глаза) – и вот я с газом. Спасибо всем.

Есть и ещё один повод к благодарности.

На днях, закупаясь в автолавке, узнал от Галины Сергеевны неожиданную новость – пенсионерам сигареты «Донской светлый» (наверно, и остальные донские) выдают дешевле на 6%, разовая акция по случаю Дня Победы. Это Дон-Батюшка, так он печётся о своих, только он и снизил цену, знает – казак всегда был с люлькой. А в Отечественную цигарка на губах была практически у каждого…

<...>

Мама с папой, мелкие чиновники как-то очень уж замысловато-витиевато её назвали: не то Цецилия, не то Виктория, не то даже Коломбина Валерьевна. Любопытно, как будет уменьшительно-ласкательное, в России без него не обойтись. Ну, Вика понятно, а потом – Цеца? Кола? Бина? Куда дальше-то? Есть куда – дальше Коба (Джугашвили).

*

Едем с Фёдором Ивановичем, моим дальним соседом по хутору, в станицу. Я у него постоянный клиент, за самым необходимым только с ним в магазины и выбираюсь. Сегодня – в парикмахерскую. Зарос я до невозможности, не меньше, чем этот в телевизоре, не знаю, как его зовут – рекламирует гриву то ли лошади, то ли свою. Лошадь того стоит – аргамак благородных кровей, наверно ахалтекинец…

Ф.И. явно не в духе.

– Ты чего, Фёдор Иванович? – спрашиваю я.

– Да вот, вчера передачу смотрел… Грант дали сынку такого-то. Показали в телевизоре – вылитый папаша, та же морда, щёки книзу валятся и уже два подбородка. Я его знаю, папашу то есть. Грабитель! Всех фермеров наших прижал – зерно, кукурузу, свеклу, семечки скупает по цене, какую сам назначит, у него элеватор. Потом перепродаёт по ценам вдвое выше, а то и больше…

– Не волнуйся ты так, может, сынок совсем другой.

– Другой… Не верю я, – помолчал, потом вдруг спрашивает. – А ты что сделал бы, если бы тебе грант дали?

– Я? – раздумывать мне не пришлось, ответ нашёлся сразу – С Грефом бы сначала расплатился. Потом книжки свои издал, хотя бы часть. Думаю, для молодых была бы польза. Если бы осталось, ванну бы наладил в бане, надоело в тазике мыться.

– Не густо, – проворчал Ф.И.

*

На природе и на охоте я сызмальства, в 9-10 лет уже бегал за собачонку на облавных охотах. Первое ружьё появилось у меня в 12 лет – трофейная бельгийская курковая одностволка 24-го калибра, кто-то вывез из Германии в Отечественную. Наставники мои были люди жёсткие, умелые и справедливые.

За оружием следили, сроков и правил охоты никогда не нарушали, зверя и птицу жалели, хотя добывали. Отстреливали сначала селезней и щадили уток, и вообще самок. Понимали, что у них особый статус, особое предназначение – нести дальше в жизнь наше семя, чтобы продолжить род. Все мы, мужики, селезни, и у всех у нас судьба одна – уйти от поражения чтобы выжить, либо умереть.

С этой наукой я и вошёл в жизнь. Я люблю оружие, думаю, это от предков. В ранней молодости, пока было время, то есть пока я не начал по-настоящему и самостоятельно работать, у меня бывало до пяти стволов разом для разных охот: «Белка», «Олень» с «парадоксами», одностволка с вкладышем под патрон 5.6 мм, обычные ружья с разной сверловкой в сужениях. Раньше это никого не удивляло и было легкодоступно к приобретению; вкладыш 5.6 мм я покупал, когда был студентом в Иркутске; через пару месяцев сдал его в комиссионный, для охоты он не годился, точной стрельбы от него нельзя было добиться.

Потом 37 лет я проработал на Камчатке в геологии, где в полях со мной неизменно был кавалерийский карабин 7.62 мм, полагался по правилам ТБ для защиты от зверей. По статусу полагался и наган, но я брал его всего один раз, сразу понял, что он не нужен. Зато мои ребята после окончания маршрутов с удовольствием постреляли из него по консервной банке.

Никогда, никаких нарушений, связанных с оружием, в моей жизни не было – работала усвоенная от дедов наука, затверженная иной раз и с подзатыльниками. И я никогда не был браконьером, хотя добывал без лицензий и медведей, и оленей, не говоря уже о зайцах и прочей мелочи. Только это не была охота, это была именно добыча – на прокорм, либо защита с наказанием (см. «Скитальцы», «Мародёры»).

Тушёнка не очень-то калорийна, а пахать приходилось тяжело. Мясо добывалось только в подходящих условиях – чтобы можно было вынести его на базу или подбазу и там законсервировать: закоптить, присолить, бросить в ручей с проточной водой. Едоки в полях отменные, так что приходилось скорее мясо экономить, чем стараться съесть побольше, пока не пропало. Так что совесть моя чиста – я не сделал в жизни ни одного выстрела ради 2 – 3-х сытных обедов, но при этом оставленной волкам и росомахам тушей по причине того, что мясо невозможно унести.

Где-то я уже писал о разбойном нападении чинов в погонах с большими звёздами на медведей, пасущихся на ягодной тундре, кажется, Сторожевской. Картина страшная: стреляли с вертолётов из «калашниковых». Туши сгнили в шкурах, и только одна была без шкуры – та, что кому-то пришлась по вкусу. Это – хищники. Я не из их числа.

Хорошего охотника из меня не получилось, этому всегда мешала моя занятость работой и дефицит во времени. Я и на охоте-то по-настоящему был только в детстве и ранней юности, а потому так и остался дилетантом. Но – добытчиком. Расплатился, правда, трихинеллезом, однако, выжил. Я плохо стреляю птицу влёт, не было практики, но на медведя обычно тратил два, редко три выстрела. Ничего, кроме уважения к зверю, хладнокровия, умения подобраться, учтя рельеф и ветер, выцелить по месту и плавно нажать на спуск, тут не требуется.

*

Эта история с моим оружием началась ещё в апреле, полтора месяца назад. У участкового были дела, и мне с неделю пришлось напоминать ему о себе. Сергей Николаевич мужик суровый: приехал, огляделся, осмотрел сейф, написал Акт и распорядился, чтобы я прикрепил сейф к стене. Я, было, согласился, но, поразмыслив, тут его ослушался.

Это бессмыслица. Стены у моей хаты турлучные, гвозди нужны минимум сотка, а выдернуть их даже руками труда не составляет. У стены сейф с оружием был бы на видном месте, а под кроватью, где он сейчас, злоумышленнику нужно хотя бы несколько минут, чтобы его обнаружить. На прощание я хотел отдать С.Н. свой «Эскиз блога» (я ведь для людей пишу тексты). Он пробежал глазами первый лист и отказался, «у меня много участков» — сказал. Я его понимаю, работа действительно не из лёгких и времени ещё на что-то, видимо, не оставляет.

*

За эти полтора месяца были и ещё события в моей насыщенной хуторской жизни. Вчера, к примеру, я слушал (скорее пытался) на 1-м канале «Шансон года». Солисты все заслуженные, все с регалиями – и все в прошедшем времени. Кроме разве что Лепса, только и его «шансон» был не слишком удачным… Безголосая Буланова: неужели всё? – может, просто не в голосе случилась в этот вечер? А ведь хорошая была певица; мои дочки в 15 – 20-летнем возрасте когда-то под неё плакали. Были и ещё похожие. Дальше я не стал слушать…

В прошлом году я был на нескольких конкурсных «Голосах». Там целая россыпь выдающихся вокалистов, иные с уникальными голосами. Только в «шансонье» их почему-то не пускают…

В общем, ничего особенного в «шансоне года» не случилось, обычная мелкотравчатая история. Я бы о ней и не вспомнил, если бы на следующий день не грянула эхом совсем другая музыка, и это было уже подстать и нашим выдающимся, и нашим уникальным – но с Украины.

*

Дочь поднялась в 5 утра и приехала за мной. С хутора мы 40 минут катили обратно в город в «Дубраву», на стрельбище, где мне предстояло сдавать экзамен на профпригодность к функции охранника – собственной хаты, кота, пса, ну и себя самого. Выход с оружием за пределы моих соток мне будет запрещён. Но это я так, к теме, событием же этих 40 минут стало совсем другое…

Дочь достаёт диск, вставляет куда надо, включает. «Послушай, – говорит, – тебе должно понравиться».

Я насторожился с первых звуков. «Океан Эль Зи» значилось на диске, но что это значило на самом деле, я не понял, кажется, они пели «эль джи». Зато была музыка, настоящая музыка, замечательная музыка. И целый калейдоскоп таких же замечательных картинок-сценок вкупе со словами. Святослав Вакарчук – красивый, очень интимный тембр, хороший диапазон, изящные оранжировки, искренние слова, сквозная южно-украинская мелодичность… И никакой фальши. Что ещё надо-то?

Он пел на украинском. И здесь поразила ещё и чуткость слуха к языку. «Не убегай» он проговаривал по-русски. Не «нэ утiкай», не «нэ втiкай», это разрушило бы гармонию, «не убегай» её оставляло.

«Рандеву», «Domine», «Нэ мовчi», «Прощай, мой ангелок»… А чего стоит Надiя, что «загуляла» и теперь мается с утра покаянным похмельем. «Надiя, заслужила, налей себе чуть-чуть».

Я тоже знаю одну такую, правда, с именем Наталья, и чувства у меня к ней те же, что у этих ребят к их Надиi. Здесь всё – юмор, сочувствие, доброта, тепло… всё вместе, это очень хорошие люди.

Народ Украины трудолюбив и талантлив. Уже поэтому он заслуживает куда более счастливой участи, чем та, что он терпит сегодня. Сейчас в его жизнь вмешались англосаксы. Никто не знает, чем всё кончится, только на России лежит ответственность за судьбу и этого народа.

Пена… Её почти синоним правящие элиты. У Лжи, как водится у этой демократии, народ вынесен за скобки, хотя всё вытворяется от его имени. Только всякой хунте, как всякой пене, приходит конец. А народ остаётся. Остаётся со своим талантом и своей собственной предназначенной ему судьбой.

На Украине большинство славяне-малороссы, не только укры, что орудуют сейчас во власти. Никто, кажется, не знает, что это за племя – скорее, конгломерат древних аборигенных и симбиотических племён, неестественный и химерический: укры – волоты (волохи) – славяне; катком здесь прошлись гунны; до них рядом были готы, потом турки османской Порты; всегда давила Польша – хотя гнездо славянское, но тоже с самого начала особенное, возможно, из-за кельтской примеси…

Мир вырулил на прямую, может, и финишную. Думаю всё же, на очередной прямой отрезок, который раньше заканчивался, как правило, лобовым столкновением. Бог весть, чем всё кончится, но позиции почти открылись. Никого уже не обмануть лживыми обещаниями и заверениями. Ложь и Правда обнажились…

*

Все мои документы на продление разрешения заполняла дочь. Она поклялась, что никакой средний пенсионер и даже средний человек старше 40 лет записать самостоятельно эти бумаги так, как предписано сегодня спецслужбами, не сможет, и назвала это «свинством». Она у меня бывает резкой на язык. Я, напротив, нисколько ничему не удивился и пояснил ей стандартный способ существования любого чиновного органа, как и вообще любой системы с человеческим участием.

Вот он:

мелкотравчатый ленив и преисполнен важности, нередко просто глуп. Он должен пристроить родственников, угодить начальнику, подумать о приятелях и знакомых (те о своих и т. д.)

Ему нужны слуги и корпоративные единомышленники, без них он не может. а потому неизбежно обрастает предприимчивыми посредниками-мздоимцами. В нашем конкретном случае они стоят с протянутой рукой между стволом с его владельцем и голубенькой корочкой с названием «Разрешение», и секрета из этого никто не делает. Так во всём. Творцов считанное количество, нахлебников и паразитов – море…

*

По мне проехались, у мелкотравчатых так принято. Я не кровожадный, мстительность мне вообще чужда, но безнаказанно сносить оскорбления я не могу, так всегда было. Публикацию этого текста я отошлю Президенту и кубанскому губернатору. Вполне возможно, что губернатор не отзовётся, Кубань всё-таки, но президентская служба заметить может. В любом случае, я буду считать, что сам я сделал всё, что должен был сделать.

*

Пена… Мелкотравчатые… Они везде – на улице, в домах, в школах и ВУЗах, фирмах и конторах, во власти и рядом с ней на побегушках. Угнездились… Но есть и другой мир, совсем другая ойкумена. Это люди культуры, её творцы и деятели, либо просто воспитанные в ней и живущие по её законам. Их немало, и есть надежда, для России во всяком случае, что за ними будущее.

03.06.2016. Хутор Покровский

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>