Спасённая. Выстоявшая. Выжившая

Огню да воде Бог волю дал. Р.н.поговорка

Россия! Жги посады и деревни! П.Антокольский

Бедных, богатых не различающий,
Шутку огонь подшутил презабавную:
Только повсюду ещё украшающий
Освобождённую Русь православную.

Лошадь дрожит у плетня почернелого,
Куры бездомные с холоду ёжатся,
И на остатках жилья погорелого
Люди, как черви на трупе, копошатся… Некрасов

«Искони веков наша деревянно-соломенная Русь ведёт борьбу с ненасытным «красным петухом». Не успеет наступить весна, как начинаются пожары. Летит этот сказочный «красный петух» по городам и сёлам и уничтожает всё, что ни попадётся на пути. Всю весну, лето и вплоть до глубокой осени — то там, то здесь — виднеется кровавое зарево, гудит зловещий набат и раздаётся отчаянный вопль: «Пожар!» И только зимой, когда почти вся Россия покрывается сплошной снежной пеленой, «красный петух» на время прекращает свою ужасную работу. И так идёт из года в год…» Журнал «Пожарное дело», 1903.

Россия, рюриковская Русь горела испокон веков, и ещё как.

Сгорали дотла селения, гибли люди. Но ни разу в истории государства Российского не было ещё такого, чтобы народ после любого вселенского катаклизма не выдюжил, не выстоял, не поднялся — из пепла, трухи и каменьев.

Пробежимся — акупунктурно — по ретроспективе великих пожаров нашей страны. Показывающей некую эволюцию человеческой рецепции, показывающей формирование отношения к огню, к спасению окружающей природы, имущества и поселений: от реальности до чуда, от неистребимых войн — к миру.

Пробежимся буквально до увертюры XIX в. — времени грандиозного московского пожара 1812-го. Когда пожарное дело ещё чётко не зарегламентировано. Было довольно-таки стихийно, неприспособленно, медленно, несмотря на внимание к данному вопросу правительств нескольких эпох.

К середине XIX в. создаются вольнонаёмные общественные (добровольные) команды-дружины при городских самоуправлениях. А уже в июне 1892 г. съезд русских деятелей пожарной охраны единодушно признал жизненно важным образование профессионального Пожарного общества, одобрив проект Устава. Этот день — 15 июня 1892 — и следует считать днём рождения ВДПО.

Закончим же очерк г. Котельнич Вятской губернии. Почему? Узнаете чуть позже. Итак…

«Из варягъ въ греки»

Согласитесь, уважаемые господа, несложно себе представить бедствия от пожаров, переносимые народом в седую старину. Если даже и в наши дни мы наблюдаем крайнюю беспомощность — в особенности сельского(!) населения — в борьбе с огнём. Невзирая на мощную технику, быстрые машины, механически облегчённый доступ к воде. Увы, Россия окраинная, деревенская, Россия бревенчато-дощатая — по сей час страдает от огненных стихий не меньше, чем от водных, да и любых других природно-погодных аномалий.

Рядом с непрекращающимися цивилизационными войнами и соответственно непрестанным развитием военизации в летописях красной нитью звучит тема пожаров — как мощнейшего оружия в борьбе с врагом. Кто больше мог сжечь, тот, как правило, и побеждал!

Так, княгиня Ольга в 946 г. сжигает в бане древлянских послов:

«…и запроша мовницу и повелеше зажещи я отъ дверей и ту изгореша вси».

Древний Искоростень по приказанию той же кн. Ольги изничтожается дотла посредством… голубей: осаждённые передали их неприятелю в виде дани.

Этих же самых пернатых — эмблему невинности во все века! — Ольга обратила в жестокое орудие мести. Выпущенные на свободу, — с привязанным к хвостам огнём, — птицы вернулись обратно в голубятни. И спалили град.

1017 г. Кн. Ярослав сжёг все церкви в Киеве.

1063 г. Страшное чудо в Новгороде! Река Волхов 5 дней текла назад. Это послужило зловещим предзнаменованием: «На четвёртое лето погоре весь город».

В удельно-вечевом периоде (XI — нач. XVI вв.) не найти такого князька, который не жёг бы вражеских владений: Владимир, Киев, Новгород, Суздаль и особенно Москва выгорали по нескольку раз. Выгорали так сильно, что приходится только удивляться мощи и терпению русских людей, — извека идущих брат на брата, — воздвигавших цитадели и княжества снова и снова.

Старые летописи упоминают что-то вроде огнегасительных агрегатов. Но что это были за конструкции и как они действовали — история не сохранила.

Не исключено, что поход Олега на Византию (907 г.) и дальнейшие экономические, духовные сношения с нею познакомили наших предков с «водоливными трубами» — простейшим орудием тушения. Но в том-то и суть — России в ту пору нет никакого смысла думать о каких-либо лесоохранительных мерах. А зачем?..

С невероятных размеров дремучим гигантом, — непролазной тайгой, чащобой, чащей с лешими да нечистью, — наизворот, боролись, истребляли кто как мог. Настолько уж леса было несметно много — и чрезвычайно мало пахотных земель. И краеугольное — ноль сухопутных доступов к соседям!

Из варяг в греки ходили, знамо, реками. Посему в летописях нет даже намёка о сбережении лесфонда.

1237 г. Кровожадный хан Батый с опытным полководцем Субутаем идут в Рязанскую землю. И, — не добившись от рязанского князя Юрия Игоревича согласия платить дань на их захватнических условиях, — в долгой беспощадной битве сжигают город: кровь лилась 5 дней! Воины Батыевы переменялись, — а граждане, не выпуская оружия из рук, едва могли стоять на стенах: замены не было.

В шестые сутки, 21 декабря, поутру, изготовивши лестницы, татары взялись оприходовать укрепления стенобитными орудиями и зажгли крепость. Сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя всё огнём мечом. Князь, супруга, мать его, бояре, народ — все стали жертвами их свирепости.

«И не было стонущего, ни плачущего… Но вси вкупе мёртвые лежащие», — этими словами очевидца Н. Карамзин заканчивает трагическое описание гибели Рязани.

В память об этой жесточайшей битве создана великолепная диорама «Героическая оборона Старой Рязани с 16 по 21 декабря 1237 года». (Автор Дешальт, 1968.)

1238 г. После Рязани начались большие батыевские пожары по всей Руси-матушке, по узловым её крепостям и устоям: Коломна, Москва, Владимир, Козельск. Причём Батый пользовался новейшим вооружением — стенобитными метательными орудиями-камнемётами, таранами, гуляй-городами (с бойцами внутри), громадными луками-самострелами, не виданными ранее русичами.

В том числе и от незнания актуальных фортификационных технологий произошёл проигрыш в осадной войне — пусть и в отчаянном, героическом сопротивлении. Ну и от непрерывных междоусобиц, высокодержавных интриг, амбиций и подлых подстав ради владычества на Руси — в отвлечение непосредственно от войсковых приготовлений и тренировок.

«Господи! Простри невидимую руку Свою и прими в мире души рабов твоих», — отпускал грехи умирающим, спрятавшимся от захватчиков княжим женщинам, их детям, внукам преосвященный Митрофан с амвона соборной церкви пылающего Владимира, в то время как татары обложили собор дровами и подожгли. Безжалостно зарезав перед этим владимирского князя Всеволода, вышедшего навстречу Батыю с богатыми дарами — в знак примирения, в надежде спасти крепость. Но увы… Татары крайне, по-звериному бессердечны. К тому же весьма искусные воины.

При необходимости современные орудия боя и осадные приспособления они изготовляли тысячами. Также умели производить потопы(!). Могли вообще отвести воду со рвов для подкопа. Прекрасно освоили технологии употребления зажигательных составов и особых горшков с нефтью — «греческого огня». Которым закидывались осаждённые города с целью повсеместно вызвать возгорание.

Имеются любопытные сведения, что для сильнейшего распространения греческого огня татары предварительно метали в огромном количестве жир с убитых врагов. А затем — на него — уже горшки с нефтью: адская смесь!

*

Ради исторической правды добавим, что кроме Ордынского нашествия в XIII в. у России имелся и «второй фронт» — Тевтонский орден. Противостояние с коим пришлось на правление Александра Ярославовича: Новгородского князя, далее Невского, далее Киевского, Владимирского.

Наиболее значимые битвы с ливонцами: при Шауляе (1236), Невская битва (1240), Псковская (1242), Ледовое побоище (1242).

Несмотря на то, что ключевые сражения той эпохи (Битва на Калке с татарами и взятие Батыем Рязани) не затронули Северо-Запад напрямую, они существенно повлияли на дальнейшее политическое устройство средневековой Руси и всех её составляющих.

Кроме того, если сравнивать масштабы тевтонской и ордынской угрозы, то разница там — в десятках тысяч воинов. Так, максимальное число крестоносцев, когда-либо участвовавших в кампаниях против Руси, редко превышало отметку в 1000 человек, в то время как предположительно максимальное число со стороны Орды — до 40 тыс. (По версии историка Клима Жукова¹).

*

1327 г. В Тверь едет свирепый ханский посол Шевкал, или Щелкан Дуденевич, двоюродный брат Узбека, хана Улуса Джучи — Золотой Орды (с 1313 г.).

До сих пор татарское владычество над Русью происходило издалека. Судя по всему, татары задумали иное…

Царевичи и князья, те, что из предателей и воздыхателей по трону, подленько шептали-нашёптывали хану, что для полного завоевания русской земли потребно начисто истребить и тверского, и всех русских князей.

Причём именно Щелкан вызвался на эту миссию:

«Если повелишь мне, — просит он Узбек-хана, — я пойду на Русь и разорю христианство, князей их изобью, а княжьих детей к тебе приведу!»

Зайдя в Тверь, Щелкан действительно изгнал великого князя Александра с отцовского двора и нагло поселился в нём со свитой.

Александр ретировался с позором…

Вскоре возникли обидки — с обеих сторон. За ними — грабежи, поругания, насилия, в основном от татарвы. Жители возмутились, вскипели, принялись жаловаться князю. Но Александр не в силах помочь — велел терпеть: находился под ханской подпиской, как водится. Под присягой. (В Западной Европе это называлось церемонией оммажа.) Но не тут-то было…

Тверечи всего-навсего искали удобного случая, чтобы избавиться от ненавистной татарвы.

Щелкан, в свою очередь, тоже ожидал всенародного скопления, дабы разом истребить православное тверское христианство.

И миг настал…

Однажды, — в Успение Богородицы, — дьякон Дюдько ранним утром повёл молодую здоровую кобылу на водопой. Увидя хорошую лошадь, татары тут же кинулись её отнимать. Это и послужило знаком, толчком к кровопролитнейшему побоищу с обеих сторон.

Бились весь день. Причём князь Александр, благородно предупредив Щелкана о восстании, как того требовала татарская «подписка», сам же и ринулся на ворога в первых рядах. Как же это ментально по-русски! — восклицаю я, вспоминая все эти наши многовековые уступки, уступки, уступки… И затем их чудовищную, неимоверно жестокую, — в плане потерянных жизней, — реабилитацию. Но отвлеклись…

К ночи Александр одолел Шевкала.

По итогу, ханского посла сожгли в отнятом княжеском дворце — со всеми татарами в придачу. Тут же — под горячую руку — побили и посекли, потопили и покидали в костры Ордынских купцов — гостей Шевкала, не участвовавших в побоище: то есть безвинных. Это было неразумно…

Тверечи истребили и доконали всех татар, не оставив даже вестника. Чтобы рассказать Орде о случившемся: оправдаться перед Узбеком, дескать, перегнул Шевкал палку, вот и получил по заслугам.

Услышав о несанкционированном погроме, Узбек не на шутку рассвирепел и… «положил пусту всю Русскую землю»: полностью опустошил все тверские города. Хотел напролом идти дальше: на Новгород. Но тот откупился колоссальным количеством денег и множеством даров.

1365 г. Исполинский Всехсвятский пожар в Москве. Названный так, потому что заполыхал в церкви Всех Святых: «Загореся сверху, от Чертолья, и погоре посад весь, Кремль и Заречье».

Вослед этому пожару князь Дмитрий Донской, недавно весьма пышно отпраздновавший свадьбу в Коломне, «замыслил ставити город Москву камен». Через две весны Кремль был окружён белокаменными стенами с башнями и воротами. Что, к несчастью, не избавило Первопрестольную от горения…

1382 г. Военный поход золотоордынского хана Тохтамыша в земли Северо-Восточной Руси. Направленный на возобновление реальной зависимости земель великого княжения от Орды после «розмирия» Дмитрия Ивановича московского с правителем западноволжской Орды Мамаем (1374) — Белокаменная сожжена.

1390 г. На московском посаде «неколико тысяч дворов сгоре».

1394 г. На посаде снова «сгоре неколико тысяч дворов».

Не говоря о десятках, если не сотнях жестоких пожаров в «докаменной» Москве, со дня основания: XII, XIII вв.

Не обходилось без чудес…

По преданию, в Толгской обители конца XIV — начала XV вв. (Ярославская епархия РПЦ), случился большой пожар.

Пламя мгновенно объяло храм, так что церковная братия не могла ничего спасти. Всё погибло в этом огненном потоке. А потому все думали, мол, чудотворная икона Богородицы, покровительница ярославской земли, также сгорела. И много о том скорбели.

Когда беда отошла, то сию святую икону обрели вне монастыря, в лесу на дереве, чудесно изъятую из пламени: — совершенно невредимую и сияющую божественным светом!

С радостью братия приняла реликвию и немедленно построила новую церковь, благолепнейшую прежней. Ныне здание Толгской обители — каменное.

Толгская икона Божией Матери — одна из самых почитаемых в Русской православной церкви икона Богородицы. Известна по трём спискам конца XIII — нач. XIV вв., один из которых предание называет «явленным» в 1314 году ростовскому епископу Прохору. Список почитается чудотворным.

Толгская икона относится к иконописному типу Елеуса. Список последней четверти XIII в. хранится в Государственной Третьяковской галерее, а «явленная» икона — в Толгском монастыре. (В 1553 г. исцелила от болезни Ивана Грозного.)

1408 г. Пожар сильно опустошил Ростов. Между прочим и Успенский собор и «человецы погореша числом более яко тысяща».

1491 г. Пожар истребил знатную часть Углича. Летопись повествует, что в нём сгорело дворов больше 500, а церквей 15.

1501 г. Полностью сгорел Ярославль.

XVI век… Ушло в небытие царство монгольское. Россия, — постепенно, разрозненными территориями, — выползала из-под Ордынского ярма. Чего бы ей это ни стоило. Но не прекращала гореть люциферовым огнём… от «рукоблудных» поджогов.

В судебниках Ивана III Васильевича, далее Ивана IV Васильевича Грозного доминантой проходит статья о смертной казни поджигальщикам: «А государскому убойце и коромолнику, церковному татю, и головному, и подымщику, и зажигалнику живота не дати». Да ещё с конфискацией имущества во исполнение иска.

Собственно начало строгих противопожарных мероприятий относится к моменту правления Иоанна IV, когда придворные дьяки в Новгороде объявили жителям царский указ (1560, после жутких летних пожаров в Москве):

«Держать у домов чаны с водой, изб летом не топить, а пищу приготовлять в особых печах, поставленных в огородах, в некотором отдалении от домов».

Но, к сожалению, дальше этих мер в области предупреждения пожаров правительство не пошло. Так как не считало возможным бороться с недостатками русского строительства (а они обретались в большом количестве! — коррупция однако), обуславливающими страшную опустошительность и неизбежность пожаров на Руси…

Тем не менее, колесо судьбы двинулось с места. И внимание к пожарному делу просочилось в государевы палаты, и это — очень важное событие! Не глядя на неизбежную при феодализме коррупцию, кумовство и всеохватное фаворитство.

Вот, к примеру, цитата из указа Бориса Годунова — по поводу криминальных зачинателей — из судебника 1589 г.:

«115. А государьскому убойце, и градцкому здавцу, и коромольнику («заговорщику», — с мягким зн. в отличие от «коромолника» Ивана Грозного. Письменность, подобно юриспруденции, также постепенно претерпевала изменения, — авт.), и церьковному татю, и головному, и коневому, и подмётчику, и зажигалщику, и ведомому лихому человеку живота не дати, казнить смертною казнию. А будет ис тех лихой истец, ино заплатити им его статки; что ся останет, ино отдати в прогоны; а нет котораго татя с ыскуп, ино его повинити или заказнити… А поелику, кто огненной беде затвора не составит и пожар учинит, то быть тому примерно и всенародно наказану».

Т.е. у судей, получивших к тому времени различия в компетенциях, появляется необходимость состязательности в правовом поле, признавая возможность любого желающего быть субъектом разбирательств, невзирая на несомненно феодальный уклон этих разбирательств. (Судебный поединок как вид доказательства существовал и в Древнерусском государстве. Законодательно же закреплён в XV в., в частности Псковской Судной грамотой, — авт.)

Раз уж упомянул, скажу пару слов по поводу вирирования письменности.

Средневековые гусиные перья, обрезанные хитрым способом, применялись вплоть до второй половины XIX в. и сосуществовали параллельно с металлическими, появившимися в начале «Золотого века» русской поэзии.

Сотрудниками Центрального Госархива древних актов не раз случалось отыскивать бывшие в употреблении перья, забытые в старых столбцах. В одном таком столбце XVII в. обнаружен даже мумифицированный женский палец — доказательство членовредительства.

Свеженаписанный текст посыпался мелким кварцевым песком. Который возами доставляли с Воробьёвых гор: песок оттуда считался особенно светлым и чистым.

На протяжении столетий менялась графика официальных бумаг: уставы, полууставы, канцелярские почерки XVIII — XIX вв.

Подьячие царского архива и посольского приказа работали скорописью.

Древняя манера медленного вырисовывания букв с прямыми очертаниями, свойственная уставу и полууставу XI — XV вв., уже не устраивала. С возникновением приказов резко увеличилось количество делопроизводственных документов и сократилось время их оформления.

В начале XVIII в. Пётр I отменил столбцовую форму делопроизводства и ввёл тетрадную и книжную формы ведения талмудов.

Но продолжим…

1611 г. Польско-литовская оккупация Москвы.

«Москва пустая горела двое суток. Где угасал огонь, там ляхи, выезжая из Китая, снова зажигали, в Белом городе, в Деревянном и в предместьях. Наконец везде утухло пламя, ибо всё сделалось пеплом, среди которого возвышались только чёрные стены, церкви и погреба каменные», — пишет Карамзин.

Ляхи, в Китае и Кремле, жили как в тумане, дыша смрадом. При всём при том ликовали!! Грабили казну, чтобы отослать её Сигизмунду. Сносили добычу, найденную в гостином дворе, в жилищах купцов и знати. Сдирали с икон оклады, делили на равные доли золото, серебро, жемчуг, камни и драгоценные ткани и парчу.

Но недолго им доведётся жировать. До сдачи оружия К. Минину и Д. Пожарскому оставались считанные месяцы, покуда собиралось с пущею силой новое ополчение, — вослед первому своему печальному поражению во главе с чудом спасшимся Пожарским. Бившимся до самого конца и спрятанным друзьями от ляхов.

1614 г. В то время как Иван Сусанин заводит интервентов-шляхтичей в чащу костромских лесов, разбойник Иван Заруцкий полностью разоряет Любим, Буй, Солигалич. Население вырубил, деревни обворовал и сжёг.

1620 г. Родоначальник династии Романовых Михаил Фёдорович (1596 — 1645) усиливает организационные и правовые меры противодействия воровству и пожарам, формируя специальную службу при воеводствах.

1626 г. Вновь Москва горит.

Кстати, ни в летописях, ни в иных дошедших до нас памятниках старины нет никаких указаний на то, чтобы хозяин, со двора которого затеялось горение и распространилось на другие дворы и на целые деревни, подвергался бы пене. Ежели следствию было ясно, что пожар произошёл не от поджога.

Боярина не только не подвергали суду, но ему же и соболезновали. В нём видели человека, на которого нашло «попущение Божие», который «убит Богом», который сам бродит в лохмотьях, — «убогъ» и так жалок, — что и взыскивать с него грешно.

За умышленные же преступные действия — никакого милосердия, строжайшая казнь, и баста! Особливая ненависть и жестокость — к различного рода иноземцам и «пришлымъ».

Наипаче строг в указаниях насчёт «градских благочиний» — царь Алексей Михайлович (1629 — 1676).

Так, основной закон Российской Империи XVII в., состоящий из 25 глав, разделённых на 967 статей — Соборное Уложение 1649 года — представлял из себя столбец длиной в 309 метров! Где много места отведено «зажигальщикам» и пожарному делу вообще.

1658 г. И вновь Ярославль горит дотла! «О, страшного видения, братие! Восташе в то время буря велия, и трескновение слышася, яко гром, яко людей, скоты, сосуды, изнесённая вон имения, брёвна и доски поимаше с земли и вметаше оно во огнь, ово же в воду, и бе страшно видети, яко слися пламень над всем градом», — читаем в летописи.

В память о безжалостном том ярославском пожаре организована грандиозная диорама в музее Пожарной охраны: художниками Я. Серовым, Е. Ханиным, сценаристом Д. Хмелёвым.

До появления на сцене Петра Великого изготовлено множество нужных и полезных указов по поводу пожарной безопасности.

Это и о порядке оповещения набатом. Об особых днях топки бани и помещений. Это и благочинные указы о выделении жалования для подвергшихся «пожарному разорению» погорельцам etc.

От Потешной флотилии до Эрмитажа, съеденных Красным кочетом

Окончательную точку в судьбе первого русского «потешного» флота поставил большой пожар 1783-го.

Сгорела церковь Знамения с прилегающими к ней улицами. Огонь не пощадил и фрагменты флотилии, брошенной Петром в Переславле в 1692 году — под надзор рыбаков и посадских людей. После того как повзрослевший император перенёс корабельные занятия-учения на Белое море. Оставив переславскую «потешную» флотилию не у дел: а ведь судов было 87 штук! Единственно сохранился ботик Петра I. Определённый в 1803 г. в музей.

Пётр менял жизнь, менял эпоху, армию, вооружения, флот, менял абсолютно всё! Вплоть до указа о невидальщине — о разрешении «огненных потех» в празднование Нового года по его же свеженазначенному летоисчислению.

В 1710 г., — для скорейшего тушения, — первый петербургский генерал-полицмейстер Девьер, расторопный португальский еврей, зять Меншикова (в разных источниках «Меньшиков» и «Меншиков» с «ь» и без, — авт.): царский денщик, поднявшийся до Флигель-Адъютанта, и наконец до Генерал-Адъютанта, — устроил в нескольких питерских пунктах караульни со складами деревянных и медных водоливных труб. Ручной же инструмент, как то: крючья, лопаты, багры и вёдра обыватели приносили с собой.

Для пожарных сборов он организовал самостоятельный отряд барабанщиков, в обязанности которых вменялось обходить ближайшие к бедствию улицы и бить тревогу.

Пётр I лично распоряжался на огнищах, многим из стержневых чиновников, — служивым и статским, — роздал различные должности (ну, это он любил! — лишь бы добросовестно работали.) Сам же — принял на себя труднейшую и опаснейшую из обязанностей. И положенное жалованье получал наравне с другими.

*

Пётр поставил круглосуточных караульщиков с набатами, подхватываемыми всеми колокольнями и барабанами.

Пётр обязал бессчётную армию питерских плотников по первому тревожному звуку стремглав и с топорами мчать на вызов — под страхом наказания!

Пётр первым являлся на пожар, с ним — непременно Меншиков либо кто-нибудь из значительнейших генералов: тот же Девьер.

*

Поощряя тушителей собственным примером, Пётр взбирался на полусгоревший дом и принимался за дело так, что у зрителей дрожь пробегала по жилам.

Несмотря на все предупредительные меры, Питер продолжал гореть. Не так сильно, не целиком, как Рязань, Москва или Ржев, но всё ж таки горел.

Красный кочет не спал…

Следом идущие за Петром императоры также обращали веское внимание на пожарную защиту городов и населения. Екатерина I, Пётр II Алексеевич, Анна Иоанновна, ратовавшая за восстановление-реставрацию пострадавшего в пожаре при Алексее Михайловиче знаменитого Царь-колокола. После нескольких неудачных попыток так и не воскрешённого. (Вечное пристанище в Кремле колокол получил в 1836.)

Кстати, непосредственно Анна Иоанновна и принялась законотворчески заботиться о безопасности российских лесов — через почти восемь столетий с момента крещения Руси! С чего мы и начали повествование.

1736 г. Большой пожар в Санкт-Петербурге. Зачавшийся от неосторожности слуг персидского посла. Отмечен тем, что нижних воинских чинов, приведённых во спасение, поймали на бесстыдных грабежах: «…поступали как в неприятельской земле», — отчитывался граф Остерман, заметивший и наказавший преступников.

1737 г. Москва горит. Вновь сильно и уже необратимо(!) пострадал Царь-колокол.

1730, 1758 гг. Оба раза практически полностью сгорает Ростов.

1748 — 1761 гг. Частые пожары в Питере. (В царствование Елизаветы Петровны.)

1763 г. Сгорел Гостиный двор.

1782 г. Пожарище на Бойне, близ Большого рынка.

1795 г. Сгорел Андреевский рынок на Васильевском о-ве.

1796 г. Горят Гавань, Эрмитаж (от молнии).

«…молния ударила в одну из труб Эрмитажа, которую расколола пополам между старой библиотекой и биллиардной. Дым шёл сильный, но огня не было. Весь Петербург сбежался туда, и народ оставался на пожаре с трёх часов пополудни до полуночи. Т.е. не в самом Эрмитаже, а в прилегающих к нему улицах и на набережной, выражая горячие желания, чтобы Эрмитаж был спасён от огня, которого там и не было» (М. Пыляев, 1892).

И Елизавета, и Екатерина II уделяли большое внимание противопожарным мерам и указам, положениям по «огнегасительным средствам». И по поводу поселений (дома строить исключительно на каменных погребах!), и по поводу лесных угодий.

Екатерина даже запретила развлечения с модными тогда нововыдуманными шарами со светящимся газом. Щедро вознаграждая тех, кто оперативней и быстрее прибудет на толчею с «заливныя трубами».

Не будем также забывать, что при Екатерине заложен Медный всадник (строительство 1770 — 1782), воздвигавшийся тоже не без бед и пожара. И восстановлен Петропавловский собор (1780), уничтоженный огнём в 1756 г. посредством пробившей шпиль молнии.

Для петропавловского шпиля — символа северной столицы — учёные мужи И. Эйлер, В. Крафт, С. Румовский разработали (1772) электрический отвод — молниезащиту. Окончательно водружённый в 1777-м.

Правда, и Емелька Пугачёв отметился крайним беспокойством Императрицы.

Ну, да он сильно не поджигал посадских. Хотя казацко-крестьянский бунт охватил обширные территории: Оренбуржье, Поволжье, Прикамье, Приуралье, Западная Сибирь.

1774, 1784 гг. Годы наиболее сильных и продолжительных ржевских пожаров. После чего град Ржев отстроили заново. По сию пору удивляя гостей правильной поквартальной екатерининской застройкой: исполненной по генеральному плану 1777 г.

Москва. 1812

К концу XVIII столетия Москва, разжалованная императором Петром из царских столиц, опять обретает значение общенационального исторического центра.

Творениями великих русских зодчих В. И. Баженова, М. Ф. Казакова и их сподвижников Москва стяжала новый архитектурный облик. Его неповторимое своеобразие и колорит поражают воображение современников, особенно иностранцев, впервые оказавшихся в России: «…по усмотрении Москвы я нашёл столько прекрасных предметов для картин, что нахожусь в недоумении, с которого вида прежде начать!» — пишет президенту Академии художеств Строганову мастер Фёдор Алексеев, посланный достойно «запечатлеть московские древности» по указу Павла I (1800).

Выполненные с натуры акварельные и живописные виды принесли художнику громкий успех и всеобщее признание, по праву определив его совместно с учениками Мошковым и Кунавиным основоположниками жанра городского пейзажа и иконографии Белокаменной.

Московские виды приобрели необыкновенно большую роль благодаря тому, что передавали первопрестольную в неразрушенном ещё пожаром состоянии.

От коровьего брода на Яузе в Немецкой слободе, не носившего пока названия «Лефортово», ставшего колыбелью Петровских реформ. Потом свежевыбритые бояре с обрезанными полами и рукавами длинных одежд — через «Историю Российскую» Татищева. Через наплевательское отношение Екатерины II, верной преданиям седой старины, к обветшавшим дворцам: сиречь через секуляризацию. Затем обгоревшие стены безвозвратно погибших величественных казаковских интерьеров, гениально реставрированных ранее по указу романтического Павла I… До партизанских дневников Дениса Давыдова, прославленного вояки, поэта и военного сочинителя.

Через забвение к жизни, от смерти — к возрождению.

«Москва! Москва!!» — замедлив шаг, возглашали французские солдаты, исполненные радости, надежды и гордости на вершине Поклонной горы, подняв кивера на штыки и мохнатые шапки на острия сабель.

На этом пятачке извозчики, — по обычаю, — снимали картузы-малахаи и кланялись золотым куполам.

Великолепный легендарный город, узревший катастрофы, подобные крушениям персидского Камбиза и вождя гуннов Аттилы. Крайний пункт, где Франция вознесла своё знамя на севере, вдогон тому как водрузила его на юге, в Фивах. Вся революционная и имперская эпопея, — величайшая после Александра Великого и Цезаря, — заключена меж именем Бонапарта, начертанном на пилонах Фив. И — Наполеона на стене Кремля меж башен Юрия Долгорукого.

«Какое ужасное зрелище! Это они сами! Сколько дворцов! Какое необыкновенное решение! Что за люди! Это скифы…» — воскликнул Наполеон, внезапно проснувшись от невыносимо яркого дьявольского света, застлавшего небеса.

— Пожар!!! — раздался страшный многоголосый вопль в тот момент, когда вот-вот должна была осуществиться мечта. Когда, — постучавшись в двери Индии на юге, — он обратился к северу. Когда после Смоленска занимает Кремль — дворец древних московских царей. И может сесть на орехового дерева трон Владимира I, слоновой кости — Софьи Палеолог и золото-бриллиантовый Петра Великого.

В тот момент император, подобно Христу, омылся кровавым потом…

«Москвы нет! Потери невозвратные! Гибель друзей, святыня, мирное убежище наук — всё осквернено шайкою варваров! Вот плоды просвещения или, лучше сказать, разврата остроумнейшего народа, который гордился именами Генриха и Фенелона. Сколько зла! Когда будет ему конец? На чём основать надежды?» (из письма К. Батюшкова).

«Если кто, хоть бы простой казак, доставит ко мне Бонапартишку — живого или мёртвого — за того выдам дочь свою!» — рыдая, объявил окружающим блестящий атаман войска Донского — «летучего корпуса»; участник всех российских войн конца XVIII — нач. XIX вв. граф М. И. Платов. Оплакивая адское зарево над Первопрестольной.

«Поутру с самой зари началось шествие из-за Дорогомилова моста через Москву российской армии; …и как только кончилась, то за пятами оной вступать начала неприятельская конница… Не прошло двух часов, как против дому моего неприятельские уланы ограбили на мостовой мущину и женщину, отняв у последней ассигнаций и серебро до полутораста рублей. А как только наставать начала ночь, сделался пожар в Китай-городе, а после услышали, что зажжена, идучи от Спасских ворот, за лобным местом правая сторона лавок, и пожар увеличился, простёр пламя к Москворецкому мосту и к Яузе, и за оную, и продолжался во всю ночь. В сие время было в Москве так светло — что хочешь делай!» — читаем неизвестного автора («Библиографические записки», 1858). Вспоминающего, наверное, китайгородские кулачные бои позади Мытного двора, на Каиновой горе…

Наполеон подходит к окну, и перед ним предстаёт весь город: за этим горизонтом, что скрывает от него дым пожара, он, согбенный, высаживается с английского линейного крейсера на Святую Елену в последнюю ссылку-пытку. Что вознесёт его вслед за забвением и смертью… к апофеозу!

…Огонь занимается одновременно в двадцати разных точках.

— Посмотрим, — вопрошал при вторжении в Москву император, — что предпримут русские. Раз они отказываются идти на переговоры, надо будет этим воспользоваться. Зимние квартиры нам теперь обеспечены. Мы представим миру необычайное зрелище: французская армия мирно зимует в окружении вражеского народа. Французская армия в Москве будет как корабль во льдах. Весной — оттепель и победа!..

Но корабль оказался не во льдах, а в бушующем огне: символе русского гнева.

— Так вот как они воюют! — нервно воскликнул Наполеон, выйдя наконец из оцепенения, — мы были обмануты цивилизованным Санкт-Петербургом, они так и остались скифами!!

«Сципиону, — говорит Полибий, — когда он глядел на пылающий Карфаген, пришло печальное предчувствие, что и Риму может быть уготована подобная участь!» — У пожара больше нет ни границ, ни направлений — пламя стонет, клокочет, плещет. Сто отдельных кратеров превращаются в один. Москва становится невероятным океаном огня, колышимым порывами ветра.

«Кремль горит! Кремль горит!» — Огонь проник в кремлёвские башни.

От падающих искр и высокой температуры загорелись деревянные балки и обрешётка железной крыши здания Арсенала. Расположенного позади дворцов и соборов Кремля.

Наполеон приказал гвардии тушить вспыхнувший Арсенал. Сам он, бледный и подавленный, стоял в окружении свиты на Сенатской площади и молча смотрел на Кремль. На бушующее кругом пламя, на вихревые потоки дыма и раскалённого воздуха, несущие массу ослепительно сверкающих искр, поджигавших даже меховые шапки гренадёров.

Маршалы и свита убеждали в роковой опасности, угрожавшей им всем: в стенах Кремля создан артиллерийский парк французской армии. Здесь же русские оставили крупный пороховой склад. Так что достаточно малейшей искры — произойдёт страшная катастрофа!

Вице-король Италии Евгений Богарне — пасынок и любимец Наполеона, маршалы Бертье, Лефевр и Бессьер, генерал де Ларибуазьер именем Франции смиренно заклинают покинуть проклятое место. Генерал встаёт на колени…

— Найдите безопасный проход, господин де Мортемар, — горестно выдавливает побеждённый Наполеон, — и уходим. Хотя, возможно, лучше было бы умереть здесь, — добавляет он совсем тихо.

«Единственно узкая, извилистая и всё ещё горящая улица скорее казалась входом в этот огненный ад, нежели выходом из него. <…> Император шёл среди треска пламени горящих сводов и грохота рушащихся стен и падающих раскалённых железных крыш.
<…> Пламя, с яростным гулом пожирающее здания, среди которых мы шли, и раздуваемое ветром, то взвивалось к небу, то почти касалось наших голов. <…> Мы почти задыхались в дыму и обжигали себе руки, закрывая ими своё лицо от жара и сбрасывая искры, которые ежеминутно осыпали нас и прожигали одежду» (Де Сегюр. Из «Записок адъютанта»).

Переждав недельный пожар скорбного сентября 1812 г., армия Наполеона вступит в безлюдную, мёртвую фантасмагорию несбывшейся завоевательской мечты. (Наполеон ненадолго поселился в Гранатовой палате). В которой из 260 000 населения осталось не более десяти тысяч. (По сведениям П. Савельева. Т.к. сведения о численности до и после пожара разнятся, — авт.)

Мародёрства. Грабежи. Разложение французской армии. Беспощадное разорение, разгромление города, его обездоленных жителей.

Безвозвратная гибель Сенатских архивов и Архива старых дел. К слову, по чудесному стечению обстоятельств, из известной библиотеки рукописей и старопечатных книг графа Фёдора Андреевича Толстого французы похитили только сочинения на их родном языке, остальные бросив в целости! Но это, конечно, счастливое исключение сродни толгскому чуду со спасением иконы Богородицы.

Из числящихся до пожара 9 151 домов уничтожено 6 596, сохранилось 2 555. (П. Савельев.) Но например, «Краткая история СССР» 1972 г. говорит, что из тридцати(!) тысяч домов сохранилось 5 000. Разница в интерпретациях учёта объясняется лишь скудностью канцелярских источников.

Живя большой семьёй, из тех, кто выжил, с соседями, — в шалаше рядом со сгоревшим домом, — простой русский мужик, обученный грамоте, пишет в неказистом дневнике, ставшем впоследствии литературным памятником, что, скажем, в среду, 18-го сентября 1812 г. стоял «прекрасный день!»: «…Погода прекрасная, день тёплый; я ничего не ел, да почти ничего и не было. Поплакавши с печали, едва ходил». — Ему хватало душевных сил рассказывать о погоде… — а ведь вокруг творилось бесчинство оккупантов!

Вот ещё пара строк:

В воскресенье, 15-го числа, поутру разгулялось(!!!). День был очень хорош. В обеденное время в Новодевичьем монастыре был благовест и звон (сгоревшая Москва жила!), о коем после услышали, что началась в монастыре служба. Французы, как прежде, так и в сей день прихаживали беспрестанно и в соседнем шалаше у одного старика разрубили руку в двух местах за то, что он не отдавал с чем-то своего мешка; однако, француз недёшево заплатил за это, и, как я слышал, что его русские тут же в скорости укокали. Под вечер был я у Ивана Ивлича, и ещё какой-то пришёл и пересказывал, что французы будут в Москве зимовать. Сие слово поразило до крайности меня, ибо и так уже в пище мы нуждались чрезвычайно, особливо без хлеба, а холод ещё усугублял наше страдание.

4-е октября. День был пасмурный, и шла сверху какая-то мокрая обледица. Случилось быть в это время на дворе с хлебником, а на Пречистенке остановились едущих под Девичий двое в шинелях, а оттуда в синем с красными обшлагами, в кивере с позументом, на серой лошади. Хлебник говорил мне, что это Наполеон в синем и без плаща, он никогда в своём мундире не ездит. …Тут вскоре из Зубова прошли один за другим три полка пехотных в Кремль; но оттуда не возвращались, и после слышали, что они пойдут наскоро по Калужской дороге, куда и другие уже вчерась вышли. Также приходили к нам французы, просили вина, пива, хлеба, но им отказали. Тут после их в сумерки пришёл генерал, лет уже пожилых, с ним фельдфебель, спрашивали у нас: какие мы люди; и хотя мы им отвечали, но, однако, они, кроме что не разумеют, ничего не говорили, и после, сожалея об нас, ушли, и только что генерал плакал…

Без зимних квартир и провианта, под угрозой полного разорения армии, Наполеон на 35-е сутки покинул пепелище. Остатки французов, произведя заключительный взрыв в Кремле, бежали из Москвы 11 октября 1812 г.

Тотчас на землю древней столицы вступил отряд русской армии генерал-майора Иловайского.

Из всех несметных сокровищ и роскоши подражавших греческим соседям великих князей — скипетров, корон, шлемов, кирас, щитов, золотой утвари: восхитительной посуды, кубков, чаш, гигантских серебряных блюд — Наполеон, покидая Москву, взял лишь знамёна, завоёванные русскими у турок за последние сто лет, икону Божьей Матери в окладе, украшенном бриллиантами. И крест с колокольни Ивана великого. Который, по мнению черни, отлит из чистого золота. На самом деле — позолочен. Вдобавок окроплён кровью тысяч безвинно погибших душ. Слышавший безумные вопли погрязшего в нечеловеческих распрях царя Иоанна. Переплюнувшего преступной утончённостью Фалариса, Калигулу и Нерона: «Я — ваш Бог, как Он — мой!» — демонически кричал Иоанн Грозный, со зверской жестокостью убивая собственного сына рогатиной…

Но мы не забыли и то, что звался он когда-то «Любимым», а не «Грозным» — в благостный период строительства храма Василия Блаженного в память завоевания Царства Казанского.

…Через пару месяцев, — в простых санях, — вкупе с поредевшей силами свитой Наполеон тормознёт у Немана. Местный крестьянин переправит замёрзший простуженный генералитет на противоположный берег.

Император, всегда стремившийся получать сведения из первых рук, спросит у лодочника:

— Много ли дезертиров перебралось через реку?

— Нет, барин, вы первый, — последует бесхитростный ответ.

Само собой разумеется, старик-лодочник не знал про точь-в-точь африканское бегство «барина».

Котельнич. 1926

Прошёл почти век. Пожарное дело развивалось. Росли и эволюционировали технологии. Россия продолжала пылать и плавиться в лаве огненного пепла.

Горит Царское село, 1820. Казань, 1832. Питер пережил пожар Зимнего дворца в 1837; Малого театра на Фонтанке, 1883. Москва — Большого театра в 1853.

Свершались подвиги и простыми людьми, и профессиональными пожарными:

«Ещё и сейчас немало москвичей помнят подвиги этих молодцов на пожарах, на ходынской катастрофе во время царского коронования в 1896 году, во время наводнений и, наконец, при пожаре артиллерийских складов на Ходынке в 1920 г.», — писал В. Гиляровский, сам бывший огнеборец.

Московскую пожарную команду создал ещё граф Ф. Ростопчин (У Толстого — Растопчин, через «а», — авт.). В 1812-м освободивший уголовных преступников, поручив им сжечь Москву дотла. К тому же вывезший из города все пожарные насосы для невозможности тушения зданий неприятелем (из воспоминаний фр. историка Тьера). И что не отражено в исторических документах той эпохи, т.к. было строжайшей тайной: Ростопчин брал на свою совесть и лично должен принять участие в выполнении акта неслыханной злобы! Ведь погибли сонмы людей, погибли тысячи больных и раненых по госпиталям, всяческим старческим пансионатам, не сумевших эвакуироваться.

Утрачены несчётные сокровища, ценности, архивы, — что не исчислить в материальных категориях.

С 1823 г. пожарная команда становится городским учреждением. И только в 1908 г. появился в пожарном депо на Пречистенке первый специализированный автомобиль с прикреплённой наверху раздвижной лестницей.

Возникают инновации. Усовершенствуется водопроводная, напорная техника.

Изобретаются (что-то перенимается из-за границы) надувные мешки, парусиновые рукава для высоких этажей; сигнальные аппараты, праотцы сигнализаций, — работающие как на обнаружение пожара, так и криминального элемента: пожар и воровство — близнецы-братья навек.

Огнетушители, пена, телефон-телеграф, защитные маски, прочные каски, сложные механические лестницы… — всё это повсеместно появится в скором недалёком будущем. Но…

Невзирая на развитие и прогресс, тёмная масса не знает более радикальных мер против огня, как только «слёзные молитвы да ношение икон по улицам пожара», — пишет корреспондент журнала «Пожарный», 1892.

В том же 1892 году, — как уже отмечалось вначале текста, — состоялось торжественное открытие высочайше утверждённого Съезда русских деятелей пожарного дела.

Вот, глаза протёр пожарный,
В фонаре зажёг свечу,
И на смену, в ночь глухую,
Лезет вверх на каланчу:

Смотрит, — города не видно, —
Влажный стелется туман, —
Непроглядного тумана
Необъятный океан…

Он один, никем не зримый,
Озирается кругом…
Вдруг, он видит, край тумана
Алым светится пятном. Я. Полонский

Мы же перенесёмся в вятскую губернию мая 1926-го…

«Раскалённый ураганный ветер, увлекая за собой снопы искр и куски горящих материалов, нёсся на высоте вторых этажей и крыш зданий, зажигая всё попадающееся ему на пути. От сильного жара рушились каменные колокольни церквей. Жители, преследуемые огнём, едва успевали спасаться, вынесенное ими имущество на казавшиеся безопасными места, уничтожалось огнём, настигающим даже гружёные имуществом повозки, из которых едва успевали выпрягать лошадей»… («Пожарное дело», № 8. 1926).

Естественно, что о тушении пожара нечего было и думать. Оставалось по возможности отстаивать то, чем не пожертвовал огонь. Удивительно, но частично уцелели строения, оказавшиеся ниже огневого вихря — деревянные, складские. Но это капля в море по сравнению с уничтоженным.

Печальнейший сей урок не прошёл бесследно для других городов СССР.

Заставил задуматься над необходимостью создания надлежащей охраны и поумерил пыл чрезмерного увлечения режимом экономии.

В Котельниче разрушено 80 крупных коммунальных зданий, 150 личных домовладений, сгорели все помещения административных и просветительных учреждений, все продовольственные и промышленные запасы.

Бедствие тяжкое: в несколько часов погибло на 12 млн. народного достояния, 7 тыс. людей лишилось крова.

Что же стало виной происшествия?

Неосторожность частного лица. Близкое соседство с его домом склада со льном. Сильный ураган. Беспомощность котельнических средств огнетушения. Поздний приезд подкрепления из Вятки, которому пришлось, увы, принять меры к воспрепятствованию распространения огня на ещё уцелевших окраинах города, — что ими успешно выполнено…

Словом, виною обернулась совокупность неблагоприятных ситуаций, благодаря которым небольшой попервости локальный пожар развился до размеров чудовищной катастрофы.

Вывод: слабость местных противопожарных мер борьбы (на 12 500 человек населения и громадные запасы товаров имелась всего одна хилая пожарная организация!); расхлябанность, пренебрежение опасностью; пренебрежение всемерным государственным (и кооперативным — в пору НЭПа) страхованием; и главнейшее — расчёт на вездесущий русский Авось! Что стало общим больным местом для страны. И что, конечно же, учла в дальнейшем власть.

А к вопросу о том, что заставило автора коснуться Вятской губернии (ведь злейших пожаров по отчизне было не счесть!), ответ тривиален: автор сам из вятских. Посему и коснулся бедствия подробно. Что, впрочем, не умаляет значения и беспримерного геройства пожарных команд по всей России. В годы Великой Отечественной войны особенно, и в послевоенное время — и по нынешний день.

На этом, дорогие друзья, позвольте закончить и пожелать всем огнеборцам, работникам МЧС и спасательных служб здоровья, счастья и удачи: «Каждый пожарный — герой, всю жизнь на войне, каждую минуту рискует головой!» — как сказал однажды именитый бытописатель В. Гиляровский.

Всего доброго. Храни Господь Россию!

Примечание:

¹ ТАСС: Мифы о Ледовом побоище. Апрель, 2017.

Литература

1. Пожарные добровольцы России. Москва, 2010.
2. Пожарное дело в царствование Дома Романовых. СПб., 1913.
3. А.Д.Нечволодов. Сказания о русской земле. Спб., 1913.
4. Н.М.Карамзин. История государства Российского. М., 2008.
5. М.И.Автократова. Сокровищница документов прошлого. М., 1986.
6. Н.П.Требезов. «Пожарная техника». 1924.
7. Граф де Сегюр. Поход в Россию. 1912.
8. И.Фунт. Viva la muerte! Перемены.ру. 2012.
9. Газета «Известия». 1926. Материал о Котельниче.
10. П.С.Савельев. Пожары-катастрофы. М., 1994.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>