Есть друзья России «по должности» (те, кто делают удобные для нас политические заявления), а есть друзья по духу. Таковым был прозаик Норман Мейлер (1923—2007), чей столетний юбилей отмечается 31 января этого года.

Примеры наших «друзей по должности»: Бернард Шоу, Луи Арагон, Ромен Роллан. Их порой так и именовали, «друг СССР», на них можно было положиться в смысле скандальных акций («одобряю советскую политику и осуждаю Запад»)… Но вот направленность творчества всех трёх перечисленных писателей — совершенно не русская, возможно даже — антирусская. То, что выражали Шоу, Роллан, Арагон — это квинтэссенция западных ценностей.

Однако есть в мировой культуре другие личности. Они порой вели себя неудобно для СССР, однако самая глубинная — если так можно выразиться, «интимная» — тематика их творчества включала как важную составляющую любовь к России.

Одним из таких был Норман Мейлер…

Чтобы не томить читателя, сразу приведу доказательство его любви к России — в советском её воплощении. (Правда, симпатия к СССР и к России не всегда совпадает и может даже иметь противоположные смыслы… Но об этом будет сказано позже, а пока примем как возможную интерпретацию то, что в романе «Призрак Харлота», — кстати, до сих пор не переведённом на русский! — Мейлер не противопоставляет и даже не разделяет Россию и СССР.)

Вот вкратце сюжет 1312-страничного романа, опубликованного в США в 1991 году. Повествование ведётся от первого лица якобы офицером ЦРУ по имени Гарри Хаббард. Рассказчик — почти ровесник Мейлера: он 1929 года рождения (на шесть лет младше автора). В середине 1980-х годов он бежит в Советский Союз и якобы увозит туда (на микроплёнках) рукопись, которая теперь и напечатана.

Но эта рукопись составляет лишь малую часть книги. Она рассказывает о событиях, произошедших незадолго перед бегством в СССР: повествователю уже за пятьдесят, он — зрелый, сложившийся человек, пишущий прозу (весьма интересную) и находящийся в любовной связи с женой своего начальника (высокопоставленного офицера ЦРУ по прозвищу «Харлот» — «Проститутка»), а также находящийся в состоянии конфликта или даже войны с некоторыми коллегами (скорее конкурентами) по службе в ЦРУ.

Последнее неудивительно, иначе — зачем было бы бежать в СССР? Когда Гарри приезжает в дом Киттредж (той самой жены начальника), он замечает в её саду посты наблюдения или даже оцепление: за ним следят и могут его арестовать. И всё-таки ему удаётся выскользнуть и улететь в Москву.

…Но основная часть этого громадного романа посвящена не событиям 1980-х годов, а гораздо более ранних: 1950-х и 1960-х. Это время юности и взросления главного героя Гарри, его поступления в ЦРУ и начала работы.

И сразу возникает главная тема: Гарри Хаббарду кажется, что кто-то в руководстве ЦРУ работает на русских, и этот кто-то, возможно, сам Харлот, уже тогда влиятельный начальник, благоволящий к Гарри. Более того, родители Гарри доверили именно Харлоту покровительство над своим сыном (как знакомому семьи — генералу доверяют опеку над молодым лейтенантом). Харлот в нужные моменты переводит Гарри с одной должности на другую, добивается для него повышений и наград, иными словами, получается так, что и Гарри работает на русских (если Харлот действительно их агент).

Самый яркий пример — то, что произошло в Парагвае.

Советский разведчик Мазаров (сотрудник советского посольства в Парагвае) выходит на Гарри и назначает ему встречу, в ходе которой показывает ему краткую записку и просит заучить наизусть её содержание, а потом сжигает. Сразу после этой встречи с Мазаровым на связь с Гарри выходит Харлот из Америки и просит озвучить текст записки, а потом приказывает часть её забыть и написать рапорт так, как если бы в записке этих слов не было.

Гарри подчиняется Харлоту и подаёт «по команде», в сущности, ложный рапорт. И эксперты ЦРУ потом долго выясняют у него, не забыл ли он чего-то, ведь записка кажется им неполной, для такой тривиальной информации русский не стал бы рисковать и встречаться с Гарри. Но Гарри остаётся верным Харлоту, который, по сути дела, сумел «спустить на тормозах» всё это дело.

Не углубляясь слишком в пересказ романа, скажу, что, по-видимому, Мазаров был предателем (или предателем был его начальник, который использовал Мазарова «втёмную»), и, если бы Гарри передал в рапорте точный текст записки, это привело бы к провалу русского агента внутри ЦРУ; возможно, к провалу именно Харлота (если он и был этим резидентом).

Итак, вырисовывается пружина сюжета: в КГБ есть группа предателей, работающих на Америку, но и в ЦРУ имеется один или несколько советских агентов (по факту их как минимум уже двое: Харлот и Гарри, который «повёлся» на его руководство). Вопрос о предателях внутри КГБ Мейлер оставляет в стороне, а вот вопрос о вольной или невольной работе на Советы офицеров ЦРУ он исследует детально. Этим роман, кстати, и интересен…

Сразу скажу: по большей части всё его содержание — вымысел, и в то же время в основных элементах конструкции усомниться невозможно. Существование «своих среди чужих и чужих среди своих» это аксиома, всё дело в том, как глубоко осмыслять её. Уже в начале подготовки разведчиков учат опасаться «обратных утечек»: то есть ты передаёшь информацию, а она попадает не к «своим», а в руки предателя, который тебя же и сдаёт.

Это, так сказать, техническая сторона проблемы, которую Мейлер угадал с такой точностью, будто заранее знал о «деле Олдрича Эймса», — а оно, строго говоря, всплыло в 1994 году, то есть намного позже выхода книги из печати.

В основном вдохновляла Мейлера не фигура Эймса (о чьей работе на Советы он не мог знать), но личность многолетнего главы контрразведки ЦРУ Джеймса Джизаса Энглтона (1917—1987), который, кстати, имел в ЦРУ кличку “Mother” («Мама»), соответственно, и прототипом «Проститутки», по мнению рецензентов, был этот самый Энглтон. Что ж, и его в своё время обвиняли если не в прямом сотрудничестве с Советами, то в бессознательном подыгрывании им, в принятии советского плана действий. Но и после Энглтона в Америке ходило много слухов о высокопоставленных советских «кротах» внутри ЦРУ, и время показало, что Мейлер угадал верно: он как бы «предсказал» своей книгой «дело Эймса».

[Я напомню: в 1994 году в Америке был арестован глава советского отдела контрразведки ЦРУ Олдрич Эймс, по обвинению в многолетнем сотрудничестве с КГБ. Это стало сенсацией, ведь на Советский Союз работал тот, кто должен был возглавлять борьбу с Советами! Подозрения о том, что в ЦРУ есть «крот», циркулировали особенно сильно с конца 1980-х, так что в 1990-м году даже была приостановлена вербовка советских граждан, поскольку в ЦРУ опасались, что не смогут сохранить и уже имеющихся агентов¹.]

Итак, Норман Мейлер, опубликовав в 1991 году этот роман, предложил себя в качестве некоего идеологического посредника или «решалы», «переговорщика» между Россией (СССР) и США. Ни больше ни меньше.

Спрашивается: зачем он это сделал, в чём его интерес?

Не забудем о еврейском происхождении Нормана Мейлера… Кстати, Гарри в романе «Призрак Харлота» говорит, что он еврей всего лишь на одну восьмую², но о самом Мейлере энциклопедии сообщают, что он был еврей и по отцу, и по матери.

Можно ли тогда сказать (как я сделал это в начале статьи), что Мейлер был другом России? Многие возразят: еврей по определению не может быть таковым… Постараюсь политкорректно уйти от этой проблемы, но укажу на то, что у правил бывают и исключения. И мне кажется, что в лице Мейлера мы имеем дела именно с таким исключением. Но об этом — позже, а сначала — о вопросах его переводов на русский.

***

Моя статья 1993 года называлась «Норман Мейлер, американский суперписатель». Она была опубликована и в журнале «Звезда» (№ 9, 1993 г.), и в книге в виде послесловия к переводу «Американской мечты», выполненному А. Славинской и В. Топоровым.

В той статье мне немного удался как раз анализ романа Мейлера «Американская мечта», который является своеобразной калькой или повтором на американской фактуре «Преступления и наказания» Достоевского.

Статья была написана по главным произведениям Мейлера, прочитанным на то время, но в неё я не успел включить анализ романа «Призрак Харлота». Этот тяжеленный том мне прислали из Америки уже летом 1992 года, вскоре после первой публикации в США, но Виктору Топорову я сдал текст статьи ещё до того, как прочёл роман.

Топоров перевёл и последний — самый загадочный — роман Мейлера «Лесной замок». Как известно, он посвящён детству Гитлера, и, кстати, я должен отметить, что тему Гитлера Мейлер, возможно, затронул уже и в романе «Призрак Харлота». Я имею в виду следующий странный эпизод.

В середине 1950-х годов Гарри Хаббард (тогда ещё совсем молодой сотрудник ЦРУ) попадает в Западный Берлин, а в нём — в некое секс-заведение, в подвал, где встречаются немецкие извращенцы. (Гарри сопровождает другого офицера ЦРУ, который в этом подвальчике встречается со своим агентом). Что же представляет собой этот «садо-мазо» подвал?

Нечто похожее на туалет со сточной канавкой для нечистот и деревянная стойка, к которой привязаны двое извращенцев на значительном расстоянии друг от друга. Второго я описывать не буду, а первый весьма своим типажом похож на Гитлера, «кайф» же для посетителей бара в том, что они могут мочиться на двух извращенцев. И вот тот толстяк, который мочится на «Гитлера» (кружка пива в одной руке, сигара в зубах), чем-то напоминает Геринга!

«Геринг» мочится на «Гитлера»… Ни усов, ни чёлки у «Гитлера» нет, только сказано, что субъект этот «безобразен, жилист и худосочен», «труслив на вид», он с мучением открывает рот под струю, «не то рыдает, не то хихикает»… Читатель может со мной не согласиться, но всякий, кто внимательно смотрел хроники Третьего рейха, не мог не заметить, что Геринг на каком-то «телесном уровне» презирал фюрера и даже не скрывал этого. Но речь шла лишь о нюансах, реально Геринг о перевороте не думал, и Гитлер это знал.

Я привёл эту сценку (с. 320 в издании 1991 года) как для того, чтобы показать интерес Мейлера к личности Гитлера, так и для того, чтобы проиллюстрировать мастерство писателя. Не так уж много в мировой литературе прозаиков, которые способны написать одно, но дать понять, что речь идёт о другом.

Теперь — о «Лесном замке», самом неоднозначном произведении Мейлера.

Оно повествует о детстве Гитлера (до его совершеннолетия) и почему-то содержит большую вставную главу о коронации императора Николая Второго в России.

И Австрийская империя конца XIX века, и Российская империя того же времени изображены Мейлером как два светлых и солнечных царства добра и любви; это практически осуществлённая на Земле идиллия.

Всё так, как «должно быть»: революционеры сидят в тюрьмах, евреи в меру угнетены, а верховная власть принадлежит «христианнейшим императорам».

Мейлер понимал, что его годы на земле приближаются к концу, а потому не чувствовал больше необходимости юлить и притворяться, делать вид, будто ему нравится нынешний мировой порядок.

Писатель не скрывает, что роман — именно о мировом порядке, точнее даже — о порядке в истории и о борьбе дьявола и Бога за контроль над происходящим.

С этим связан смелый повествовательный ход: рассказ якобы ведётся одним из «чертей среднего уровня», «вхожим» лично к дьяволу, но находящимся значительно ниже «управляющего уровня» в дьявольской иерархии. (Тут замечу мимоходом, что, как «боец дьявольского войска», рассказчик всюду пишет слово «Дьявол» с большой буквы, но я этого делать не буду.)

Имени у рассказчика нет, это просто «я», хотя в конце Второй мировой его шеф (дьявол) приказывает ему вселиться в тело какого-то эсэсовского офицера, а ещё раньше рассказчик оказался причастен к расследованию: были ли у Гитлера еврейские корни? Мейлер (или рассказчик) утверждает, что слухи о еврействе Гитлера распускал губернатор Польши Франк, при этом в романе не упоминаются сведения (которые многими считаются достоверными) о том, что сам Франк происходил из евреев.

Как бы там ни было, всё тому же чёрту-рассказчику было когда-то вменено в обязанность «курировать» деда Гитлера, его мать, отца и других родственников, и не просто «присматривать» за ними, но активно способствовать кровосмесительству в этой семье.

Впрочем, почти никакого «способствования» нет, а просто нам сообщают, что в семьях Шикльгруберов и Гитлеров практиковались совокупления дяди с племянницей и отца с дочерью, так что Адольф Гитлер был якобы результатом даже не одного кровосмешения, а нескольких. А каждая такая близкородственная связь якобы сильно повышает способности родившегося в её результате ребёнка. Так что Гитлер был даже не «суперспособным», но «супер-супер» (по мнению чёрта-рассказчика).

Тут возникает два вопроса. Первый: зачем понадобилось перенесение действия в Россию, и второй: почему повествование доведено лишь до совершеннолетия Гитлера и даже не до Первой мировой? На второй вопрос чёрт-рассказчик даёт ясный ответ: когда выяснилось, что Гитлер, возможно, придёт к власти, дьявол сам начал его курировать, а чертей более низкого уровня отстранил. Таким пробным или временным отстранением являлась, возможно, уже и командировка чёрта-рассказчика в Россию. А вообще, он не скрывает: его шеф (дьявол) совершает иногда ошибки, в том числе и эти «мемуары» рассказчика есть попытка отомстить своему шефу.

Но я выскажу ещё одну догадку. Возможно, роман не закончен, и Мейлер намеревался и дальше «перебрасывать» своего рассказчика из германского мира в русский (и в американский) и обратно; тем самым подкреплялась бы любимая идея англосаксов о якобы «большом сходстве и даже родстве двух тоталитаризмов», немецкого и советского. Но это лишь моё предположение (хотя Мейлер сам обмолвился в интервью, что собирается ввести в роман Распутина).

Реально «русская глава» вышла очень весомой и яркой, причём в ней проявилась странная пассивность как рассказчика, так и прочих чертей. Подобно тому, как в Австрии они ничего не «делали» для поощрения кровосмешений, а просто наблюдали, так и в России: целью командировки, вроде бы, была организация хаоса в империи, например, во время коронации на Ходынке. Но никакой «организаторской деятельности» черти не ведут, они просто наблюдают, и, кстати, по Мейлеру выходит, что и особых «давки и смертоубийства» на Ходынке не было, всё — почти в пределах обычного процента пострадавших в массовых мероприятиях. Чёрта-рассказчика поразило в России другое:

«У меня более чем хватало дел в Петербурге. В городе на Неве мне с моими наиболее опытными помощниками противостояла сила, также весьма значительная. Никогда еще я не сталкивался с такой решительной и бескомпромиссной компанией Наглых, как русские ангелы. Не ангелы, а самые настоящие звери. За последние несколько столетий русские Наглые сумели организовать мощный коллективный отпор бесовским полчищам, внедрённым нами в лоно Русской православной церкви с её бесчисленными соборами и монастырями. В результате этого русские Наглые, столь же злые и дикие, как самые дремучие русские монахи, приобрели в стране изрядную власть. В решающие последние месяцы они, целиком и полностью мобилизованные, стремились не допустить срыва коронации Николая II».

Тут надо отметить, что черти «наглыми» называют ангелов, Бога «Болваном» (с большой буквы)… Ожидаемые «от них» кощунства, вполне, можно сказать, умеренные… И другие похожие впечатления рассказчика от России, вот о царе:

«Никогда ещё мне не встречался человек, так тщательно оберегаемый целыми ангельскими сонмами».

И далее:

«Мне наконец то удалось проникнуть в сознание Ники, окружённого таким ангельским сонмом, видеть какой в хранителях у одного единственного человека мне ещё не случалось».

…После этого чёрт возвращается в Австрию, его «подопечный» Гитлер заканчивает среднюю школу… И конец! В общем, роман «Лесной замок» мне представляется брошенным в состоянии полузаверёшнности… Но таковым же был и «Призрак Харлота», там даже стояло в конце «Продолжение следует». …Возможно, такова была манера позднего Мейлера: сначала считать какую-то вещь незаконченнной, а потом приходить к выводу, что добавить в неё нечего?

Если это так, то мы имеем дело с неким новым типом композиции. Вспомним, что писал Пастернак в конце «Охранной грамоты»; правда, он вёл речь о «последнем годе поэта», порой предшествующем самоубийству:

«Вдруг кончаются неподдававшиеся завершенью замыслы. Часто к их недовершённости ничего не прибавляют, кроме новой и только теперь допущенной уверенности, что они завершены. И она передаётся потомству».

Что ж, Норман Мейлер, слава Богу, самоубийством не покончил. Но он, вероятно, чувствовал, что его дни приближаются к концу. Завершился восьмой десяток жизни, шёл девятый… Он писал такие вещи, которые «тянули» в противоположных направлениях. Офицеры ЦРУ, работающие на Советский Союз, черти, откровенно симпатизирующие России за то, что она — под особым покровительством Бога и ангелов.

…Нет, вероятно, закончить, «закруглить» всё это традиционным способом искусства было невозможно.

И Мейлер оставил два последних своих крупных произведения на полдороге, в полузавершённом состоянии.

Но прибавил к ним уверенность, что сказано им было всё, что следовало сказать.

Царство Небесное рабу Божьему Норману Мейлеру, другу России, выдающемуся американскому писателю!

Примечание:

¹ Powell, Bill. Treason: How a Russian Spy Led an American Journalist to a U.S. Double Agent. N.Y., 2002.

² Mailer, Norman. Harlot’s Ghost. N.Y., 1991. P. 76.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>