Хьюберт Крэкенторп: Забытые реки
3 сентября, 2024
АВТОР: Александр Чанцев
Хьюберт Крэкенторп. Виньетки: миниатюрный дневник причуд и сантиментов / Пер. с англ. Л. Александровского. М.: Ibicus Press, 2024. 96 с.
Клуб-27, прообразом которого стал Хьюберт. На фото: граффити в Тель-Авиве с изображением членов Клуба, слева направо: Брайан Джонс, Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Джим Моррисон, Жан-Мишель Баския, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус
Хьюберт Монтегю Крэкенторп (1870—1896) — из группировки «молодых трупов», блистательной скоропостижностью и стремительным декадансом своей жизни создавшей прообраз Клуба 27. К поросли викторианской богемы принадлежали Эрнест Доусон, Лайонел Джонсон, Генри Харланд, Обри Бердслей, Эрик Стенбок. Осеняла же все фигура Оскара Уайльда. Бердслей умер от эстетской чахотки в 25, Крэкенторп в 26, как Целан, нырнул в Сену.
Говорят, что после размолвки с женой-писательницей, с которой все было бурно, привет на этот раз Скотту и Зельде Фицджеральд. Впрочем, стоит прочесть этот травелог: дестинация тут, как и в «Мертвеце» Джармуша, однозначна.
Писал мало и густо, всего несколько книг, этаких воздушных самолетиков, пущенных ненароком в вечность. Как утверждает в послесловии некий загадочный Мистер Ибикус (издатель?), «Виньетки» — «самая последовательная лапидарная работа Крэкенторпа, опыт предельного уплотнения и миниатюризации стиля. Этот фрагментарный эстетский травелог из 37-ми главок — словесные “картинки с выставки”; свободно вьющийся серпантин насыщенного аллитеративного письма; иммерсивный импрессионизм, впитавший все стихотворные озарения Бодлера, Рембо и Гюисманса, но оставшийся верным островной отстранённости».
А если продолжить про поклонников этой странной прозы, преисполненной сплина, созерцательности и природных откровений-озарений, то предисловие к книге написал Дэвид Тибет, резидент и вдохновитель почти всего странного, что было недавно в английской музыке, сиречь в коллективах Psychic TV, Current 93 и Nurse With Wound, а также адепт оккультных течений различного толка. Он был одним из тех, кто не давал автору окончательно сокрыться в водах Леты, где тому, в силу его психотипа, возможно, было бы и уютнее всего.
Current 93, первый альбом-1984
О чем эта книга, пересказать невозможно, да и не столь нужно. «Виньетки» — на то они и виньетки. Итальянский пейзаж или погода Лондона, красотка на улице или же слепая нищенка (последняя вызывает больший интерес автора) — они мелькают в его объективе, чтобы уйти навек и остаться в мимолетности.
Как истинный англичанин и заправский меланхолик, он считает, что нет ничего достойнее обсуждения погоды. «Небо лиловое, нежнейшего оттенка; тактичная безыскусность, изящно современная, по-женски деликатная; чрезмерно изощренная композиция из подстриженных дерев, прямоугольных садиков и крохотных аккуратных домишек с высокими крышами, розовыми фасадами и стыдливо прикрытыми ставнями». Наблюдение изменений в природе уж точно интереснее всех иных происшествий в мире окрест.
Регистры наблюдения и настроения иногда меняются, но амплитуда невелика, они лишь слегка перебивают контрапунктами флегматические медитации. Вдохновляющие на попутные наблюдения в духе дневников Юнгера. «Есть женщины, которым ты поклонялся много лет назад, но которые не тронут сегодня; книги, очаровавшие в детстве, которые вряд ли перелистаешь снова; места, о которых читал с воодушевлением, но которые — как раз по этой причине — не увидишь воочию». Но сути это не меняет, что вообще может ее изменить. Ваби, саби и югэн, в конце концов, гораздо долговечнее цветения сакуры — в ностальгических воспоминаниях те лепестки будут опадать вечно.
В вечном нагори — то есть в конце сезона, всего, переходящего из реальности в воспоминания.
И если бы кто-то взялся пересказывать японскую пейзажную лирику прозой, той настоящей прозой, что бывает суггестивнее стихов, то это выглядело бы примерно так же, как в этой книге.
Вот и виньетки Крэкенторпа звучат в речитативной песне Coil “Lost Rivers of London” — слова плывут, как воды джойсовской Лиффи:
А тем временем «свет дня увял; земля завернута в саван призрачного тумана, и, словно пар, поднялась вечерняя дымка».