Раньше я часто бывал в этом Доме. Темный, деревянный, большой, он состоит в основном из пустых комнат, покрытых пылью и сухой мелкой стружкой, такой, как оставляют иногда насекомые, поедающие деревянные стены и пол. Комнаты соединены темными коридорами, этажи – узкими лестницами. Очень ветхими и кое-где абсолютно прогнившими, так что ходить по ним – дело крайне рискованное, особенно когда торопишься.

В этот раз я уже примерно знал, куда мне надо идти. Если подняться по лестничным лабиринтам высоко, вспоминал я, перейти через бездну переходов, сквозь множество дверей, залов и комнаток, а затем пробраться за дверь, ведущую то ли на крышу, то ли в какой-то странный амфитеатр, — есть шанс перейти границу, попасть туда, на ту сторону…

Над амфитеатром пылает голубоглазое око с ядовито белыми зрачками облаков. Скамейки поломаны, как на старом пионерлагерном стадионе. Серо-коричневые доски сидений почернели, под ними зияет пустота.

Оттуда, из этого заброшенного чердачного амфитеатра – это я четко помнил – по мосткам (уже очень давно проложенным над пропастью неизвестно кем – видимо, теми, кому удалось преодолеть этот путь раньше, и это вселяет надежду, заставляет сердце биться чуть чаще), – по мосткам, аккуратно, не торопясь, можно выйти на поле, а уже пройдя через поле, – добраться до станции, откуда отходят поезда.

Но я все никак не могу найти эту дверь. Куда-то она запропастилась.

Такое впечатление, что в Доме никого не было уже много лет. Что через него никто не проходил лет тысячу… Пол кое-где мерцает лунными просветами, под ногами то и дело раздается протяжный скрип, в носу свербит от пыли и затхлости…

В темноте все время опасаешься, что ступишь куда-нибудь не туда, промахнешься мимо ступеньки (а есть ли тут ступенька? Или она уже давно развалилась под тяжестью времени?).

На одном из этажей через небольшое грязное от пыли и ветра окно я разглядел пункт охраны, через который мне некоторое время назад чудом удалось проскользнуть. Там, будто бы любуясь вверенными ему владениями, грузно восседал в своей будке пожилой сторож. На минуту замешкавшись, я с ужасом ощутил, что его блуждающий взгляд вдруг остановился прямо на мне. Как будто он меня видит.

Я поспешил отойти от окна и на всякий случай спустился на пару этажей ниже. Хотя прекрасно знал, что с той стороны совершенно ничего не видать. Сколько раз я сам сидел на месте этого унылого и самодовольного сторожа и смотрел на Дом… Сколько раз я запоминал очертания этого Дома, вселявшие уверенность лишь в одном: изнутри конструкция Дома совсем не та, какой видится снаружи. (Это все равно как смотреть на зеркальный небоскреб, гадая, кто и что делает там внутри – можно догадаться, но велика вероятность, что все предположения останутся лишь фантазией.)

Я перебирался с одного этажа на другой – то наталкиваясь на неодолимые препятствия в виде наглухо запертых дверей и необратимо разломавшихся лестниц, то осторожно ступая на фанерный истлевший пол. Я искал ту дверь в пустынный и тихий амфитеатр… Через которую можно будет…

Но лабиринт на ходу менял свои очертания. С каждым поворотом света, контрабандой проникавшего сюда со стороны сторожа, двери и лестницы оказывались на новых местах.

Случайно оступился, попал ногой в непонятную темную нишу – наверное, в провал между досками… Чуть не упал, но нет, в последний момент удалось зацепиться рукой за откуда ни возьмись появившийся дверной косяк…

Наконец, вот она, эта дверца. Вот амфитеатр… Я смотрю на глубокое небо над ним, на неподвижные ослепляюще-белые облака, на уходящие вдаль зыбкие пути подвесного мостика… И – замечаю на горизонте маленькую серую фигуру проводника. Кажется, он машет мне рукой.

Встаю со скамейки, на которую присел отдохнуть, облизываю высохшие губы и ступаю на первую из створок моста. И опять чуть не падаю – качает…

Главное не смотреть вниз и назад… — вспоминаю я рекомендацию Старосты, который когда-то давно рассказал мне о Доме и его возможностях. Помню, мы сидели у печки, подкидывали в пламя шипящие сырые дрова, и он тогда впервые стал объяснять мне, что и как надо будет делать, когда я окажусь в Доме. В том, что это когда-нибудь со мной произойдет, он, казалось, не сомневался. Видел будущее… Помню, пахло дымом, осенью, гнилым домом. По комнатам летал едкий сиреневый дым, персидский ковер на стене в двух метрах от меня растворял в дыму свои ориентальные узоры. Не глядя на меня, Староста скручивал сигарету и кивал в сторону окна, подразумевая, видимо, что это как бы и есть Дом…

Тогда же он рассказал мне о своем знакомом, которого недавно подвозил к Дому. В этом парне соединилось как будто два разных человека. Один – обыкновенный шалопай из московского спального микрорайона. Выкуривавший по утру хороший косяк травы и потом весь день с немного слипающимися глазами ходивший по двору и задиравший детишек помладше. Второй – инопланетянин, постоянно зацепленный потусторонним контактом. Как будто сквозь него в наш мир распространялись неземные токи, вязкие и густые, будто кисель. Обволакивающие мир неведомыми щупальцами, распускавшимися надо всем миром.

В то утро он вышел на улицу раньше обычного. На нем был спортивный костюм и шлепанцы на босу ногу. Взъерошенные короткие волосы свидетельствовали о сложно прожитой ночи, в глазах стыли блики восходящего солнца. В блистательно голубом небе медленно догорала бледная луна.

Он подошел к шоссе, поднял руку. И первый же остановившийся автомобиль был тем самым, который, как он откуда-то знал, должен увезти его прочь из этого сонного города. За рулем сидел Староста.

Они пролетали мимо заброшенных свалок, мимо поломавшихся от ветра берез и заросших сорняками полей. Дорога была пустынной, и только на обочине пару раз промелькнули ведра, наполненные давно сгнившей картошкой.

Из раскрытого окна веяло прохладой и теплым южным ветром.

Наконец, доехав до Дома, они вышли из авто (двери хлопнули в тишине, как два не вполне синхронных пушечных выстрела).

Староста сказал:

— Вот он. Там на входе охранник. Скажи ему все, что угодно – и не сомневайся в своих словах. И тогда он тебя пропустит. Помни, главное – вовремя включить дуру.

— А дальше?

— Там разберешься. Но вообще, тебе необходимо пройти как минимум через, — Староста на секунду прищурился, оценивающе глядя на шалопая, — как минимум, через сотню комнат. Причем будь осторожен с той, которая заполнена водой. Там легко утонуть.

— А как я пойму?

— Слушай, тут, на этой стороне, совершенно невозможно дать точные инструкции, поэтому просто полагайся на интуицию. Твое тело само тебя поведет, само подскажет, какие двери открыть, по каким лестницам идти, а по каким не стоит. И главное, когда окажешься на поле, не дрейфь насчет бесконечности. Помни: конец у него есть, главное – идти. В любом направлении. Это только на вид оно кажется бесконечным, а на самом деле – любая тропа там приводит к станции.

Я шел уже довольно долго по лысой, словно выжженной колее, между двух сторон поля, заросшего высокой сухой травой. На небе на одной стороне поля застыла луна, а на другой – повисло солнце. Они не двигались с места.

Через часа три или четыре (впрочем, часа ли?) вдали показался красный шатер. Он приближался ко мне до того быстро, что не было времени понять, откуда и когда он возник. Создавалось впечатление, что это не я иду к нему, а он летит в моем направлении. И в то же время я прекрасно понимал, что, конечно же, он стоит на одном месте.

Внутри шатра было прохладно. Огромная круглая кровать, заправленная красным атласом, переливалась от лучей солнца, проникавших в шатер через круглую дыру в его потолке.

— Там ты должен прилечь и уснуть. Дальше все будет происходить уже в следующем мире. – вспомнил я слова Старосты.

Но стоило мне только прилечь, как я увидел над собой огромного лысого цыгана с голым торсом. Словно джин, он склонился надо мной с вопросительным выражением лица и сказал:

— Рыба!!!

— Э нет… я не рыба, – попробовал было опровергнуть я.

— Рыба!!! – еще более радостно возопил цыган.

— Блин.

Признаться, я был до крайности недоволен и немного испуган. Однако страх я тут же постарался отогнать, так как бояться было противопоказано. От страха может отбросить очень сильно назад…

Пропасть. Опять огромная пропасть. И чернота. Несколько часов не происходило вообще ничего. Я погрузился в молочную бездну, но молоко было не белым, а черным…

При этом чувствовал я себя просто жутко. Виски и веки стали сухими и прозрачными, голова покрылась ватным туманом, с ресниц свисали невидимые гроздья теплого снега.

А потом все кончилось. Вроде бы как я опять блуждал по таинственным лабиринтам, но на этот раз лабиринты были не чем иным как складками того самого шатра. Одна из складок должна была вывести на площадь, пройдя через которую можно было, наконец, добраться до станции. И я пошел. Точнее пополз, потому что проход был очень узким. В темноте, ощупывая шероховатые чуть влажные стены, пробираясь туда, где мерцал еле уловимый неуверенный свет. Дышать становилось все труднее, духота и влага заполняли тоннель плотнее и плотнее, и я уже почти потерял сознание, но я знал: главное не останавливаться. Главное не останавливаться и продвигаться вперед, все дальше, дальше и дальше. Только так можно перебраться на следующий уровень. Решимость продолжать двигаться на мгновение придала мне сил, я почувствовал, что во мне теперь бьется уже нечеловеческое, новое сердце. Сердце из бронзы.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>